Алкоголь.

Я лежу. Боюсь открыть глаза. "Бля-Бля-Бля..." — бежит строка мыслей, не обременённая информацией, зато полностью характеризующая это утро. Я боюсь пошевелиться. Так и не открываю глаз. Слышу его ровное дыхание. Я, конечно, парень отчаянный и рисковый, но проснуться в одной постели с врагом — явный перебор! Нет, я не говорю о том, что не хотел этого... Но я рассчитывал, что это не зайдёт дальше моего больного воображения. Алкоголь. Он подталкивает. Нет. Он пинает тебя навстречу безумствам. Он дает тебе волю. Одобряет каждое твоё действие. Подбадривает тебя, уговаривает продолжать. Пофлиртовать с девушкой того громилы? Почему нет! Станцевать на столе стриптиз и пульнуть кому-то ботинок в нос? Да пожалуйста! Спеть Монограмму в трубку? Без вопросов! Переспать со злейшим врагом?.. Да... — Да! Конечно да! — твердил мне алкоголь. Он плохой советчик... Или же?.. До моих ушей донёсся звук барахтанья в простыни. "Он запутался,по-моему..." — рассеянно подумал я. А вот сейчас он распутается и... 3... 2... 1. От вопля заложило правое ухо, я хотел притвориться, что сплю (да, глуповато), но меня начали тормошить за плечи с такой силой, будто я был при смерти. — Перри! Перри! — надрывался учёный. — Твою мать, вставай! — Сучка... — пробормотал я и открыл глаза. Ох, как я не хотел этого делать. Наши взгляды встретились. Его глаза джинсового цвета были широко раскрыты, лицо пропиталось ужасом и желанием осознать то, что было прошлой ночью. — Мы... Мы же не... — Не помню, Хайнц. Даже не спрашивай. Не. Нихуяшеньки. — я замотал тяжёлой головой, не отрывая её от подушки. Он хотел сказать что-то ещё, его губы дрогнули и сомкнулись обратно. Разумно, Хайнц. Очень разумно. Он встал, жалобно скрипнула под ним кровать. Пошёл на кухню, явно подавляя желание обернуться. Я уверен, его щеки сейчас горят как на морозе. На кухне он чем-то зашуршал-зашебуршал, скоро, полагаю, услышу свист чайника. — П-Перри, тебе... Что-нибудь будешь? — его голос дрожит. Да, думаю, ему тяжело это принять. Уж не знаю, задумывался ли он хоть раз... Имею дерзость признать — в последнее время я зачастил с "грязными мыслишками" насчёт доктора. — Не, спасибо. — хотелось шутливо добавить что-то типа "сладенький", но это бы совсем добило беднягу. Не время сейчас шутить... По крайней мере на такие темы. Он вышел из кухни. Губы — сплошная белая полоса. Лицо цвета школьного мела. В руках он сжимал кружку. По комнате поплыл приятный аромат кофе. — Так, и... Что теперь делать? — Он взглянул на меня. Совсем растерян. Бедолага. — Ну, что делать... Жить как раньше? — я вяло улыбнулся ему, но он, увы, не ответил тем же. Лишь потупил взгляд. Задумался. Механически отпил кофе .Слегка поморщился — обжёгся. Я решил, что не стоит позволять ему далеко забредать в чащу раздумий. Не хватало ещё, чтобы он там заблудился. — Хайнц. — М? — его взгляд снова прояснился. — Успокойся. Ничего супер-ужасного не произошло. Я думаю, что... — Что ты помнить? — вдруг он перебил меня. И я бы разозлился, если бы не его тон. Такой ему несвойственный, приказной, не терпящий отговорок тон. — Чего? — я опешил. — Рассказывать всё, что запомнить со вчерашней ночи. — Ты уверен, что... — Ну! — Что ж... Дай-ка подумать... Было немного болезненно напрягать чугунную голову, но выхода у меня не было. Вечеринка у какого-то из моих знакомых. Это я помню хорошо. Я зашёл, поздоровался со всеми знакомыми, уже раскрасневшимися от алкоголя и движухи мордами, сел за стойку. Был полумрак, музыка вбивала басы в самый мозг, уничтожая барабанные перепонки. Я повернулся и заметил знакомый сутулый ситуэт. — Фуфелшмерц! — крикнул я раньше, чем смог это осознать. Он рассеянно отвлёкся от своего собеседника, закрутил головой. О, наконец-то, заметил! Судя по улыбочке и зигзагообразной походке, коей он подвалил к стойке, он был уже хорош. — Неожиданно тебя тут встретить! — крикнул я, стараясь сквозь музыку донести фразу учёному. Он улыбнулся и кивнул. Показал жестом на какую-то дверь. Я пошёл за ним. Толком не зная куда, но почему-то пошёл. Как овечка за пастухом. Я боялся пить с ним. Боялся своих же мыслей. Своих же фраз, случайно скользнувших с губ. Своих же рук, вдруг ползущих куда не надо. Мне было некомфортно. Но я пошёл. Это был чёрный вход, служившим здесь курилкой. Он без слов протягивает мне сигарету. Он немногословен, когда пьян... Я немного в шоке. Признаться, ожидал от него пьяный словесный понос. Да, этот человек не перестаёт меня удивлять. Я взял сигарету, без удовольствия, скорее машинально её закурил. Он начал тихонько рассказывать, что я пропустил всё самое интересное и что я вообще балбес, что пришёл в конце. Что кто-то упал с барной стойки вверх пиздой, кто-то пожёг себе волосы, кто-то проиграл все деньги и теперь отсасывает на такси. Я слушал его, погружая нас в дым, слушал и удивлялся. Он-то что здесь делает? В таком-то месте. На него непохоже. Хотел было спросить, да вовремя прикусил язык. Сам-то. Лучший агент О.