Мерида странная. Так считает Джек. Да, она определённо странный (чуть жестокий, если честно) хранитель. Самая старая из всех духов. Рыжая, точно огонь, носящая диковинные кельтские наряды, бегающая босиком, стреляющая из лука, подобно мужчине, и ездящая по-мужски в седле. Не понятная леди. Загадочная.
- Я не пойду с тобой, дух,- говорила она Фросту, когда тот явился за ней по приказу Луноликого.- Я обязана хранить свой народ. Своих детей...
Гордая принцесса Шотландии, погибшая, защищая своих братьев, в одной из многочисленных битв в далёкие-далёкие времена. Почему Луноликий решил сделать духом смелости именно эту деву? Почему так поздно? Не понятно. Да и кто поймёт, что творится в голове у Луноликого? Но дети любят эту девицу, верят в неё, видят. И, кажется, почитают, как свою заступницу от родительского гнева.
- Ты нужна не только детям Шотландии,- сказал Джек горделивой девице.- Но детям всего мира. Всем нужна смелость.
- И тебе тоже?- Мерида внимательно тогда посмотрела на духа зимы. И юноша отчего-то смутился.
- А я и не ребёнок...
Но шотландская принцесса лишь рассмеялась, запрокинув голову, в ответ на слова Джека. И огненно-рыжие упругие кудряшки запрыгали, завораживая Фроста.
- А я помню другое... Мальчик с замёрзшего озера, спасший сестру ценой своей жизни.
Отчего-то тогда Джек действительно почувствовал себя малым, неразумным дитём, близко подошедшим к опасному огню. Связавшимся с ведьмой. А кельтская дева всё же согласилась стать духом. Не отказывать же мальчишке, которого сама же когда-то фактически и толкнула на стезю хранительства?
Мерида странная. Джек не раз и не два убеждался в этом. Странная в повадках, в общении с детьми, в своём особом колдовстве.
- Может, она и при жизни колдовать умела?- говорит как-то Пасхальный Кролик, наблюдая за Меридой.
Фрост лишь плечами пожимает. Да, в те далёкие времена, когда жил он сам, таких вот рыжих девиц сжигали на кострах именно за запретную магию. И порой юноше кажется, будто эта дева при своей жизни и впрямь была ведьмой. Джек даже на одной из ночёвок в зимнем лесу ради хохмы спрашивает у Мериды, правда ли это.
- Я? Ведьма?- девушка смеётся, оправляя оперение своих стрел. У неё сегодня был удачный день – лук не пришлось пускать в ход.
Огонь, пляшущий на углях и сухом хворосте, бросает блики на лицо рыжей. И Джеку кажется, будто Мерида сама является продолжением этого огня. Ярким всполохом, отделившимся от основного кострища.
- Когда я была девчонкой, я общалась с одной ведьмой,- сознаётся кельтская дева, как-то странно, почти угрюмо усмехаясь. А после откладывает своё оружие в сторону.- Но сама я колдуньей не была. Что бы там ни говорил Пасхальный Кролик.
- А сейчас?- усмехается Джек, наигрывая какой-то мотив на гитаре – подарке Северянина на последнее Рождество.
- А ты спой что-нибудь, и посмотрим,- предлагает рыжий дух, поднимаясь на ноги.
Босая, в тяжёлом зелёном платье, она танцует, пока Джек Фрост наигрывает некую давным-давно услышанную песню.
Снова пляшет на горе дева Франсуаза,
В волосах её горят звёздные алмазы.
Дом её стоит пустой, на дверях засовы,
И соседи под горой про неё ни слова.
Кто услышит в час ночной, как она смеётся,
Богу душу отдаёт до восхода солнца.
Конечно, Мерида не загадочная дева Франсуаза. И в рыжих волосах горят не звёздные россыпи, а всего лишь снежинки. Яркие кристаллики льда, путающиеся в непослушных тяжёлых кудрях. Как они не сгорают в этом огненном шторме? Того гляди, обжечься можно.
Танцует Мерида, смеётся, забыв обо всём. О прошлом. О тяжком долге. О прожитых годах и новом даре Луноликого. Сколько же ей лет? Кажется, больше тысячи, если верить словам Северянина. Давным-давно она умерла. Давным-давно разрушен её замок. И давным-давно забыли потомки о Мериде Дунброх, некогда жившей шотландской принцессе. Но Мерида и сама не сильно тревожится о плохой памяти людей – она тоже мало что запоминает. Слишком она стара, слишком многое повидала. И давно она уже не принцесса, а хранительница. Но сейчас... Сейчас Фрост видит лишь девушку, возможно, колдунью, что танцует под его песню.
Нет, конечно, Мерида не дева Франсуаза. И смех её не смертелен для простых смертных. Он у неё очень даже красивый. Чуть странноватый, но завораживающий. И крайне заразительный. По крайней мере, Джек не может припомнить случая, когда он сам, Зубная Фея, Северянин или Пасхальный Кролик не рассмеялись бы вы ответ кельтской принцессе. И смеётся она часто. Особенно, когда играет с детьми, внушая им смелость. Но пусть боятся те, кто посмел причинить боль хоть одному ребёнку. Если детский смех стихнет, затихнет и хранительница смелости. И горе тому злодею, посмевшему замарать детскую чистоту, совершившему преступление против хотя бы одного ребёнка! Стрелы древней лучницы не знали и не знают промаха, а конь её всё так же быстр, как и пятнадцать столетий назад.
Свою песню Джек обрывает на полуслове. Останавливается и Мерида. И снежинки, неосторожно наколдованные Фростом, оседают на тяжёлую парчу её платья, теряются в кудряво-огненном облаке волос. А хранительница улыбается, хитро глядя на духа зимы.
- Разве я похожа на ведьму?- фыркает девушка, ступая по промёрзлой земле босыми ногами, прямо к юноше.
- Нет, не похожа,- усмехается Джек, вновь начиная перебирать струны гитары.- Ты и есть ведьма.
Мерида смеётся, и птицы улетают прочь. Фрост улыбается. А сам думает. Ему, как и несчастному путнику из песни, не добраться до дома. Во-первых, и дома-то давно его нет. А, во-вторых... По заснеженной полянке скачет рыжий огонёк со снежинками в волосах. И колдует этот огонёк куда сильнее какой-то выдуманной ведьмочки. Пусть и не осознанно, но привороты делает эта странная кельтская девица весьма хорошо. По крайней мере, так кажется Джеку.
Снова скачет на горе ведьма Франсуаза,
В волосах её звенят звёздные алмазы.
