444

UPD: В этой работе все пространства - замкнутые. Также нет ни одного окна. Это попытка систематизировать и выявить определённую логику в ситуации, где нарушены причинно-следственные связи. Бета: Бес в ребро (https://ficbook.net/authors/67115) 1. Отложив автоматическую ручку, Манабу ещё раз окинул сонным взглядом свой тест по стратегии. Он провалится — наверняка. А, может, и наоборот. Уроки тактики, стратегии, обороны он не любил больше всего, в отличие от уроков изображений. Но изображения считались нежелательным искусством. Почему? Говорили, что это дурно влияет на разум. Если много рисовать — появятся безумные мысли и идеи. Манабу относился к этому наполовину скептически, наполовину осторожно. Неизвестно, но не хотелось подвергнуться воздействию чего-то плохого. Наконец зазвенел четырнадцатый звонок, и небольшой класс начал сборы. — Сдайте ваши тесты, — проговорила учительница средних лет. Жёсткие, почти мужские черты лица придавали ей суровости, а свои белые волосы она всегда собирала в строгий пучок на голове. Лампы дневного света делали её лицо мертвенно-бледным, однако все уже давно привыкли. Собрав вещи в рюкзак, Манабу закинул его на плечо и направился наружу. В длинном коридоре, освещённом всё теми же лампами, он заметил серый рюкзак своего закадычного друга и поспешил к нему. Лампы, к слову, находились везде и повсюду. Они заменяли дневной свет, потому что окон не существовало, как понятия. Но об этом Манабу узнал значительно позже. — Джин! — неожиданно схватив друга за плечи, Манабу чуть подскочил. — Привет! Тот нервно дёрнулся и поспешно захлопнул книгу, в которую пялился, пока покидал класс. На ней были изображены числа, и Манабу без сомнения узнал её. — Ого, Джин, ты бы не… — Тихо, — тряхнув светловолосой головой, Джин беззастенчиво прижал ладонь ко рту Манабу. Его серые глаза выражали напряжение и серьёзность. — Мне больше негде читать её, кроме как по дороге из класса в комнату. Ты же не выдашь меня, верно? Прикрыв глаза и выдохнув, будто Джин задавал совершенно глупые вопросы, Манабу отрицательно покачал головой. Тогда друг убрал руку и ещё раз огляделся: дети почти разошлись, они вдвоём стояли посреди широкого хорошо освещённого коридора. Пахло пылью, поднятой сотнями ног и мясными котлетами из столовой комнаты. — Зачем тебе читать математику? — всё же не удержался от вопроса Манабу. Привычным жестом он убрал за уши пряди своих длинных чёрных волос. — Её ведь запретили не потому, что она несёт вред, а потому, что её нельзя осознать и понять. — Я уже заметил, — добродушно отозвался Джин, вытаскивая книгу. Когда он её распахнул, Манабу увидел числа, но не понимал их значения. — Иногда пытаюсь складывать числа в уме, но ответ всегда разный, хотя числа одинаковые. Бред какой-то. — Может, найдём Казуки и спросим? — предложил Манабу. Джин кивнул ему в знак согласия и вновь уткнулся в сложную книгу. Казуки был их общим другом, уже закончившим школьное обучение. Теперь он слонялся по многочисленным веткам коридоров и помещений. Он не стремился стать таким же, как все. Не участвовал ни в одном из спортивных состязаний — от настольных игр до престижной виртуальной бродилки. Не учился на повара, учителя, картографа, не стремился завести семью. В большинстве случаев Казуки можно было отыскать в самых больших и тёмных комнатах. — Давай сначала я домой зайду, — спрятав книгу, как только стало более людно, Джин похлопал себя по животу. — Есть охота. Манабу качнул головой, и они свернули на шумную площадь. Она имела округлый вид, из которого во всех направлениях вились десятки коридоров. От широких, что могут пройти десятеро бок о бок, до таких узких, что можно лишь плечом вперёд протиснуться. Пространство площади было огромным, потолок составлял около пяти человеческих ростов. Обычно сюда все шли за пропитанием. Вдоль площади люди торговали едой, тканями и прочими мелочами. Источником питания, поклонения и всей жизни здесь было то, что находилось в центре