Б.К.А. В поисках релакса. Да, вот так банально. Он докуривал. Я немного палевно взглотнул. Было безумно стыдно признать на трезвую голову, что меня возбудил этот эпизод. Он выпускал густой, светло-серый дым из тонких губ. Легонько стучал тонкими пальцами по концу сигареты, стряхивая пепел и снова подносил сигарету ко рту, обозначая скулы при каждой затяжке. Я понимаю, почему ты куришь, доктор. Я вижу, как тебе тяжело. Я показываю взглядом на дверь, ёжась на осеннем ветру. Ты как всегда меня прекрасно понимаешь и идёшь внутрь. Я хвостиком иду следом. Ещё раз про себя отмечаю нетвёрдость твоей походки. "Ох, грохнёшься где-нибудь под забором, Фуфелшмерц... Придётся тебя провожать." Он подходит к стойке, что-то наливает. Я хотел было возмутиться по поводу степени его опьянения, но он вдруг протягивает мне стакан. Полный до краёв. "Ну, Хайнц! Ну, щедрая душа!" Я, посмеиваясь, беру стакан, делаю глоток. Неплохо... Сам того не замечая, опрокидываю за стаканом стакан. Осознал это лишь когда встал. Резкое головокружение ударило в голову, как внезапно обрушившийся с крыши снег зимой. — Перебрать, Перри? — хихикнули за спиной. Я хотел одарить его пинком под зад, но, сам себе удивляясь, одарил улыбкой. Он понимающе кивнул. Я опёрся на стойку. — Пойдём, я провожу тебя. — Ты? — он рассмеялся. — Да ты на ногах еле стоять! — Всё, Хайнц! — пришлось уводить его под руки, как разбушевавшуюся в бутике мадам. Хотя, он не сильно сопротивлялся. Лишь ворчал, спотыкаясь, посылая меня во все возможные и невозможные места. Я иногда посмеивался его бредням. Я смутно помню, как мы дошли. О падениях, которых мы не смогли избежать, могу судить лишь до грязным коленям моих брюк и его порванному, когда-то белому халату. Примерно помню, как довёл его до самой двери. Тайна покрытая мраком: он меня сам впустил или же я ввалился непрошеным гостем? Что ж, так или иначе, я оказался внутри. Там мы, едва стоя на ногах и хихикая как пятиклассницы, нашедшие на улице рваный гондон, выудили откуда-то бутылку коньяка. Причем сделали мы это очень зря. Потому что это было последнее, что я более-менее внятно помню. А дальше... Дальше... — Ну и всё. — нагло соврал я. — Всё?! — Ну... Потом мы, наверное, легли спать. — Всё? — ещё раз с сомнением спросил он. Я слабо кивнул. А дальше я помню, как прижимал его расслабленное, оказывающее минимальное сопротивление, тело. Как жадно покрывал его шею поцелуями, а он впитывал их, закусывая губы, чтобы не застонать. Он тихо-тихо, в самое ухо призывал меня подумать о морали и совести и через секунду стонал в это же ухо, когда руки скользнули под одежду. Он то пытался оттолкнуть меня, то прижимал в головусносящих объятиях. Посылал к чёрту и тут же упивался поцелуем. Его разрывало. Меня — нет. Я наслаждался каждым моментом. Окутывал его своей накопившейся нежностью. Выливал на него кипяток страсти, обжигая до самого нутра. Дразнил жарким дыханием, пока рука находилась там, где ей по сути, совсем не место. Я жадно сдавливал его руками, обхватывал, словно хотел раствориться в нём полностью. Ловил каждый вздох и мимолетный, тихий стон. Сегодня он мой. И только. Каждый его стон, каждое движение губами, каждый секундный спазм удовольствия — всё это сегодня принадлежит мне. И я упивался этим. Я ждал слишком долго. Звякнула бляшка ремня. Мне всегда нравился его белый халат. Но сегодня. Сегодня он действовал на меня как красная тряпка на быка. Он бесил меня! Прочь с этого тела! Не мешай! Дай мне насладиться им полностью. Руки ласкали всё, до чего могли дотянуться, каждая клеточка мозга дрожала от возбуждения. Смутно помню эти поцелуи. Но отчетливо запомнил сладкий привкус. Смутно помню, как стягивал с него штаны, покрывая каждый новый оголившийся кусочек тела поцелуями. Но отчетливо помню, как стены отражали эхом крики и как стонала под нами кровать. Смутно помню, как засыпал в его кровати. Но отчетливо ощущаю жжение царапин на спине. Вот только тебе я об этом не скажу. — И... Больше ничего не помнить? — о, этот душераздирающий взгляд. — Не, док. Ничего. — стараюсь не смотреть в глаза. Сдаётся мне, ты всё понял по этой наглой и заспанной физиономии. Но решил деликатно промолчать. Алкоголь. Я не знаю, ненавидеть тебя или же говорить "спасибо". Ведь именно это безумие я буду вспоминать с особым трепетом, секретному агенту не свойственному. "Как насчёт тебя, Хайнц?" — мысленно спросил я у него, смотря ему в спину. Он оборачивается. По спине пробегают лёгкие, приятные мурашки. "Я тоже." — отвечает его взгляд.