La belle et la bete

Слэш
NC-17
Заморожен
54
Пэйринг и персонажи:
Размер:
37 страниц, 5 частей
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
54 Нравится 82 Отзывы 17 В сборник Скачать

Глава 5

Настройки текста
Примечания:
Люди Чхве выводят Квона, словно пойманного преступника, но в чем именно виноват Джиён? В том, что попал не в то время и не в то место? Что понравился гребаному Топу? Что оказался достаточно невезучим, чтобы собственный отец отказался от него ради сомнительной кучи денег? Чтобы его продали словно какую-нибудь вещь? О, Сынхён, наверное, убьет его, когда получит обратно. Но сейчас Джиёну ни жить не хочется, ни умирать. Он безразлично осматривает громаду «замка» Чхве, вырастающую в конце подъездного шоссе, безучастно выходит из машины, когда его вежливо просят сделать это. И совершенно бесстрастно поднимается на второй этаж. Но вместо Чхве в его кабинете парня встречает совершенно посторонний человек. Дорогой костюм, каштановые волосы, узкие глаза и добрая улыбка. Он словно полная противоположность Сынхёну. Мужчина оценивающе смотрит на Джиёна и слегка кивает головой. - Добро пожаловать домой. Меня зовут Кан Дэсон. Джиёна должно бы коробить от этого «домой», но ему пока настолько все равно, что он даже находит в себе силы кивнуть мужчине в ответ. - Здравствуйте. Кан еще некоторое время улыбается, но надолго его не хватает. Он обреченно вздыхает, манерно убирая челку со лба, и смотрит на него уже совсем с другим выражением лица: обеспокоенным, нервным, перепуганным. - Слушай, мальчик, я понимаю твое глупое положение, но ты должен понять, что я вернул тебя во имя твоего же блага. Если Сынхён узнает, что ты успел убежать, проблемы будут у всех, ты это понимаешь? Джиён поджимает губы и тяжело опускается в кресло, стоящее напротив стола. - Глупое? Да.. Подходящее слово, чтобы охарактеризовать человека, которого без его ведома продали какому-то маньяку извращенцу, - Квон поднимает на него уставший взгляд. - Почему меня вообще должны волновать такие вещи? С недавних пор все мое существование в принципе - одна большая проблема, причем для меня же самого. Одной больше, одной меньше - это ничего не меняет. - Не говорите так, - заметно волнуется Дэсон и присаживается напротив него. - Вы попали в непростую ситуацию. Воровка забрала много денег, и, чтобы мы не хватились её, она прихватила с собой и вас в надежде, что мы о ней вспомним лишь тогда, когда она успеет уйти достаточно далеко, - Дэсон совершенно не в курсе всей истории Джиёна, о которой полностью знает лишь Сынхён, поэтому решает говорить только то, в чем уверен, тщательно взвешивая слова. - Господину трудно верить людям, и для него проще взять что-то, а не спрашивать разрешения. Детство у него было тяжелым. Я не в праве его оправдывать, но дам вам один совет: не стоит говорить ему о случившемся, не нужно давать ему знать, что вы сбегали, иначе доверие к вам пропадет. Подождите немного - он одумается и отпустит вас сам. Я много лет знаю господина Чхве, но никогда не видел его таким... Раньше он ничего подобного не вытворял, и мы все считаем, что он скоро одумается и поймет, что поступает неправильно. А вот побег лишь усугубит вашу и без того непростую ситуацию. «Воровка?» Джиён пропускает мимо ушей добрую половину сказанного Дэсоном. Ну, разумеется, глупо было даже представить себе, что хоть кто-нибудь в этом проклятом доме мог бы искренне пожелать ему добра или помочь бескорыстно. Какой хозяин, такой и слуга - это всем известно. - Да, черт с вами, - Джиён поднимается с кресла еще более разломанным, чем был. - Я и не собирался хвастаться перед ним своими достижениями... Кроме того, я не имею к этому отношения. Нянчитесь со своим чокнутым боссом