Сила воображения

— А сейчас мы будем говорить о мужской любви, — Леви сидел в воздухе, закинув ногу на ногу. — У тебя ведь не было опыта? — слово «опыт» он произносил с особым пиететом, и даже, как показалось Лео, с затаённой нежностью. Точно так же Леви говорил «эксперимент». Мягко, с удовольствием, растягивая гласные, будто перекатывал буквы на языке. — Но тебе, должно быть, попадались в библиотеке книжки… с картинками особого рода.       Лео смутно припомнил самураев и древних эллинов. Конечно же, он читал, он обо всём читал, но таких иллюстраций ему не попадалось. То есть, были конечно, но цветных и детальных не встречал точно. Почти не встречал. Но не рассматривал же! На всякий случай он отступил на пару шагов от Леви: — Я не уверен, что мне это необ… — Больше уверенности, мой мальчик, больше жажды знаний, и добрый Леви Баскервиль тебе обо всём расскажет.       Леви радостно потёр руки и взмахнул широким рукавом. Темнота вокруг неторопливо расступилась и прямо перед глазами Лео что-то причудливо засверкало. Он даже на пару секунд зажмурился, очень уж было ярко. — Для начала нам понадобится доступная твоему подсознанию модель… — бормотал Леви, наскоро вычерчивая перед собой какие-то незнакомые Лео формулы. Вспышки и сполохи постепенно складывались в силуэт, а тот, в свою очередь, медленно приобретал очертания мужского тела, пока окончательно не превратился в Освальда. Абсолютно голого Освальда. Освальд стоял к Лео спиной и демонстрировал крепкие белые ягодицы.       Лео снова зажмурился, даже ладонью прикрылся для верности. Однако закрывать глаза, находясь внутри собственной головы, — идея достаточно бестолковая, а потому срамота, конечно же, никуда не исчезла. Даже напротив, сменила ракурс. Теперь «Освальд» полулежал в воздухе, лениво проводил пальцами по своей шее и груди, а между неприлично раскинутых ног был виден полувозбуждённый член. «Освальд» едва заметно улыбался уголками губ. — Это… что? — Лео старался смотреть исключительно на Леви. — Это же не он, правда? — Молодец, догадливая смена растёт, — тот заулыбался и подмигнул. — Это порн… голографическая проекция.       Лео всегда, то есть последние года три, если быть совсем честным, полагал себя человеком начитанным, и смел надеяться, что был даже в некоторой степени образованным. Но ни о каких таких голографических проекциях, или как их там, он до этого момента не слышал. — Ах, да, — спохватился Леви и щёлкнул пальцами. «Освальд» облизал губы и повёл рукой вниз по подтянутому животу. Красивой, чтоб её Бездна, рукой, с длинными, сильными пальцами. О таких пальцах любили писать в романах. Нет, Лео эту гадость не листал, даже не думал листать, но ему рассказывали. Ему обо всём рассказывали. — В ваши дни таких проекций ещё не придумали. Когда столько болтаешься между временами и мирами, немудрено и забыть…       Лео было обрадовался — можно сменить тему, а вдобавок ещё и что-то новое узнать — но, увы, Леви лишь пробурчал себе под нос ещё несколько определений, среди которых «континуум» интуитивно показался Лео самым приличным. Тем временем, рука «проекции» спустилась к паху и скользнула по тёмным колечкам волос. Лео сглотнул. Пальцы «Освальда» легли на член твёрдо, уверенно, привычно. Коротким скупым движением провели от основания вверх, погладили уздечку, начали быстро размеренно надрачивать возле самой головки. Пальцы второй руки спустились к мошонке, чуть сжали. «Освальд» резко выдохнул. Лео изо всех сил постарался не сделать того же.       Над ухом раздался совершенно бесстрастный голос. — Не издевайся над мальчиком. У него возраст. У меня — задача спасти мир. А у тебя… — А у меня урок полового воспитания, — заухмылялся Леви. — Сам же сказал, возраст. Хороший возраст, правильный, самое то. Потом поздно будет, пройдёт нужная стадия развития... — Кретин, — беззлобно ответил Освальд. — И слов нахватался дурацких. Сходство, кстати, есть, но выражение лица ты выдумал. — Эх, Освальд, с твоими-то принципами, а врёшь при нашем юноше. Я же всегда с тобой, и в ванной тоже, забыл? Кстати, — Леви обиженно поджал губы, — ты там, в ванной, никогда не пел. Почему ты не пел? Каждый раз за тебя петь знаешь, как надоедало?       