площади. Лифт. Он, раз в день, бесшумно скользил вверх — вниз, внутри хромированной железной трубы. Её сверкающая поверхность, отражала выпуклую площадь. Снаружи не было никаких кнопок, так же, как и внутри Лифтовой кабины. Следить за внешней чистотой, ухаживать, смазывать считалось самой престижной работой. Лифт был огромен в диаметре и вызывал бесконечный трепет жителей Лабиринта. К двустворчатым дверям приставляли по паре священных стражей. Даже на расстоянии многих шагов, Манабу почувствовал озноб и стыд за то, что у Джина в рюкзаке находился запрещённый учебник математики. С самой юности, едва они начали ходить, им объяснили: Лифт — создание всевышнего, Лифтёра. Именно Лифтёра боготворили за то, что он создал этот мир бесконечных коридоров, комнат, помещений и каждый день ровно на шестом звонке спускал в Лифте еду. Однажды, когда Манабу спросил, поднимался ли кто на Лифте, чтобы увидеть Лифтёра, мать рассказала ему жуткую историю. «Да, такое случалось и случается до сих пор», — побледнев, говорила та. — «Даже твой отец однажды решился на это». «И что было?» «С ним стало то же, что и со всеми другими. Он поднялся наверх. Лифт спустился только через день, лишив всех людей ежедневного питания. Дно кабины было залито кровью и кусками…» — Мама прикрыла рот ладонью, на её лице отразилась боль и горечь. Впоследствии Манабу слышал ещё много таких историй. Но все они заканчивались одинаково. — Ладно, раз встал столбом, жди здесь, — похлопав друга по плечу, Джин скрылся в одном из узких коридоров. Манабу повернул голову к средне-широкому коридору, там, где жил он сам. Статус жителей отличался именно шириной и близостью к Лифту. Джин хоть и жил в узком, зато недалеко, тогда как Манабу приходилось преодолевать два широких коридора, миновать помещение с тройной развилкой и сворачивать в сужающийся переулок. У каждого поворота имелся рисунок рыбы. Этаж так и назывался — эра Рыб. Прислонившись к прохладной стене, Манабу припомнил: по преданиям, это место, называемое Лабиринтом, имело три этажа. Но попасть наверх не удавалось никому. Да и большинству жителей не было до этого дела — они занимались обучением, воспитанием, служением Лифту и спортом. Джин провозился недолго. Уже через полчаса Манабу заметил его, пересекающим площадь. В руке друг нёс школьный рюкзак, явно облегчённый от книг. Единственное, в чём Манабу не сомневался — там точно лежала математика. Не сговариваясь, друзья свернули в длинный главный коридор. Здесь располагались комнаты с основными инстанциями: лазарет, слуги правопорядка, Матерь этажа. Лампы тут горели приятным светло-оранжевым светом. Дальше шло множество разветвлений для школ, залов тренировок, площадок для игр. Следуя за Джином, Манабу неосознанно провёл рукой по стене, как раз когда они преодолевали узкий переулок, переступая мешки мусора. Стена оказалась шершавой и сухой. Никто не знал, существует ли за ними что-то. Существует ли вообще какое-нибудь «снаружи»? Всем известно, что Лабиринт есть весь мир. Всё, что когда-либо было и будет. Неслучайно картография была в ходу, ведь никто до конца не изучил дальние коридоры Лабиринта, утопающие во тьме. Там, где лампы давно погасли. — Мне кажется, можно подняться здесь, — Джин указал на узкую лестницу, которая начиналась за поворотом и ввинчивалась куда-то вглубь стены. — Кажется, там наверху лампы погасли, — неуверенно заметил Манабу, в то время как Джин схватил его за запястье и потащил к лестничной площадке, — Погоди, они погасли так недалеко от Лифта? — Наверное, просто поменять забыли, идём. Пока они поднимались по крошащимся каменным ступенями, в трещинах которых рос жёлтый мох. Манабу понял, что это не может быть Кротовой лестницей. Только Кротовые вели на следующий этаж, но встретить их близко к Лифту — невозможно. — Раньше я её не замечал, — ровным голосом произнёс Манабу. Его мешковатые штаны с карманами мешали подниматься быстро. — Я сам недавно нашёл. Темнота, густившаяся наверху лестницы, вмиг окутала