сами. - Спасибо, - зачем-то благодарит его Дэсон и провожает до двери. - Если интересно, то господин сегодня пришел в сознание и скоро будет дома. - Прекрасно, - морщится Джиён, - но мне неинтересно, - он выходит из кабинета, и его запоздало начинает потряхивать. В ближайшее время его вряд ли будут трогать, поэтому у него есть время успокоиться и подумать. Квон входит в опостылевшую комнату, старательно не замечая следующих за ним амбалов Чхве. Теперь, небось, глаз с него не спустят и о каждом чихе будут докладывать. Он демонстративно запирает дверь прямо перед их носами и, как только замок щелкает в последний раз, разом лишается сил, сползая по стене спиной. Душат запоздалые слезы, Джиён и не пытается их удержать. Давно пора было выплакаться, да гордость не позволяла. Гордости все казалось, что его спасение не за горами, что он не зря терпит все это, что, возможно, пусть только возможно, но он сможет уйти из этого проклятого места. Куда? Он смеется сквозь слезы так, что начинается икота, но остановиться он уже не может. Вот она, ирония: ему больше некуда уходить. Как Сынхён купил самое дорогое, что у Квона оставалось, его семью, так он и друзей всех скупит. Кроме того, чем ему могут помочь в этой ситуации друзья? Покачать головой? Жалостливо посмотреть? Вздохнуть над шрамами, испещряющими его руки? Дыхание становится прерывистым и неравномерным. Квон бьет себя кулаком в грудь, а потом со всей силы в висок. Волосы летят клочьями, захваченные судорожно сжатыми пальцами, а сам он заваливается набок, утыкаясь лбом в пол. Больше рыпаться нет никакого смысла. Ни в чем нет никакого смысла. Его перекручивает, как бельевую веревку, а от боли в сердце хочется выть волком. В этот момент прежний Квон Джиён умирает окончательно. И рождается новый Квон Джиён. Сынхён отсутствует достаточно долго, чтобы служебный персонал успел распоясаться. Пивные бутылки, недоеденный фастфуд в коробках. Стоны служанок по ночам, порванные презервативы. Народ развлекался как мог без этого тирана. Но сегодняшнее утро отличается от всех остальных. Комнаты идеально вылизаны, пыли нет даже на бриллиантовой люстре под потолком. Одежда прислуги идеально выглажена, впрочем, как и одежда хозяина в шкафу. Все расставлено по цветовой гамме, а всю ночь с кухни тянется приятных запах запеканок и сдобы. Все с содроганием в сердце ждут возвращения Сынхёна. И не потому, что соскучились, а потому, что страшно. Машина подъезжает к главному входу, и хозяин с помощью охраны медленно выходит из нее. Вся грудь у Сынхёна перевязана, и ему еще тяжело дышать. Прислуга выстраивается в ряд, приветствуя его, но чувствуется напряжение. Все боятся, что он окажется в курсе их маленьких развлечений. И самое смешное: он понимает это, просто не подает виду. Дни, проведенные в больнице, заставили Чхве посмотреть на жизнь по-другому. Раньше он бы сразу уволил всех к чертовой матери и набрал новый персонал, чтобы знали, как своевольничать. Но сейчас ему кажется, что он понимает суть: они ведь люди и тоже хотят развлекаться. Какая разница, что они делали без него, если по приезде все убрано и все на своих местах? - Накройте обед на летней веранде, - командует он вместо приветствия. - И пусть Джиён оденется подобающе случаю. Он очень хочет его увидеть, потому что Джиён - единственный, кого он действительно вспоминал. Опираясь на охранника, Чхве заходит в дом, и только тогда прислуга позволяет себе облегченно выдохнуть. Пронесло. Новость о возвращении Чхве Джиён воспринимает на удивление равнодушно. Лишь кивает и без капли интереса раскрывает шкаф, не особо замечая одежду. Внутри его искореженного тела, сталкиваясь друг с другом, пересыпаются осколки, которые некогда звались его