dying wish

Резкий запах нашатыря и прогорклых лекарств. Открыть глаза, наконец очнуться от вынужденного забвения и увидеть ослепляюще-белый, разрезающий на части, свет. Тёмный туннель закончился, она не успела дойти до его конца, хотя очень хотелось. Её выдернули оттуда нагло, без спроса. Она... Кто она? Каждый шаг отдаёт болью по позвонкам — кусая губы до крови, двигаться вдоль стены, стремясь дойти до большого зеркала. Занавешенного чёрной бархатной тканью зеркала. Кто так постарался, для чего? У неё нет сил для поиска ответов на эти вопросы. Ей кажется, что и её самой больше нет. Всё что вокруг — обман. И это отражение в зеркале — тоже. Кто же ты и зачем выжила? Для чего? Для кого? Задаваться этими вопросами по кругу снова и снова, борясь с дурнотой. Гвен Стейси? — мужской голос в её голове. Чужой взгляд, отраженный в стекле. До странного, до страшного, знакомый взгляд. Она отступает на шаг назад. Потом ещё и ещё. Она дрожит — оказывается в этой палате кто-то открыл окно нараспашку. Подоконник покрылся корочкой льда. Время года — зима. Уже хоть что-то. А я Гарри. Гарри Озборн... — Он шепчет. Он почти всегда говорил с ней шепотом. Теперь она вспомнила. «Не знакомьтесь в лифтах со странными парнями» — хорошее предупреждение. Жаль только, что тогда она этого не знала. Наивная, стремящаяся всем помогать, девочка. Чересчур доверчивая девочка поплатившаяся за незнание. «Приятно познакомиться, Гарри. Иди к чёрту, Гарри». Второго она тогда так и не произнесла — кто же знал, что всё закончится этим? Что за маской «милого парня» скрывается кто-то другой? Психопат. Маньяк. Одержимый. Ты действительно была рада этому знакомству, светлая девочка, Гвен Стейси. Теперь в стекле отражается она. Белая, как полотно. С потрескавшимися губами. Со спутанными волосами. С перебинтованными руками, лбом и спиной — бинты там промокли от крови насквозь. Она этого не видит, но ощущает неприятное жжение. Может начаться заражение, но ей всё равно. Неважно. Она не хотела уходить из того тоннеля, её заставили. « — Ты убиваешь меня. Зачем ты убиваешь меня, Гарри? — Чтобы мы могли быть вместе...» Он умирал. Она помнила и об этом. О том, как он пытался согреться её теплом, ледяными пальцами пробегая вдоль позвонков — и их тогда точно так же как и теперь обжигало болью от тех прикосновений. Хотя нет — она была иного сорта. Изощрённее. От неё плавилась кожа. Плавилась сама Гвен, без остатка. Пылала факелом, тщетно пытаясь найти выход из темноты, в которую оказалась заключённой. Прикованной цепью к стене. К нему. Во всех смыслах. Кстати, от той цепи до сих пор остался шрам на лодыжке. Они нашли друг друга. Он — садист, а она — мазохистка. Или наоборот? Вспомни, Гвен, иные его проявления. Вспомни мольбу и послевкусие поцелуев, к которым тянулась сама. Вспомни, вспомни, вспомни. Но она не хочет вспоминать подсунутую кем-то ложь. Всё было не так. Кто-то стёр её — милую девочку Гвен Стейси — и теперь хочет «нарисовать» заново. «Не получится, Гарри. Я помню, пусть лишь крупицы. Помню и ненавижу... себя. Тебя. Нас. Это «ломает». Только тогда это «ломало» лишь тебя. А теперь «ломает» и меня тоже. Я была наркотиком для тебя, верно? «Эксклюзивным сортом», в котором ты нуждался, чтобы не было страшно и одиноко. Я была «лекарством от Смерти», которого, увы, не существует... Но ты отрицаешь это — предпоследняя стадия. Ты — безумец и пытаешься заразить этим меня. Знаешь что? Иди к чёрту, Гарри Озборн, я всё ещё существую. Я всё та же