Minne an Iorveth (Любовь для Йорвета)

Густой ночной туман застилает улицы Вергена, словно укрывая их тёплым ватным одеялом, стремясь защитить от всех бед, оградить от жестоких напастей. Во мгле бушуют призраки, собаки во дворе лают навзрыд. Казалось бы, сама природа разделяла страдания одной сильной и одинокой в душе магички. Створки отсыревшего от дождей оконца так жалостливо скрипели, впуская в дом промозглый ветер — тот погасил свечи и лампу, чем вынудил хозяина дома поработать. Вспотевший и уставший скоя'таэль, в распахнутой стеганке пять часов назад выдворил из халупы краснолюда и женщин, приказав им идти и привести помощь. Те воротились спустя четверть часа. Одни. С новостями о том, что ведьмак и чародейка ушли из города. Так, лидер партизан исчерпал все свои соображения касательно судьбы раненой гости из прошлого. И к моменту зарождающегося рассвета на горизонте, Йорвет абсолютно без раздумий, с некоторой долей заботы укрыл, наконец, спокойно заснувшую человеческую женщину. Тихо затворив дверь, эльф вышел из своего барака. В правильности её расовой принадлежности он уже откровенно признавал самому себе, что заблуждается. Она не dh'oine, она даже не mannase, она — Aenyeweddien. Возможно, единственная в своем роде. Верная и преданная. Этой ночью она приняла удар своего друга на себя, не побоявшись смерти или же не подумав о том: — Скорее всего, второе, — с усмешкой подумал Йорвет, продолжив развивать свои мысли. - Она, вероятнее, не думает вовсе. Действует на эмоциях. Живет одним моментом. В утренних планах Йорвета была важная встреча. Ведьмак хорошо справлялся со своей частью работы, не в пример Лето — Геральт пусть, не быстро, но качественно и ответственно принимает на себя взваленное ему на плечи. Это-то лидеру скоя'таэлей и нравилось в Волке. Талисман школы отражал природу поведения седоволосого, собственно, лысого тоже. Йорвет всегда знал, что Лето змея. Но соблазн был слишком велик. Впоследствии Йорвет тяжело принял последствия своей ошибки, виня себя за такую глупость. Посещение покоев Саскии не принесла ему ровным счетом никаких плодов. Драконнице становилось хуже, её время истекало. К собственному удивлению эльфа, никакая из данностей увиденного не заставила его обозлиться на медлительность ведьмака или некомпетентность Реданской ведьмы. Сказывалась усталость, бессонная ночь и ворвавшаяся в его дверь, его жизнь снова та зеленоглазая заноза. Он совсем не думал о девочке повстречавшейся ему в далеком прошлом, вероятнее всего, считав её мертвой. Шестнадцать лет назад он получил свой ужасный шрам и поклялся отомстить тому, кто его ему подарил. Вернон Роше — командир Синих Полосок, спецподразделения ублюдков и мерзавцев, что вырезают деревни и подвешивают эльфов; его главный враг и ниточка связующая с пожаром в Анхоре. Великом Пожаре, в котором ту девочку и потерял Йорвет. В силу своей недоверчивости эльф и не думает о возможности откровенного разговора с Элейной, променявшей своё прекраснейшее имя на нечто блеклое и человеческое. Она его и не вспомнит. Так или иначе, теперь она занимала часть мыслей бдительного командира белок. Часть затрагивающую нечто лучшее в нем. Эти воспоминания, как бы Йорвет не хотел того, заставляли его чувствовать себя в долгу: перед родителями Ленор, перед ней самой. Командир скоя'таэлей видел в ней нечто, сродни того, что видит в Саскии. Огонь Леноры — её дар. Для Йовета две эти женщины стали символами надежды, но последней того, эльф никогда не скажет. По-крайней мере в здравом уме.