именем, а теперь зовутся ничем. Он надевает что-то бежево-серое, что-то незаметное. Что-то среднее. Джиен шагает на веранду одновременно с подачей первого блюда. Он намеренно избегает глядеть на Сынхена, поэтому просто молча подходит к месту, перед которым лежит еще один прибор, и отодвигает стул. Сынхен уже переодет и начинает трапезу с бокала сока: вино ему запретили врачи, да и от лекарств он еще не отошел. Увидев Джиена, он не спускает с него глаз, загадочно улыбаясь и медленно облизывая губы. Какое-то странное чувство, невиданное раньше, возникает у него в душе. Наверное, простые люди сказали бы, что он очень соскучился. - Садись ближе ко мне, сюда, - командует Топ и дергает его стул к себе. - Хочу тебя хорошенько рассмотреть, а то забыл, как ты выглядишь. Джиён кивает, правда, немного заторможенно, и придвигается к Чхве, умудряясь при этом не отрываться от еды. Хотя это всего лишь машинальное действие, ведь вкуса пищи он все равно практически не чувствует. Вилка размеренно стучит по тарелке, отбивая одну ненужную секунду за другой; внутри Джиёна тем же самым занимаются сердечные клапаны. Мысли лениво обтекают его тело, стараясь не задерживаться в голове подолгу: в голове у Джиёна теперь пусто и страшно. Ему и самому немного удивительно собственное безразличие к тому, что Чхве торчит тут, что он приказывает, а сам Квон исполняет. Разве это вообще имеет значение? Так зачем он рыпался все это время, если можно было разобраться с происходящим гораздо быстрее, просто вовремя поняв, что, по сути, все, что случилось с ним здесь, неизбежно? - Ты сегодня тихий, - говорит Чхве, не выдерживая паузы. - Я, конечно, понимаю, что ты очень расстроен от того, что я жив, - на лице Сынхёна появляется ироничная улыбка. Он прекрасно знает, как люди его ненавидят, и даже понимает за что. Более того, он знает, что у Джиёна больше всего причин ненавидеть его. Иногда ему очень хочется ошибаться в своих доводах, но когда он вспоминает, что купил его как вещь, игрушку, потому что просто «понравилось», то понимает, что, в принципе, все логично - он и должен его ненавидеть. Так будет правильно, так заложено природой. Но издеваться над игрушкой и задавать двусмысленные вопросы никто не запрещал, так ведь? Более того, порой это даже нужно в воспитательных целях. - Чем занимался, пока я был на больничном? - Домой съездил, - Джиён методично нарезает кусочек мяса, практически искрошив его в труху, - навестил отца. Вот так запросто. Дэсон, разумеется, просил его промолчать, но это тоже часть бессмысленных вещей, так что все в порядке. Какое ему дело до Дэсона, да и до себя самого? Несколько секунд Сынхен буравит его равнодушным внешне взглядом, хотя где-то глубоко отчетливо читается понимание происходящего. Чхве прекрасно знал о его побеге, ведь ничто и никогда не ускользало от его внимания даже в больнице, но он думал, что Квон будет слишком испуган, чтобы сознаться ему в этом. Да и сам он не хотел заострять внимание, лишь больше пугая. Не получилось. Это почему-то воспринимается как мощный удар по самолюбию, и Чхве решает язвить в той же манере и интонации, как это всегда делал Джиён. - Я знаю. Как отец? Счастлив? Джиён пожимает плечами, медленно протягивая руку за бокалом. - Похоже на то. Отвали ты мне за просто так такую кучу денег, и я был бы счастлив. Удивительно, но даже упоминание об отце не сильно-то задевает Джиёна, хотя отдается где-то внутри тупой ноющей пустотой. Интересно, как много нужно причинить ему боли Чхве, чтобы наконец почувствовать себя удовлетворенным? - Ну, твой отец деловой человек, - продолжает Сынхён, стуча ножом по тарелке и разрезая филе теленка. - Так придирчиво читал договор, советовался с нотариусом. Люблю