их. Манабу прощупывал носком ботинка каждый шаг и держался за руку Джина. Мысленно он уже представлял, как падает в какую-нибудь бездонную пропасть. «Такое чувство, будто здесь мы не одни», — думал он, сдерживая внутреннюю дрожь. Даже с широко распахнутыми глазами Манабу ничего не видел. Тьма выпустила их перед входом в огромное тёмное помещение. Потолок его терялся во тьме, однако оттуда на длинном-длинном пучке проводков свисала одинокая лампа с жестяным абажуром. Она освещала грубо обтёсанный камень, находившийся посреди помещения, и фигуру, сидящую на нём. Человек сидел к ним широкой спиной. Под его белой рубашкой обрисовывались острые лопатки, а в жёлтом свете фонаря рыжие волосы казались языками пламени. Переступив порог, Манабу услышал плеск и обнаружил, что пол помещения залит водой. Неглубоко, высота воды составляла около половины мизинца. Плеск послужил своеобразным сигналом, и человек, сидевший на камне, обернулся. Увидев, кто к нему явился, Казуки растянул губы в приветливой улыбке. — Ого, вы меня и здесь нашли, — Казуки махнул им рукой. Затем посмотрел на свою ладонь как-то задумчиво и опустил её. — Раз вы здесь, значит, четырнадцатый звонок уже был. — Тебя несложно отыскать, если хочется, — Джин уверенным шагом направился к нему. Манабу шёл следом, неторопливо, чтобы не создавать громкого плеска. Каждый раз при виде Казуки, сердце начинало биться быстрее. Дыхание учащалось, и внутри зрело мягкое необыкновенное чувство. Казуки казался каким-то непостижимым, нездешним. Он носил одну и ту же белую рубашку, серые брюки, и всегда выглядел отрешённым. — С чем вы пришли? — Взглянув на Манабу, он загадочно улыбнулся. Манабу почудилось в этой улыбке так много всего, вызывавшего внутренний трепет. Немедля, Джин достал из рюкзака книгу математики и сунул в ладони Казуки. — Скажи, почему складывая одинаковые числа, ответ иногда выходит разным? — О… — коротко выдохнул тот, приподняв брови. Казуки неспешно распахнул книгу и пролистал страницы, — Где ты её взял? Я уже думал, они не существуют. — Нашёл под лестницей, — неискренне признался Джин, сцепив руки за спиной. И быстро добавил: — Под обычной. Ну так что, знаешь? — Если бы было возможно познать местонахождение и скорость всего сущего, — начав говорить, Казуки вынул из карманов по конфете в каждой ладони и одновременно кинул их друзьям. Манабу поймал, едва не выронив. Джину повезло меньше: конфета отскочила от книги и булькнула под ногами. — То ничего не было бы неясного, и будущее было бы предопределено.* Математику запретили потому, что она нарушала собственные законы. Вероятность того, что при сложении одинаковых чисел ответы будут разными, должна равняться нулю. Если только ты не совершал ошибок. — Не совершал, — выпятив грудь, заверил Джин. Раскрыв конфету, Манабу сунул её в рот. На языке разлился приятный вкус сливочной карамели. Невольно, Манабу подумал о том, что Казуки ощущает на языке такой же вкус. Наверное, от него и пахнет этой же карамелью. «О чём только думаю», — мысленно одёрнул себя Манабу, но щёки поневоле потеплели. Подняв взгляд, он встретился с очаровательной улыбкой Казуки, от которого явно ничего не ускользнуло. — Может, вернуть её обратно, — вертя в руках книжку, бормотал Джин, не обращая ни друзей внимания. — Всё это как-то бессмысленно. Лицо Казуки неожиданно стало серьёзным. Он спустился со своего небольшого камня и сделал шаг в сторону Манабу. Манабу дёрнулся и инстинктивно отступил назад. — У меня плохое предчувствие, — изрёк Казуки, внимательно заглядывая его в глаза. — Скоро всё начнёт меняться. 