Лео представил, как Освальд пытается намылить плечи или шею, или живот, а Леви выводит очередную громкую и фальшивую руладу, хорошо если только в голове, а то, может, и перехватывает контроль за речью. Представил и беззастенчиво прыснул. — Чушь, — в интонациях Освальда прибавилось свинца. Лео подумал, что этим голосом вполне можно было бы зарядить старинный карабин. — Чушь, говоришь? — Леви склонился над проекцией и прижался губами к светло-коричневому соску. Щеки проекции окрасились нежным румянцем, губы приоткрылись и произнесли сладким голосом «Н-н-ахх». — Это ведь можно легко доказать эксперимен…       В это мгновение мир накренился вправо, и Лео показалось, будто он падает куда-то далеко, глубоко, в бесконечную темноту. Освальд выругался — сухо, но крепко. Словарный запас Лео ощутимо пополнился. — Эксперименты твои… Убери погань. — А если не уберу? — Леви поболтал в воздухе ногами. Проекция прогнулась в спине и кокетливо надула губы. — Уберёшь, — уверенность в тоне была абсолютная. — Лео, присмотри за дорогой!       Лео почувствовал, как сильная рука схватила его за шиворот и толкнула куда-то вперёд. Он едва успел затормозить и вцепиться во что-то обеими руками. «Что-то» оказалось перилами. Перед Лео была лестница, а он сам, наконец-то, снова управлял собственным телом. Лео замер и прислушался.       Голоса в его голове спорили на повышенных тонах. Потом раздался толчок, звуки борьбы, и, внезапно, короткий негромкий стон. Стон, очевидно, принадлежал Леви. И неразборчивый, срывающийся шепот тоже был его. Видимо, Освальд добрался до Леви, и теперь… — Лестница, — напомнил себе Лео и попытался вдохнуть глубже. Промежность приятно сводило, член явно и очевидно вставал. — Тут лестница. Не хватало ещё нос расквасить. То, что он теперь только слышал прошлых Гленов, его ничуть не спасало. Воображение прекрасно достраивало происходящее.       Вот Освальд прижимается к Леви со спины: плотно прижимается, сильно сдавливая плечи Леви, грубо ведет руками по ключицам, вниз, накрывает соски, жестко их оттягивая и покручивая. Вот Леви откидывает голову назад, губы тонкие, влажные, нижняя ярче — слишком часто закусывал. Ему нравится. Ему явно было больно, но как же ему нравится, он выглядит таким довольным, его стояк заметен даже сквозь чертову уйму тряпок, которые он по недоразумению называет одеждой…       В паху у Лео тяжелело, горячо пульсировало. До этого подобные картины с мужчинами к нему не приходили. Ну хорошо, может какие-то и приходили, случайно, между делом, но не такие яркие. Это внушало беспокойство. Лео медленно поднимался в дом, пытался даже считать ступени, но после каждой третьей-четвёртой сбивался. Потому что ему виделся Леви, жарко трущийся бёдрами, членом, всем телом об Освальда. Потому что ему виделся Освальд, до синяков сжимающий ягодицы Леви.       Лео облизнул губы. Успокоить зачастивший пульс никак не получалось. Тесно, было очень, невыносимо тесно, его узкие штаны не были рассчитаны на… Если бы только можно было хотя бы не слышать. Ни придушенного всхлипа, ни тяжелого дыхания, ни ритмичных влажных шлепков.       Лео судорожно рванул верхние пуговицы на рубашке. Свет в комнате включать не стал, передвигался исключительно на ощупь, привлечь внимание Шарлотты или, того хуже, Винсента сейчас было бы смерти подобно.       Лео почти видел, как Освальд жёстко, коленом, раздвигал ноги Леви, как, едва сдерживаясь, наскоро входил в него смоченными чем-то пальцами, сразу тремя. Вгонял их до самых костяшек, двигал нетерпеливо, почти небрежно, слегка разводил, растягивая, вталкивая — быстро, в неровном, рваном темпе. Почти чувствовал, как напряжён сейчас Освальд, точно струна. Почти знал, что сейчас тот вытащит пальцы, и большой твёрдый член войдёт между ягодиц Леви, что Леви будет подаваться назад, горячо и жадно, насаживаясь поглубже, что он будет хрипеть и кричать, и тогда Освальд зажмёт ему рот ладонью. Сам Освальд будет тихим, очень тихим, только капельки пота выступят на его строгом лице.       Лео осел на диван. В этом положении его телу уже ничего не угрожало, он был в достаточной безопасности, чтобы ослабить контроль. Ему ведь можно было теперь подсмотреть? Ну хотя бы одним глазком? Он отступил вглубь сознания, откуда раздавались влажные хлюпающие звуки.       …Освальд стоял, скрестив руки на груди, и наблюдал, как его уже вполне одетая копия ритмично макала обнаженную копию Леви головой в проекцию ведра. Истязаемая копия придушенно стонала и булькала. Настоящий Леви молча стоял рядом с Освальдом, вид имел слегка пристыженный, и кривился при каждом погружении белобрысой макушки в воду. Видимо, сочувствовал.       Рука Леви незаметно тянулась к бедру Освальда.