ответственный и расчетливый подход, - кивает он сам себе и отправляет кусочек мяса в рот, аппетитно разжевывая. По домашней еде он очень соскучился, отчего ел сегодня с особым аппетитом. Правда, смотря на Джиёна, он понимает, что ведет себя как последняя свинья, игнорируя горе парня. По сути, он узнал то, о чем даже самому Топу говорить вслух не хотелось. Его купили. Но у Чхве есть оправдание: отец Квона еще худшая свинья, и он даже рад избавить своего драгоценного Джиёна от этого продажного человека. Может, он даже гордится этим. - А тебе что, деньги нужны? Назови любую сумму, и я выпишу тебе чек. Или куплю сам, что ты хочешь. Ты ни в чем не должен нуждаться. - А зачем мне здесь деньги? - Квон откладывает в сторону нож и подцепляет вилкой немного мясной стружки. - Это нелогично. Так же нелогично, как и спрашивать у меня, чего я хочу, прекрасно зная, что именно этого ты мне давать не собираешься, - Джи вздыхает, поднимая голову и находя глаза Сынхёна собственным безучастным взглядом. - Не уверен, имею ли право на собственное мнение, но эти глупые игры стоит прекратить. Я знаю, чего ты хочешь от меня. Если таковы были условия вашей сделки, то постараюсь принять происходящее как данность. Насчет будущих побегов можешь не волноваться. Больше мне некуда бежать. - Зачем куда-то бежать? - искренне недоумевает Сынхён. - Разве здесь нет того, о чем можно мечтать? Дом, еда, одежда, деньги, чтобы купить что угодно, самолет, чтобы поехать куда угодно. Хочешь, пригласим твоих друзей? Я не понимаю, что именно тебе не нравится. Или это я тебя не устраиваю? Рожей не вышел? - он вопросительно поднимает правую бровь. - С другой стороны, если я спрашиваю, значит, твое мнение мне интересно. А прислушиваться к нему или игнорировать его, уже решать мне. - Нет, - честно отвечает Джиён, как ему кажется, на все вопросы сразу, - здесь нет ничего, о чем я мог бы мечтать. В конце концов, он за все это время не нашел слов, чтобы объяснить Чхве главный прокол его теории, а теперь это уже ненужные и досадные мелочи. Это не то, что Топ хотел бы услышать. Он злится, но не понимает из-за чего больше: от такого хамства, такой неблагодарности или такой демонстративной безразличности. Сынхён в молодости был бы счастлив иметь все то, что он сейчас имеет, так что недовольства Джиёна он совершенно не понимает. Да и его поведения, к слову, тоже. Кто-то, кажется, страх потерял, и пора было бы его вернуть. Чхве аккуратно вытирает краешки губ салфеткой и швыряет ее на стол. - Ну, раз так, - сквозь зубы шипит он, сдерживая свою ярость, - отправляйся в комнату и прими душ. Хочу, чтобы ты был чистым. А когда закончишь, я приду и сам выберу, что тебе надеть, раз теперь тебе все равно. Иди. Джиен отставляет тарелку и, не сказав ни слова, выходит из-за стола. В животе сейчас комком ворочаются остатки бывших зубодробящих мерзостных ощущений. Но теперь на них можно не обращать внимания, так что к черту. Он безразлично трет себя мочалкой, по привычке обходя места, где были синяки и царапины, а в голове так пусто, что ему даже нравится. Он выходит, закутываясь в халат, и послушно ждет Сынхена. Кто знает, может, одежда и не понадобится. Сынхен в этот раз входит без стука и, не обращая внимания на Джиёна, идет к шкафу. Руками перебирает вешалки и небрежно сваливает на ковер то, что ему не нравится. - Не то, не то, не то... - ворчит он себе под нос, но потом его взгляд останавливается на шифоновой рубашке, то есть блузке. Он застывает на пару мгновений, и, если прислушаться к тишине, можно услышать, как в шестеренках его мозга рождается безумная идея. Топ поворачивается лицом к Квону и оценивающе смотрит на его тело, потом хитро улыбается и начинает копошиться на