2. — Интересно, о чём он говорил? — пожав плечами, Джин оглядывался на бурые стены коридора. На этот раз они находились в Сером переулке. Не самое благоприятное место вдали от Лифта. Потолки здесь были не такими высокими, как ближе к центру. Жили здесь отщепенцы. Бедняки, коим не посчастливилось родиться в дальних от Лифта коридорах. Также сосланные за мелкие преступления, и просто социально замкнутые. Комнаты тут запирались на две двери: железную и решётку. Бурая краска осыпалась, обнажая серый бетон. На стенах, то тут, то там, виднелись яркие бессмысленные рисунки и неприличные надписи. Кое-где даже виднелись кощунственно разбитые лампы. — Другого пути ты не мог найти? — Манабу смотрел под ноги, на разбитый каменистый пол. В этом месте он, как и любой другой житель центра, чувствовал себя неуютно. Покинув Казуки, друзья обнаружили, что узкий переулок, через который они протискивались к лестнице, завалили мешками с мусором почти выше головы. Джин покривил нос и предпочёл найти обходной путь. — Можешь сам вести, — буркнул Джин, не обидевшись. — У меня карты нет. Они прошли мимо ответвления коридора, которое вело в огромный плохо освещённый зал. Неожиданно Джин замер и приложил ладонь к груди Манабу. А затем и вовсе схватил друга за грудки и подтащил к створке дверцы, чтобы их не заметили. — Глянь, там светло. Думаю, нам надо туда. Джин кивком указал на приоткрытую дверь, из которой бил более яркий свет, чем давали здешние лампы. Дверь находилась на высоте примерно метров трёх-четырёх. На площадку перед ней вела, приваренная к стене, пологая железная лестница с перилами и двумя отсутствующими ступеньками посередине. В самом зале находилась группа подростков, занимающаяся обсуждением какой-то игры. Спустя миг, Манабу заметил в их руках баскетбольный мяч. — Аккуратно пройдём мимо? — с вопросительно-осторожной интонацией предложил Манабу. — Ты уверен, что через этот зал разрешено проходить? — Джин с сомнением на лице оглянулся. Он выискивал табличку, свидетельствующую, что это частный сектор и чужакам тут не рады. Не нашёл. Но, предположил Манабу, вполне возможно, что и без таблички местные захотят их побить за такое. Недолго думая, он шепнул «готовься» и схватил Джина за воротник. Сердце забилось втрое усердней, а в голове стало пусто. Манабу кинулся к выходу, наперерез. Едва они в несколько шагов преодолели площадку, как до них донеслись возмущённые возгласы. «Чужаки!» «Центральные!» «Бей их! Лови!» Баскетбольный мяч больно ударил Манабу в плечо. Другой отскочил от стены. За спиной послышался писк Джина. Они быстро поднимались по железной лестнице, и Манабу желал лишь одного — не зацепиться, не упасть, не потерять Джина. Не ошибиться с выбором двери. Белый свет, льющийся из-за двери, в первые мгновения ослепил. Манабу на миг зажмурился, оставив позади возмущённые возгласы и стук мячей. Джин всё ещё топал за ним. — Ох, как ярко-то, — жалобно посетовал он. — Манабу, мы пришли? Это больше не Серый переулок? Прочие голоса стихли. Стало совсем тихо. — Не знаю, — приложив раскрытую ладонь ко лбу, Манабу выпрямился, сощурился и осмотрелся. Помещение было залито белым светом. Лампы висели вдоль всех четырёх стен горизонтальными рядами. Сама комната оказалась большой, со сводчатым выбеленным потолком и свисающей оттуда лампой. Пол был земляным и мягким. Манабу не сразу понял, отчего утоп в нём ботинками, как в перине: невысокая трава росла сочным зелёным ковром. Помимо неё комнату наполняли высокие заросли лаванды, источающие терпкий аромат. — Надо же, — Джин потоптался на месте и пригнулся, рассматривая фиолетовые цветочки. За их спинами плавно закрылась двери, и, обернувшись, Манабу обнаружил такую же стену, увешанную лампами, как и прочие. Краем глаза он вдруг уловил движение и всмотрелся в середину комнаты. Спустя несколько мгновений движение повторилось, словно дрожал сам воздух. — Как любопытно, — неожиданно раздался голос прямо перед ними. Манабу вздрогнул, Джин тут же выпрямился, случайно оторвав от стебля крошечный цветок. — Как печально. — Кто… — не успев задать вопрос, Манабу снова дёрнулся, увидев, как из середины помещения на них смотрит лицо. Поначалу казалось, что оно висит над лавандовыми клумбами, и, только присмотревшись, Манабу понял, в чём дело. Это был человек в белоснежных одеждах, он стоял там неподвижно и не отбрасывал тени. Его голову покрывал капюшон, из-под