Твое безумие.

Они твердили ей: «Ты сошла с ума!» Они кричали ей вслед, чтобы она забыла дорогу к ним. А она не хотела. Они были теми, кого с легкостью можно назвать «близкими». Но они же первыми провернули торчащий кинжал под ребрами, они первыми вынули ее сердце и кинули под ноги на холодный пол. И ей было нечем дышать, ей выбили почву из-под ног так быстро, что девушка не успела протянуть руки, чтобы найти опору. И она осталась наедине со своим безумством. Первые дни ей было нестрашно и даже нескучно. Мелодичный голос в голове шептал ей, что все хорошо. Только вот руки сами тянулись к огню или ножам, чтобы доставить ей же боль. От нее отвернулись даже собственные чувства. Теперь они были сами по себе. Порой ей виделись в солнечном свете злые кровожадные лица, которые улыбаются ей одними мутными глазами. Девушку пробирала дрожь, легкий холодок пробегал по спине, заставляя мышцы затвердевать в судороге. Холод быстро распространялся по телу, пальцы отнимались и не слушались, временами чуть тошнило. Но она еще верила, что в солнечном свете живут не монстры, а ее воображение. Ночью она не могла сомкнуть и глаза, как ей слышался за шкафом чей-то шепот. Она, конечно же, знала, что шкаф не может говорить, но в груди сердце сжималось до боли и шума в висках от потока крови в сосудах. Девушка, набравшись сил, соскальзывала с постели, ощущая, как ночной свежий воздух лижет ей пятки. Щекотливо и противно ощущался язык ночного воздуха, но она уверяла себя, что это только перепад температуры или же просто случайность, ведь у воздуха нет языка и быть не может. Она медленно подходила к шкафу, клала на него руку и шептала ему, что все хорошо. Ей казалось, что он должен поверить ей и перестать нервно шептаться с самим собой. Но она знала, что шкаф не услышит ее и не поймет, и даже ей казалось это глупым, но она продолжала гладить его по дверце, которая после того не скрипела и вовсе не открывалась сама по себе. А после быстро она бежала в постель, боясь услышать новые звуки или почувствовать уже знакомый язык воздуха, которого и вовсе нет. Девушка просыпалась поутру и думала, что лучше времени нет. Но когда она стала по утрам замечать эфемерных летающих по комнате сновидений, чьи рты были открытыми ямами, а руки чуть дрожали, - ее мнение изменилось. Эти сны летали медленно по комнате, изредка приближаясь к ней и заглядывая в глаза. Девушка, кажется, знала, что сны живут в голове и не могут существовать в реальности, но от одного их вида ее накрывала паника. Руки сами дрожали, а дыхание, подобно этим снам, вырывалось из горла и клубилось по комнате. В глазах начинало темнеть, во рту все пересыхало так, что не было голоса, чтобы крикнуть, в надежде распугать этих тварей. Тогда девушка бросалась на их эфемерные тела. Пробегая сквозь них, она рвала их на части, и ей казалось, что с их тел сочится черная эктоплазма и заливает ей глаза. После этого она перестала их видеть. Или же после того, когда, готовя завтрак, она напугалась несговорчивой сковородой, и ее рука «случайно» брызнула раскаленным маслом в глаза. После этого девушка решила, что больше не может жить как раньше. Она сидела в своей комнате в полной темноте и слушала ласковое пение тишины, которая одна из всех дружила с девушкой, но была не очень к ней добра. Тишина любила усыплять ослабевшую и голодную девушку, которая во сне слегка покусывала свои пальцы, отгрызая кусочек за куском. Но потом тишина полюбила и будить девушку, немного наказав ее за чрезмерную сонливость. Тишина что есть силы, набирала воздуха в свои легкие и кричала, как могла. Девушка мгновенно просыпалась, дергалась и сама начинала истошно кричать, пока не срывала голос. Один раз так у девушки оглохло правое ухо, и она весь день, обидевшись, забилась в угол под столом. Там она чувствовала паутину. Она могла собирать ее здоровой рукой и, представляя вкус домашней карамели, которую она любила вытягивать тонкими полосками, ела пыльную паутину, лакомясь ею. Ее тонкие худые ноги уже не могли держать ее тело. Она постоянно сидела на полу и дрожала. Ей казалось, что в комнате есть кто-то. Он следит за ней, и ей было совсем не по себе. От частого сидения на полу, среди пробегающих тараканов, она чувствовала, как эти самые тараканы бегают по ее коже. Они снуют своими маленькими щетинковыми лапками по коже, их усики неприятно скребут роговые пластинки – зубы больно жалятся. Потом она почувствовала, как такие же тараканы бегают внутри нее, она чувствовала их по внутренним органам и костям, не зная, как от них избавится, она начинала бить себя здоровой рукой по животу, желая растрясти их и убрать оттуда. Но они всего лишь перебегали с места на место. Ей было невыносимо холодно: ее ноги больше не чувствовали ничего, казалось, что их просто нет. А внутри за тараканами бегают огоньки холода. Когда-то тараканы стали бегать под самой кожей по всему телу. Она чувствовала их сильные лапки на голове, они плясали под тонкой кожей на черепе, пытаясь скорей всего съесть ее мозг. Она начинала шкрябать свою голову длинными ногтями, но они всего лишь ломались, когда девушка начинала сильно давить на голову. И она не могла от них избавиться. Она все думала, как можно достать их. Ей было голодно и холодно, и она думала, что достав их растолстевшие тела из-под кожи, она сможет здорово ими полакомиться. И один раз, не выдержав, она в приступе каннибализма стянула с себя кожу. Ее тело билось в конвульсиях, ей казалось, что вот, наконец, она свободна от лже-подруги Тишины, от надоедливых тараканов и всего другого. Как услышала последний звук, такой знакомый голос: - Милая, милая, ох… ну что же ты с собою сделала? – другая девушка держала ее на руках, прижав голое тело без кожи к груди. - Мы бы справились вместе с моими страхами, если бы ты любила меня так же, как я тебя… - прошептала умирающая девушка, перед тем, как заснуть навсегда.