полках. - Вот, - швыряет на кровать узкую черную юбку и женскую белоснежную блузку с рюшами. - Наденешь это. Тебе же все равно, верно? Джиён пожимает плечами и подтаскивает к себе тряпки. Одежда, это всего лишь одежда. Халат падает на пол, являя во всей красе исхудавшего бледного Квона. Если ему и было когда-то стыдно своей наготы, то это время уже прошло. Он натягивает юбку, спотыкаясь пальцами на непривычных застежках, и просовывает руки в рукава. Медленно, пуговица за пуговицей, он методично застегивается до самого горла и вопросительно смотрит на Чхве. Сынхён кряхтит в кресле, чувствуя боль в ребрах от такой подвижности, но вид голого Джиёна, надевающего узкую юбку, обтягивающую его ягодицы... будоражит. Он ласкает его взглядом, и, когда Квон полностью одевается, Чхве подмечает, как сильно Джи напоминает его....эм, бывшую? От этой мысли Топ меняется в лице, а потом не выдерживает и громко смеется. - Прости, но тебе идет, я даже не ожидал... Нравится? - последний вопрос - очередная издевка. Он сам не понимает, зачем так обижает этого паренька, ведь тому в и так досталось в жизни. - Нет, - Джиён оттягивает узкий воротник, рассчитанный на женскую шею, - не нравится. Он не игнорирует подколы Чхве, он просто пропускает их сквозь себя напрямую. В этом есть даже что-то мазохистско-приятное. - Что дальше? - ровным голосом уточняет Квон. Сынхёна даже заводит такая покорность, и он медленно сглатывает, не сводя глаз с юбки. - Нуу... Я бы наклонил тебя, спустил эту тряпку до колен и жестоко отымел за побег и такое поведение, но... – он задумывается и вздыхает, - после больницы очень болит спина, так что делать все будешь ты. Так что давай, устраивайся поудобнее и расстегивай мне штаны. Квон едва заметно вздрагивает, но, скорей, по привычке. Ни одна из мрачных фантазий Сынхёна его не трогает. Мелкими шагами он подходит к креслу и опускается перед ним на колени. Пальцы механически ложатся сначала на ремень, а потом на молнию ширинки. Чхве не может избавиться от пошлой ухмылки: он ведь давно мечтал, чтобы Джиён сделал это сам. Так сделает ли? - Не прикуси только, - предупреждает он, - иначе больно будет не только мне, - Сынхён не шутит: все-таки его член для него особая драгоценность, как у каждого мужчины, и его безопасность превыше всего. - Я никогда этого раньше не делал, - флегматично предупреждает Джиён, вновь оттягивая тугой ворот. - Я имею в виду специально. За результат не отвечаю. Вот. Вот оно. Если относиться к этому как к ненавистной, но необходимой работе, то становится не в пример удобнее. Квон задумчиво рассматривает чужой прибор, собирая информацию по пыльным кладовым собственной памяти, вспоминая все случаи, когда минет делали ему самому. Максимально абстрагируясь от реальности, он неловко прикасается губами к чужой плоти. Сынхён пока лишь наблюдает, откинувшись в кресле и раздвинув колени шире, дабы не мешать языку Квона работать во благо его удовольствия. Это так грязно, пошло, то, что он и любит. Все происходит именно так, как ему нравится, хотя для него все выглядит так невинно, прелестно, робко. - Первый раз минет? Мило, люблю быть первым, - сладко тянет Топ и покрывается мурашками, когда губы Джиёна касаются головки. Как сильно он соскучился по телу этого парня, как сильно он хочет его вот прямо сейчас, но сдерживает себя, и это чувство сладкого желания хлещет его изнутри. Он наслаждается предвкушением. Топ снова сглатывает и прикрывает глаза, сам этого не замечая. Джиён неумело проталкивает член глубже, концентрируясь лишь на поставленной задаче: чем быстрее Сынхён кончит, тем раньше оставит его в покое. Он на пробу качает головой и сильнее сжимает губы, надеясь увеличить стимуляцию. - Эй-эй, - Сынхён