которого выбивались светлые кудри. Из-за яркого освещения его практически невозможно было разглядеть. — Где мы? — с дрожью в голосе поинтересовался Манабу. — И кто вы? Казалось, что этот человек вообще не умеет проявлять эмоции. Он пронзительно взглянул на Манабу, радужка его глаз отливала цветом лаванды. — Это — Белая комната. Я — Бё. А ты тот, кто должен найти Минотавра, пока его зов не убил всех остальных. — Что за ересь? — фыркнул позади Джин. — Что всё это значит? Как нам попасть обратно к Лифту? Бё склонил голову, его взгляд замер на цветах, колышущихся от сквозняков. — Идите. С этими словами он совсем склонил голову, скрыв лицо. Манабу подался вперёд, но вдруг понял, что никого больше не видит перед собой. Загадочный Бё исчез так же бесшумно, как появился. Возможно, он даже был ещё здесь. Сделав шаг, Манабу протянул руку, намереваясь помахать в воздухе там, где мгновение назад стоял собеседник в белом. — Как мы отсюда выберемся? — вопросил Джин, ухватившись за рукав Манабу. — Не вижу здесь проходов. Неожиданно земля ушла у Манабу из-под ног, точно он ступил в яму, застеленную ковром. Трава и почва потянулись вниз и разорвались. Позади пискнул Джин, которого утянуло следом за провалившимся другом, в тёмную широкую трубу. Падали они недолго. Манабу больно ударился бёдрами и ягодицами. Он пытался упереться руками в стенки квадратной трубы, однако из-за Джина ничего не вышло. Свалившись в конце пути на жестяное дно, откуда труба начинала горизонтальный путь, Манабу ударился коленями и непроизвольно щёлкнул зубами, отчего заболела нижняя челюсть. Затем на голову свалился Джин, случайно заехав пяткой ботинка другу по плечу. — Ох! Прости, — Джин негромко зашипел, видно поранившись при падении. — Ты в порядке? Я, кажется, спину ободрал. Больно-о… Ничего не ответив, Манабу тряхнул головой. Места ударов пульсировали болью, но вполне терпимой. Вместо излишних комментариев, он упёрся ладонями в днище трубы, и пополз вперёд на четвереньках. Джин последовал за ним. — Как-то это всё мне не нравится, — неугомонно пробубнил тот. В трубе оказалось не так темно, сквозь решётки в стенках пробивался свет. «Похоже на воздухопроводную трубу» — отметил про себя Манабу. Подобное он видел в районах комнат, отвечавших за содержание и приготовление пищи. Дым от пригоревшей еды поднимался сквозь такие решётки и уходил…куда? Манабу прежде не задавался таким вопросом. Теперь появилась возможность это выяснить. — Тебе этот парень не показался странным? И почему мы вообще должны идти куда-то и слушать его? — Джин, заканчивай ныть, — устало попросил Манабу. — И так голова болит. — Я просто хочу вернуться домой, — буркнул тот. — А ты даже дороги не знаешь. — Ты тоже не знаешь, — остановившись у решётки, Манабу заглянул внутрь. В небольшой светлой и чистой комнате, уставленной хромированными гарнитурами, работали два немолодых человека. Стоя у крана, из которого лилась вода, они чистили рыбу и общались на незнакомом Манабу языке. Он молча пополз дальше, под недовольное фырканье своего друга. Труба закончилась так же неожиданно, как началась. Ладонь Манабу не встретила дна, из-за чего он едва вновь не провалился вниз. «Не слишком ли мы глубоко опускаемся?» — только Манабу подумал об этом, как Джин высказал его мысли вслух. — И как низко надо проползти, чтобы выбраться наверх? — Не думаю, что у нас есть выбор. Осторожно спустив ноги, Манабу не нащупал обувными носками дна. Тогда, уперев ладони в металлические стенки воздухопровода, он принялся спускаться в черноту. Выходило неловко, наполовину скользяще. Неприятный звук трения резанул слух. Стиснув зубы, Манабу зажмурился, сосредоточившись на ощущениях: дна он не чувствовал, а в лицо то и дело, лезла паутина. Напряжённое, усталое тело болело. Давали о себе знать удары от мячей, от ног Джина, болел позвоночник из-за того, как приходилось передвигаться в тесном пространстве. — Ну как? — крикнул сверху Джин, но Манабу сейчас было не до него. Металл вдруг