***

— Что с ней произошло? И как она оказалась у тебя? — Лютик походил на кудахчущую мамашу-наседку. Поэт и впрямь очень сильно волновался за лучшую подругу, а молчаливый рыжебородый краснолюд просто присутствовал при визите к Анхорской чародейке. Эту нелепую и комично-скорбную обстановку довершал сосредоточенный и серьезный одноглазый надзиратель, а также безуспешно пытающаяся прикоснуться к Леноре — Филиппа Эйльхарт. — Это с ней происходит и сейчас, болван! — рявкнула чародейка, в очередной раз обжёгшись о ярко-голубой барьер, исходивший от Бушев. Экс-советница Радовида кипела от злобы, отказываясь признавать очевидное, всё продолжая и продолжая биться лбом о стену. — Что с ней, Филиппа? — Я думаю…- устало потирая виски, ответила Эйльхарт. — Довольно. Ты с полудня танцуешь вокруг неё, — первым потерявшим терпение оказался хозяин дома, с порога другой комнаты наблюдавший за магическим действом. Неуважение Йорвета можно было ощутить кожей, его тон и резкие движения, которыми он расталкивал барда и краснолюда, чтобы поравняться с чародейкой говорили, чуть ли не кричали о том, что сейчас произойдет нечто непоправимое. Филиппа лишь с ухмылкой взирала на не нравившегося ей разбойника снизу вверх, прекрасно чувствуя своё превосходство даже в таком положении, а Йорвета раздражал её оскал. Хищный и надменный. Не как у Леноры. "Какого черта я думаю об этой ходячей неприятности?!" — негодовал про себя эльф, продолжая буравить ненавистным взглядом Эйльхарт, вспоминая ироничную и притягательную ухмылку Бушев, от которой её хочется ударить, а потом загладить свою вину. А не нашпиговать стрелами и сбросить с обрыва, как эту пернатую кошелку. «А такого черта, Йорвет, что она уже три дня не выходит у тебя из головы и хоть ты это отрицаешь, и противишься, но теперь снова чувствуешь ответственность за её жизнь. И эту ответственность уже несешь. Несешь с того момента, как открыл ей вчера дверь и остановил кровь. Несешь, потому что тебе доверяет её разум и дар, позволяя прикасаться. Тебе, а не Филиппе Эйльхарт.» — Tedd saor mean deireadh. Aedwiim vort. — Прошу прощения? Дешевых заклинаний? Ты позволяешь себе слишком много, эльф! Не тебе решать, что мне делать, а чего нет. Эта женщина… — Пришла ко мне. И сейчас ей нужен покой, а не трата сил на защиту от губительных чар магички в изгнании. Я сказал: убирайся вон! Или мне повторить? Наблюдавшие в сторонке перепалку эльфа и чародейки никак не реагировали на происходящее между этими двумя, стараясь абстрагироваться от их криков и взаимных оскорблений. Лютик к этому моменту уже дважды бегал к Махакамским воротам, справиться у стражников о возвращении Геральта. Что-то у них с Филиппой пошло не так, раз она оставила ведьмака по ту сторону призрачной мглы, а сама вернулась. Уж не сошелся ли Геральт со старым приятелем Роше? Вот чего опасался Лютик, так как Йорвет что-то затеял и если не Белый Волк, то из злобы Ленора будет его новой сообщницей. Подобная перспектива менестрелю, совсем не прельщала, как и то, что если кто и мог достучаться до разума этой девочки — так это Геральт! Ситуация со всех сторон была тупиковой. И напряжение всё-таки взяло верх. — А ну замолчите вы оба! Хватит споров! Разве не видите, что Ленни плохо? Она ранена! Третий раз за полгода! Третий раз мы боимся её потерять, а вы стоите тут и грызетесь словно кошка с собакой, будто бы это может пойти ей на пользу! Этот дар мешает ей жить, а твоё вмешательство, Филиппа, не дает ей очнуться. Йорвет, мы благодарны тебе за помощь, но теперь займемся этим сами до возвращения Геральта и Трисс, — Лютик буквально кричал на весь дом, призывая ко вниманию каждого собравшегося в нем, надеясь достучаться до двух упрямых и не способных придти к компромиссу собеседников. И он, в исключительно редких случаях позволял себе подобное поведение, потому что был хорошо воспитан и несерьезен по жизни, но сейчас Юлиана просто прорвало. — Пожалуйста, я вас умоляю. Довольно распрей. Ей может стать только хуже… Не вставивший в столь пламенную речь ни слова, Золтан продолжал поглаживать по голове крепко спящую подругу, поправляя на её лбу влажную тряпку и согласно поматывая головой. Кажется, пристыженным чувствовал себя даже Йорвет, на два шага отошедший от горячо рассуждающего барда. Эльф отводил взгляд и крепко сжимал руки в кулаки. Филиппа прекратила всяческие манипуляции, и жадно внимала словам балагура и клоуна, коим она всегда считала Лютика, но сейчас была глубоко поражена такой заботе и преданности к ближнему. На пороге барака собрались несколько белок, одним из которых был Элеас. Он едва-ли сдерживал себя, чтобы не ворваться в тускло освещенную комнату, не схватить в охапку девушку и унести её прочь от этих извергов. Его бы не остановил сам Йорвет. На какое-то время в комнате воцарилось гробовая тишина. Слышно было лишь как тихо потрескивают поленья в камине, обогревая помещение, тлеет догорающая свеча, переводит дыхание запыхавшейся бард и шелестит своими нижними юбками, поднимаясь с постели Филиппа. — Я абсолютно уверена, что она излечивает саму себя и ей нужно время, забота и покой. Её рана затягивается, я дала ей целебный настой. Не из трав, — быстро поспешила добавить чародейка почувствовав на себе вопрошающий взгляд краснолюда и вновь раскрывшейся в возмущении рот менестреля. — Она потеряла много крови и ещё усилился её дар Aenye, но должна скоро… Теплая и даже в какой-то мере, человечная интонация всегда холодной и гордой Эйльхарт оборвалась на полуслове тихим, но крепким и сиплым голосом с постели: — Я видела тебя во сне. Мы уже встречались раньше. В Анхоре. Ты — это тот раненый скоя'таэль, которого спас мой отец. To be continued… СНОСКА: Tedd saor mean deireadh. Aedwiim vort — Время дешевых заклинаний подошло к концу. Уходи немедленно. Aenye — Дар Огня