немного тормозит его инициативу и тыкает пальцем в лоб, - расслабь губы и работай только языком, понимаешь? Ну и не забывай целовать, конечно, а не только облизывать, - хмыкает он, говоря профессорским тоном. Ему бы еще очки - и был бы вылитый «доктор минетических наук». Джиён послушно исполняет указания: если это поможет Топу кончить быстрее, то Квон не видит причин не слушаться. Он обводит языком головку и мягко обнимает губами солоноватую плоть. Он не уверен, какие именно поцелуи имел в виду Чхве, так что эту информацию пока откладывает. Возможно, потом она ему и пригодится. Член Сынхёна проезжается по его языку до основания, вызывая легкий горловой спазм. Но, кажется, Квон улавливает суть. И судя по стону Чхве, он и правда делает успехи. Сынхён окончательно и теперь пристально смотрит на него изучающим, внимательным взглядом. Он хочет запомнить каждую секунду, и, хоть Джиён это делает без особого желания, он делает это сам и даже не пытается укусить. Это чертовски заводит. - Задери себе юбку, - вновь командует Топ, - чтобы твоя рука могла достать до твоей милой жопки. Не прекращая двигать головой, Квон без пререканий поднимает вверх тонкий шелк, обнажая ягодицы. Если тело всего лишь товар, то продавец-консультант просто должен его продать - Отлично, - выдыхает Чхве бархатным басом. Он облизывает засохшие губы и мотает головой вниз. - Давай, растягивай себя пальцами и смотри, не отрывай своего языка от дела. Квон недоуменно поднимает брови: разве не нужна смазка или что-нибудь вроде нее? Сморгнув, он на секунду разрывает контакт с Чхве и облизывает указательный палец. Что делать теперь, он действительно не знает, но послушно заводит руку между собственных коленей. Это его абсолютно не заводит, но, если заводит Чхве, придется потерпеть. Такая уж работа. Он проталкивает внутрь себя первую фалангу и болезненно морщится, возвращаясь к заметно отвердевшему чужому члену. - Совсем не нравится? Зачем тогда делаешь? - недоумевает Сынхён, но сильнее сжимает пальцы на его голове. Зацепленные в кулак волосы оттягивают голову назад, причиняя Джиёну боль и в тоже время вынуждая впустить в себя чуть больше. Джиён не думает, что столь очевидные вещи нуждаются в пояснениях. Делает, потому что так надо, потому что иначе от него не отстанут. От неожиданной боли в уголках глаз появляются непрошеные слезы, и Джиён едва не закашливается, сдерживаясь лишь в последний момент. Рука слабеет, и Топ отстраняется. - Не хочу смотреть на такое жалобное лицо, - недовольно говорит он и показывает пальцем на стол. - Там смазка, принеси, – командует, как собаке, но на самом деле он лишь проверяет, на каком моменте унижения у Джиёна все же сорвет крышу и он начнет кричать, материться и драться. Этот порог должен быть у каждого человека, и чем дольше Джи сдерживается, тем больше недоумевает Сынхён. Квон отшатывается назад, переводя дыхание и часто моргая. Потом информация медленно доходит до мозга, и он кивает. Все так же молча он поднимается с колен, одергивает юбку и забирает со стола тюбик. Внутри него вакуум. Чистый великолепный вакуум, не отягощенный более оценочными суждениями. Джиён просто ждет дальнейших указаний. И Сынхён их с радостью дает. Прицокивая, он подмигивает ему с полуспущенными брюками и стояком и крутит пальцем в воздухе. «Неужели сделает даже это?» - думается ему, и он тут же отдает новое приказание: - Поверти своей попой, пококетничай. - Я не уверен, что правильно понял указания. Но попробую, - Джиён устало вздыхает, опуская вниз ладонь с зажатым в ней тюбиком. Он неловко облокачивается на стол, упираясь в него локтями, и не отводит взгляда от Чхве. Может показаться, будто Квон и правда заинтересован, но по факту все, что его