исчез, и его нога не нашла опоры. Не успев удивиться, Манабу коротко вскрикнул и полетел вниз. Но падать пришлось лишь несколько мгновений. Уже распростившись с целыми костями, Манабу упал на что-то упругое и мягкое. Открыв глаза, он обнаружил, что сидит наверху слабо освещённой лестничной площадки, на старом пружинистом матраце. В его спину бил ламповый свет, а сама лестница вела вниз, к единственной комнате с открытой дверью. Кроме этого входа низ заканчивался каменной клоакой. Лестница, что вела от площадки вверх, упиралась в ровную стену. Памятуя о прошлом падении, Манабу быстро отскочил. Не хватало, чтобы Джин вновь одарил его синяками. Но друг спускаться отчего-то не спешил. — Прыгай, слышишь там? — задрав голову, Манабу смотрел в торчащий из потолка конец трубы. — Только аккуратно. Всё нормально. — Да-да, я скоро, — донеслось эхо из воздухопровода. Слышалось как усердно Джин спускается тем же способом, что и Манабу. — Не хочу свернуть шею в прыжке отсюда. — Ладно. Ждать его Манабу не стал, всё равно выбора пути здесь не было. Пока он спускался по каменным ступеням к комнате, плечи покрылись мурашками от прохладного сырого воздуха. Где-то выше живота Манабу ощутил холодную дрожь. Вопреки ожиданиям комната оказалась светлой чистой и категорически пустой. Кроме стен в ней не было ничего. Только жёлтые грушевидные лампы, развешанные по потолку, и несколько дверей, ведущих в такие же точно комнаты. От этого странного места веяло оглушающей пустотой и напряжённым страхом. Манабу казалось, что за каждым углом его поджидает нечто злое и кровожадное. Походив немного, он отметил, что комнаты соединены между собой проходами. Так он мог ходить по кругу до самой поломки Лифта. Шагать по блестящему чистому паркету было откровенно неудобно, но Манабу не думал, что тут кто-то живёт. «Джин что-то запаздывает», — мелькнуло в голове, прежде чем он заметил нечто странное. Несколько раз обойдя комнаты, Манабу обнаружил в одной из них табличку, на том месте, где обычно находятся выключатели. Она была металлической, блестящей, на ней был выгравирован знак из трёх зигзагообразных горизонтальных полос. — Не может быть, — поражённо приоткрыв рот, Манабу вспомнил, что говорили им об этом в школе. Так выглядел знак эры Водолея. — Мы попали на второй этаж? Как? Не успел он толком удивиться, как следом по помещениям раздался короткий, но отчаянный крик Джина. Не думая, Манабу бросился обратно к выходу, к тёмной каменной лестнице и сырой прохладе. Ещё не до конца поднявшись, но увидев лестничную площадку, Манабу замер, как вкопанный, и прижал ладони ко рту. В желудке заныло от тошноты. Неровным, красно-тёмным слоем, матрац был усыпан блестящими кусками мяса. Пропитавшийся кровью матрац напоминал огромную алую губку. Рука Джина, отрезанная до локтя, валялась на ледяном каменном полу, рядом с учебником математики. «Как так? Как это может быть? Я же прошёл». — Джин… — выговорил Манабу, едва узнав собственный сиплый хрип. Капли крови срывались с краёв трубы и в частом ритме разбивались об останки друга. Заворожённо глядя на них, Манабу вдруг вспомнил слова странного Бё из белой комнаты. «Ты тот, кто должен найти Минотавра, пока его зов не убил всех». — Что это, к чёрту, значит?! — схватившись за голову, Манабу заскулил и опустился на ступени. Он не понимал ничего, но страшное пророчество пугало. Никакого зова он не слышал и не знал, что такое минотавр. — Я просто хотел вернуться домой, — жалобно вырвалось у него. Взгляд Манабу упал на окроплённую алыми каплями книгу. Это заставило его сосредоточиться, перестать жалеть себя и несчастного друга и подобраться. Схватив математику, он бездумно раскрыл книгу где-то посередине. «Два и два будет четыре. Один этаж и один — два этажа». На удивление, числа складывались идеально верно. Почему тогда не выходило у Джина? Почему минотавру нужен именно Манабу? За что вообще погиб друг? Захлопнув книгу, Манабу развернулся и спустился вниз. Он вновь зашёл в светлые комнаты, держа в сердце уверенность, что пройдёт путь до конца. И получит ответы на вопросы. 