Спокойной ночи, Сэмми.

-Дин.. –шепот со странной хрипотцой донесся из противоположного угла комнаты. Это Сэм звал брата, уже несколько часов не приходившего в сознание. Младший уже почти потерял веру в то, что тот жив. Но вот в темноте раздался едва слышный стон, и парень перевернулся на другой бок, поморщившись от боли в ноге, которая была сломана и теперь неестественно согнута. Винчестер посмотрел на брата, который хотел было приподняться на локтях, но тут же снова осел на пол, не в силах больше шевелиться. Рубашка парня была смята и порвана, а нескольких местах окрашена от крови в ржаво – красный цвет. Сэм старался лежать в одной позе, не совершая лишних движений, которые приносили острую обжигающую боль, разносящуюся по телу, словно электрический разряд. -Тихо, Сэмми, я в порядке. Старший медленно приблизился к Сэму и ободряюще потряс его за плечо. Но от этого стало ещё хуже, и у Сэма чуть не брызнули из глаз слезы. -Черт, прости меня. -Ни..ничего. -выдохнул Сэм и посмотрел на брата. -Ты же понимаешь, что отсюда мы уже не выберемся? -Не стоит терять надежды, братишка. Она умирает последней. -Дин, у меня сломаны половина ребер и рука, пробита голова и, кажется, я совсем не могу пошевелить пальцами. У тебя же сломана нога и прострелено плечо. Ты не можешь двигаться. Теперь ты веришь мне? -Сэм, как же ты всегда любил пускать нюни. Всё будет хорошо. Мы перестреляем этих чертовых демонов, сядем в малышку и уедем в закат, как во второсортных фильмах. А потом остановимся в баре. И я напьюсь в стельку. Винчестер и сам не верил в свои слова. Но он привык успокаивать младшего брата, подбадривать его и не давать раскисать. "Это ведь моя работа - приглядывать за противным младшим братцем" -говорил он когда-то сам. Нужно было улыбаться. Улыбаться даже тогда, когда невыносимо больно. Нужно было держаться, чтобы держался он. А теперь, когда оставались считанные минуты, он чувствовал себя ничтожеством. Он настолько беспомощен, что не сможет защитить Сэма, когда дверь снова откроется, и снова придут демоны. Он хотел бороться. Он встал бы, если мог, и порешил бы их всех. Всех этих черноглазых тварей, которых убивал всю свою жизнь. -А знаешь, Сэмми, я всегда думал, что будет, когда мы умрем. Я бы хотел снова увидеть маму. Ты не представляешь, Сэм, какая она красивая. Я до сих пор помню себя маленьким, а она меня на руках держит. И тебе кажется, что всё хорошо, что по иному и быть не может. А потом мы вместе наклоняемся над твоей кроватью, а ты мелкий такой, лысый, и в пеленках. Кричишь, слезами заливаешься. А она поцелует тебя, едва прикасаясь губами к лбу, и ты успокаиваешься сразу. Знаешь, это походило на волшебство. И папа рядом с ней так искренне улыбался. А потом обнимал меня и спрашивал, готов ли наш Сэмми погонять с нами мяч. И конечно я говорил, что нет, ведь ты ещё маленький. Не понимал тогда шуток. Младший Винчестер облокотился на стену и прислонился щекой к холодной склизкой штукатурке. Прикрыл глаза. Ресницы его едва подрагивали, а грудь часто вздымалась, хотя с каждым вздохом становилось всё больнее. Он молчал, слушая брата, пропуская мимо ушей добрую долю слов. -А потом мама умерла. И детство моё закончилось. Папа стал таскать нас с тобой за собой повсюду. Охотился. Оставлял нас, с тобой, одних, бывало даже на неделю. А я тебе ужин готовил. Помнишь, тогда, когда у нас оставалась последняя порция хлопьев в пачке, я отдал её тебе, хотя очень хотел сам? Помнишь наверно. Однако я уступал младшему, сопливому и противному младшему братишке. Сэм слабо улыбнулся. Конечно, он всё помнил. Помнил всё до мельчайшей детали. Помнил, как Дин заступался за него, когда он, Сэм, подрался в школе. Или как корил себя за то, что штрига его чуть не сожрала. И никогда не дулся, никогда не обижался. Потому что знал, что у брата свои заморочки. -А тогда, в вечный вторник, когда над нами издевался проказник? Я подавился тако. -Дин улыбнулся, вспоминая вроде бы не смешной момент. Сейчас он улыбался, стараясь заговорить Сэма, чтобы тот не засыпал. Потому что спать было нельзя. Потому что если он уснёт, то уже совсем не проснётся. -Дин, это не смешно. Мне было страшно за тебя... -просипел младший Винчестер и кашлянул. За кашлем последовал сдавленный стон, и парень снова поморщился. -Терпи, братишка. Скоро всё будет хорошо. Ты.. ты главное не засыпай. Мы потом поспим, слышишь? На мотельных матрасах, пропахших потом и сигаретами. А потом, отдохнув, отправимся в забегаловку, где я опять закажу бургер с беконом, на счет которого ты так злишься. Говоришь, что ничего в нём полезного нет, один холестерин. Но он ведь вкусный, правда, Сэм? Брат не отзывался. Тогда Дин из последних сил привстал и, вцепившись пальцами в ворот куртки, затряс. -Эй, Сэм, Сэм! очнись, не смей спать! Не смей спать, слышишь? -кричал тот, уже захлебываясь в слезах, -Нет, парень, ты же не слабак, держись, держись! Однако младший уже не дышал. Казалось, Сэм просто уснул. Действительно уснул, от усталости. Как будто они снова вернулись с охоты, и, выпив бутылку пива, парень завалился спать. А он ведь правда устал. Устал от всего этого. Устал спасать мир, устал спасать людей. Людей, ни в чем не повинных, но и не обязанных им с братом ничем. Ему надоела дорога, которая никогда не кончалась. Ему надоело, что вокруг него гибнут близкие ему люди. Люди, которых он любит. Нет, не "любил", а именно "любит". Потому что нельзя перестать любить человека после того, как он умер. -Пожалуйста, Сэм.. -всхлипнул Дин, разжимая руки. Брат снова опустился на пол. С лица исчез привычный здоровый румянец, и больше не было видно ямочек. Тех, которые появлялись, когда Сэмми, его Сэмми, улыбался. Сейчас младший просто выглядел спокойным. -Ничего, братишка. Мы им не сдадимся. Не сдадимся, слышишь? -Сквозь слёзы улыбнулся старший Винчестер и откинул куртку, доставая из кармана отцовский нож. -Терпи, парень. Я скоро тебя найду. И снова буду следить за своим братцем. Дин вытер глаза и откинулся к стене. Потом, одной рукой держа рукоять ножа, другой крепко сжал запястье Сэма. -Спокойной ночи, Сэмми. Охотник отпустил руку брата. Его больше здесь ничего не держало. Ещё мгновение - и все Винчестеры стали лишь дымчатым воспоминанием.