интересует, - это удачное завершение «сделки». Топ вопросительно выгибает брови в ответ и снова повторяет движение пальца в воздухе, намекая, чтобы попа Джиёна крутилась. Квон, не поднимаясь, пытается провернуть необходимое движение. Наверное, он должен чувствовать себя глупо, но он чувствует просто... Никак. Сынхёна, с одной стороны, возбуждает вид его задницы, но вот лицо Джиёна при этом, наоборот, отвращает. Так сильно, что хочется молча встать и уйти, так ничего и не сделав. Но... Был бы он Чхве Сынхёном, если бы сделал так? Парня надо проучить или взбодрить. Когда же будет конец терпения Джиена? - Все хватит, хреново у тебя выходит, - почему-то злится Топ и подзывает парня к себе. - Лучше вернись к другому делу, пока у меня окончательно не упал. Джиён медленно выпрямляется и снова падает перед Чхве на колени. Второй раз у него получается как по накатанной, хотя ему уже все осточертело, если быть честным. Единственное, что еще остается пульсировать в голове, - фраза: «кончи уже, сколько можно». С непривычки у него болят губы, ноет язык, но Джиён заинтересован в результате. Лучшая мотивация, да? Наконец Сынхён вновь испытывает знакомое ему наслаждение. В этот раз язык Квона более уверен в своих действиях, и Чхве без лишнего вранья может утверждать, что после хорошей практики этому ротику цены не будет. Пробегает первая долгожданная волна экстаза. Топ вжимается в спинку кресла, издавая нечленораздельные звуки, а рукой по инерции вцепляется в волосы парню, сам задавая ритм и ускоряя его. Член въезжает слишком глубоко. Джиён давится, пытается убрать голову, но рука на затылке мешает это сделать, вдавливая сильнее. По горлу проходит один спазм, за ним второй, Джиён чувствует, как по щекам текут обжигающе-соленые слезы. Одни из тех, что выплакать не удалось, что ли? Отчаявшись снизить напор, он пытается хотя бы угол сменить, но, похоже, Чхве решил просто оттрахать себя его ртом. Толчки ускоряются и становятся больнее для Джиёна. Сынхён просто дергает его за волосы, не особо задумываясь о его состоянии, доходит до точки и кончает ему в рот, не давая парню выплюнуть, а заставляя сглотнуть всё до капли. Некоторое время Чхве молчит, отходя от мелкого и не очень шикарного в его представлении оргазма. Топ так и не смог кончить масштабно, как он привык делать это с Квоном. С искрами, фейерверками и судорогами в ногах и спине, сладкими криками и хрустом пальцев. Но сегодня все было иначе: после больницы не было сил, а после поведения Джиёна - даже злости. Когда Джиёна наконец отпускают, он только тихо откашливается и даже не пытается подняться на ноги. Горло саднит и щиплет затылок, однако к явному облегчению легким колером примешивается что-то еще. Что-то, что не должно было тут находиться, но почему то оказалось. Топ молча встает и брезгливо отряхивает штаны, застегивая их. Он хочет кое-что сказать парню напоследок, много сказать: про правила, про отношение и неблагодарность; про то, что так вести себя не стоит. Но Чхве думает еще и о том, что, если Джиён спросит: "Почему?", он не сможет дать доходчивый ответ. Ведь сейчас «такой» Джи - то самое, о чем он мечтал. Такой послушный и верный. Но при этом безразличный ко всему и поверхностный Джиён ему не интересен, и, делая для себя не очень приятные выводы, Топ молча выходит из комнаты, обдумывая план по выбиванию из этой амебы хоть каких-то признаков той личности, которая его так привлекала и пленяла. За Чхве закрывается дверь, и Квон механически, не вставая, начинает расстегивать блузку, затем сдергивает юбку, дрыгая ногами, и только потом встает. Но только затем, чтобы снова принять душ. Липко. Господи, как же липко.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.