3. Обойдя комнаты несколько раз, Манабу не сразу заметил гладкую светлую ручку. Она торчала на уровне локтей, прямо из стены, и почти сливалась с обоями. Неудивительно, что раньше он её не видел. «Должно быть, это выход» — дёрнув за ручку, Манабу отступил назад, с удивлением глядя на открывшийся проход. Грань между полотном двери и стеной была едва видимой. От этого отъехавшая дверь едва не стукнула Манабу по носу. За ней находился коридор. Манабу не знал что это за ответвление: ширина была небольшой, годилась для прохода одного человека. Освещение оставляло желать лучшего — жёлтое и неяркое от густой пыли на лампах. Да и сами стены выглядели какими-то… необжитыми. Ровными, серыми, нетронутыми ни краской, ни прикосновением. Манабу случайно мазнул по ним ладонью, и на его пальцах остался комок тёмной пыли. — Будто тут никто никогда не жил, — пробубнил он себе под нос. Это место вызывало у него подспудный липкий страх. Неудивительно, после такой внезапной смерти друга, он ожидал появления любого чудища из густой тени. — Кошмар. Манабу хотелось вернуться домой, но сейчас было не время отступать. Место, куда он забрался, походило на дальние коридоры Лабиринта. О них ходили легенды. Говорили, что здесь нет никого живого. Эти неисследованные места — конец всего сущего. Манабу не был уверен в какую сторону идти. Он пошёл, как ему казалось, назад. Коридор не расширялся, а под ногами хрустели останки насекомых. Мельком он заглянул в книгу, которую до этого прижимал к себе. Раскрыв её, он обнаружил, что все надписи пропали. Листы учебника математики оказались чистыми. — Эй? — Пролистав для верности туда-сюда, Манабу растерянно посмотрел на обложку. Но и та была чиста. Решив, что книга теперь бесполезна, он оставил её у стены. «Пусть хоть какой-то след пребывания человека в этом месте останется» — подумал он, продолжив путь. Коридор не изменился, но Манабу заметил его окончание. Стена извилась чуть заметным полукругом и вскоре закончилась перепутьем; коридоры расходились в три стороны, и каждый через несколько шагов оканчивался чернильной тьмой. — Конец Лабиринта, — в страхе и благоговении прошептал про себя Манабу. — Место, где лампы давно погасли. Сколько же поколений людей пытались найти эти заброшенные места. Сколько этой тьмой, подступающей всё ближе к Лифту, пугали детей, чтобы те не убегали далеко. А сейчас Манабу нашёл их случайно и мог прикоснуться к самому краю света. Осмелев, он сглотнул и прошёл вперёд. Оказавшись прямо перед стеной клубящейся тьмы, он вытянул руку и потрогал её. Ладони стало холодно, а из темноты пахнуло цветами. Что заставило его шагнуть дальше, Манабу не знал. Не любопытство и не решимость узнать, за что погиб Джин. Шаг, два, и он точно в чернила нырнул, такая темень разверзлась перед ним. Даже с широко открытыми глазами он не видел ровным счётом ничего. Неожиданно носки обуви брякнулись обо что-то жёсткое и металлическое. Замерев, Манабу вытянул руку в сторону, нащупав стену, и упёрся в неё ладонью. После короткого тактильного исследования ступнёй, он выяснил, что это ступени лестницы. «Может вернуться?» — задавался вопросом Манабу, поднимаясь медленно, как слепой. Прежде чем перенести свой вес, он прощупывал и проверял каждую ступеньку. С каждым разом уверенности становилось всё меньше. Но и возвращаться назад было поздно, и дороги он точно не знал. Он окончательно потерялся во тьме. «Может, зря я всё это?» — вспоминая о друге, жалел его и себя Манабу. — «Не стоило идти в ту дверь, не стоило искать Казуки». Вспомнив о Казуки, Манабу стало ещё тоскливей. Теперь казалось, что они вообще больше не увидятся: Манабу заплутает во тьме конца Лабиринта и умрёт. Или его настигнет минотавр. Вероятно, именно тот и убивал всех, кто пытался подняться наверх. Сейчас это казалось очевидным. Как только Манабу начал думать, что лестница бесконечна, он уткнулся в дверь. Это