Белокурые пряди, изувеченный битвами торс

Белокурые пряди, изувеченный битвами торс, А в глазах — океаны и порхающий твой махаон. Мы по жизни с тобой пробегаем замкнутый кросс, Как из физики про траекторию, Милый мой фараон. Я — не бог, но однако я братом зовусь твоим, Это честь, что даётся не каждому первому асу. Нам легко — раздельно, но чаще всего двоим. Я тебе поклонюсь, снова видя в тебе Парнаса. Ты касаешься кожи, а губы твои легки, Я не чувствую боли, всё взаимно и очень просто. Я сижу на кровати, а мысли слагают стихи. Твоё тело и сердце — необитаемый остров. Лишь для меня. Но, не любя, ты иногда замираешь, Я не боюсь. Я почему-то уже привык. Что же с тобою, Тор? Ты умираешь? «Нет, умираешь ты», — повесил уже ярлык. Ночи бывают тёмными, а наши ночи — горячи, Губы плутают по переулкам наших сердец. Я не из тех, мой брат, что за спиною корячил Душу твою. Хотя называю себя «подлец». Я ещё не боюсь. Правда, но я одинокий, Я странник в любви, я странник в наших мирах. Я полюбил. Но слишком уж рок жестокий, Чтоб свой поцелуй оставлять на иссохших губах. Я отвернусь, а ты не посмей меня отпускать. В адском огне крылья мои не смогут лететь. Я обещал тебе, что не буду страдать [?]. Но исполняю своё обещанье только на треть. ... ночи горят, как и тело моё поддаётся запрету. Трудно терпеть. Трудно пытаться тебе отказать. Я отвернусь, чтоб повсеместно разрушить вето. Я не боюсь. И очень стараюсь уже не кричать. Стоны любви — стоны мои сплетались с твоими. Ты не пойми — зачем забивать такою дрянью? Я прошепчу, над изваяньем склонившись: «Очень люблю». Это и будет гранью. В нашей любви.