Гвен Стейси — разве что мёртвая для всех... кроме тебя. Из этой клетки существует выход. Вот только «ломка» по тебе невыносима настолько, что хочется вопить. Громко. Может отпустит? Что ты сделал со мной, Гарри? Не помню, как бы ни старалась, от воспоминаний только лишь обрывки. От которых мутит. Выворачивает наизнанку. Ненавижу, ненавижу, ненавижу... мне жаль тебя... я всё-таки заразилась этим сумасшествием твоим. Ты почти добился своего, Гарри. Но всё же попытаюсь вернуть отобранную тобою память целиком». Отчаянная девочка Гвен Стейси. Забытая многими выжившая Надежда... — Боль — острее, чем красота, наглее, чем её нагота... Вспышками в источенном безумием разуме моменты касаний к её обнаженным плечам. Тяга к теплу. К жару. К свету. Моменты, когда он понимал, что не просто безумен, но ещё и извращен. До отказа. Избалованный вседозволенностью богатей. Элита. «Золотой мальчик». «Злой мальчик...» И снова вспышкой отдалённое воспоминание. Короткий диалог. « — А ты злой. Красивый и злой. Ты что — несчастный, да? — Отвали, Ким, я не заказывал сеанс психоанализа...» А надо было бы. Может быть тогда удалось бы избежать всего этого? На чёрный полированный гранит ложится белая роза. Ей нравится белый цвет. Он точно знает. Гвендолин Стейси, им будет не доставать тебя. Сильно. Ты совсем свихнулся, Гарольд, ты же знаешь, что всё это — фарс. И когда-нибудь они узнают, непременно... Но тогда нас уже не станет. По-настоящему. Он спланировал всё точно. За роль «лучшего друга» он сумел бы собрать множество наград. В отдалении поджидает лимузин, а к нему уже направляется Питер Паркер. Он подавлен. Ещё бы. Потерять Надежду — это драматично. Безысходность. Теперь ты понимаешь, Питер, как мне необходима была поддержка тогда? Звон стекла. Женский крик. Кровь. Ей — больно. Он не хотел... хотя нет, врёт, хотел. Почему больно должно быть только ему? « — Ты убиваешь меня. Зачем ты убиваешь меня, Гарри? — Чтобы мы могли быть вместе... когда-нибудь ты это поймёшь, Гвен» Она отползала от него, во взгляде — страх. Загнанная в угол хрупкая куколка. Его наркотическая зависимость. Он помнил. То, как ему было хреново. То, как она поддерживала одним своим присутствием, пусть и вынужденным. То, как смешивались мысли, замутнённые желанием. Ненормальным желанием быть понятым и отогретым такой как она. Подобные ей достаются «хорошим парням», таким, как Питер Паркер, который с благодарностью садится в лимузин и позволяет доставить себя до крыльца. Что, без неё — никак, да? Гарри очень хорошо понимал его в этом. Он бы тоже не смог без неё уже. Треклятая ломка. Одна из граней его безумия. А к желанию тому примешивалась боль. С осколками вонзившимися в её нежную кожу смешанная, с её слезами. Он не хотел настолько резко. Не хотел напугать. Так получилось. Вспомни, вспомни, вспомни, как к страху в её взгляде примешивалась несгибаемость и готовность бороться до последнего. Не ту жертву ты выбрал, псих. Но она не жертва, она — наркотик. С кровью перемешанный наркотик. Он сам обрабатывал те её раны. Извинялся, как мог. Такой фарс. Когда-нибудь они всё поймут и этому спектаклю придёт конец. Когда-нибудь, но не теперь... Лимузин тормозит у высоких глухих ворот, которые начинают медленно подниматься. Частная больница закрытого типа под началом «ОзКорпа». Ты готова к встрече, Гвен? Настало время вспомнить всё. Ты можешь ненавидеть, девочка, но отрицать очевидное уже не в силах... Эта боль — одна на двоих. И ты - моё предсмертное желание.