Про Наташу, Ториса и Фелека

- Ну, и почему ты это сделал? – в тысячный уже, кажется, раз спрашивает Торис у белобрысого встрепанного мальчика. Тот близоруко щурится и упрямо молчит. Мысленно Торис уже сотню раз раскаялся в том, что еще с полчаса назад наивно думал, что у Наташи очень трудно что-то вызнать. Альфред Ф. Керкланд бил все рекорды упрямства и сдаваться отнюдь не собирался. Торис вздыхает и откидывается на спинку кожаного школьного дивана. На коленях у него сидит потертый Чебурашка. - Может, вы теперь попробуете? – с отчаянием обращается он к отцу Альфреда. Тот хмурит кустистые брови и невозмутимым жестом откладывает в сторону газету. - Молодой человек, - чопорно начинает он, и Торис подавляет совершенно не уместное в такой ситуации хихиканье, - не соизволите ли сообщить нам причину вашего… бунтарского, - и Лоринайтис вдруг зябко ежится от выражения, с которым сказаны эти слова, - поведения? Альфред хмурит брови – почти как его отец, хотя до такой благородной кустистости ему далеко - надувает губы и ковыряет ботинком пол. - Молодой человек, - с нажимом повторяет Керкланд-старший, и Торис с удивлением понимает, что вот теперь-то Альфред все скажет. - А че ей можно? – начинает было Альфред, но наталкивается на хмурый взгляд из-под бровей и поправляется, - а чего ей можно вдруг, а Мэтти нельзя? Он тоже хочет своего медведя в школу носить. Выходит, ему нельзя, а какой-то девчонке можно? – младший Керкланд выдерживает драматичную паузу. Торис внемлет. - Но я как герой все исправил. Принес им равенство, – Альфред оживленно трясет головой, стряхивая лезущую в глаза челку. Господин Керкланд кивает и что-то неторопливо помечает в записной книжке. Торис осторожно подсматривает. «Стрижка», гласят каллиграфические буквы. - И ей нельзя, - вздыхает Торис и встает. - Больше никакой несправедливости. - Всего доброго, господин Керкланд, - говорит он и уходит. Ему еще нужно как-то убедить Наташу, что Чебурашке в школе совсем не место.