было так неожиданно, что поначалу, коснувшись холодного металла, он вздрогнул и испуганно пискнул. — Выход? — его голос отразился от стен гулким эхом. Исследовав ладонями металлическое полотно и обнаружив ручку, Манабу судорожно схватился за неё и задёргал изо всех сил. Дверь, скрипя, поддалась, и тьму разрезал яркий непривычный свет. Поначалу Манабу жмурился, глазам было неприятно. Всё тело немело, хотя видимых причин для этого не было. А потом в нос ударил приятный сильный аромат цветов. Проморгавшись, Манабу удивлённо распахнул глаза и приоткрыл рот. Место, куда он попал, оказалось необъяснимым, загадочным и прекрасным: в стенах имелись зарешёченные квадратные дырки, откуда бил непривычно белый слепящий свет. Коридор, необыкновенно светлый, вился полукругом в обе стороны и имел множество узких входов. Манабу переступил с ноги на ногу, утопая в высоких вересковых зарослях. Здесь он ощущал слабое движение воздуха, совсем не холодного, как в коридорах Лабиринта. «Разве это не конец?» — шурша стеблями с сиреневыми цветами, он направился вдоль коридора. Свет из проёмов в ней был таким ярким, что не удавалось рассмотреть, что за ними. Манабу поймал себя на мысли, что оказался не в переплетении коридоров, а в огромной комнате, посреди которой находилось нечто широкое и круглое. «Как, например, Лифт». Мысль оказалась столь неожиданной, что Манабу сначала замер. Рука скользнула по шероховатой стене и повисла вдоль тела. Это место не походило на Лабиринт. «Я бы мог войти в один из узких проходов и посмотреть, что там» — обходя кругом, Манабу изучал места, где можно пролезть, хотя бы боком. На деле это было сложнее, чем ему виделось. — Если тебя успокоит, то да. В центре — шахта Лифта. Знакомый голос раздался за спиной так неожиданно, что Манабу, выскакивая из узкого проёма, едва не вывихнул себе плечо. Он шумно повалился в цветы, отчего в воздух вспорхнули сиреневые лепестки. Казуки засмеялся, глядя на это несуразное зрелище. Выглядел он точно так же, как и в их последнюю встречу. — Как ты здесь… оказался? — не понимая, что здесь забыл Казуки, Манабу медленно поднялся и отряхнул колени. — Казуки, почему ты здесь? И где это я? — Так тебе нужен ответ на первый или второй вопрос? — растянув губы в самой восхитительной из своих улыбок, Казуки протянул Манабу карамельку. Но тот отрицательно качнул головой. — Лестница, по которой ты поднялся, была кротовьей. Так что дороги обратно для тебя больше нет. А где Джин, кстати? Переход от столь шокирующих фактов к неожиданному вопросу сбил Манабу с толку. А ведь давно стоило догадаться, что они шли куда-то не туда. — Джин, он… — он вдруг только теперь испытал на себе всю горечь потери. Чувство жалости к себе, к другу захлестнуло с головой, на миг заставив забыть о происходящем. — Погиб. — О, вот как, — Казуки совершенно буднично кивнул, глядя куда-то за плечо Манабу. Он сам съел конфету, от которой Манабу отказался. — Всё верно, значит. Минотавр уже вытащил его. — Что? Казуки замер в лучах света, льющегося из проёмов в стене. Его волосы отливали рыжим цветом. Он сложил руки за спиной, словно был в этом месте хозяином, и вот тогда в голову Манабу начали закрадываться настораживающие мысли. — Манабу, всё, что ты знаешь, на самом деле совсем не то, что есть. Хотя… — Казуки пожал плечами, — Кто-то там тоже говорит, что наш мир — это лишь сон неизвестного нам существа. Отступив на шаг назад, Манабу вжался спиной в стену. — Казуки, как ты здесь оказался? Я видел те знаки, я поднялся на этаж Водолея. — А, это? Ты уже гораздо выше. Я ведь сказал про кротовью лестницу. Но теперь это не имеет никакого значения. Джин ушёл, и тебе уже пора. В этот миг Казуки опустил руки, которые держал за спиной, и в его ладони Манабу увидел изящный кинжал. Вдоль серой стали клинка мелькнул блик света. Осознание пришло само собой. Манабу смотрел в улыбающееся человека, который ему нравился. И который неспешно шёл на него с оружием. — Ты — минотавр. Верно? — Да. Я тот, кто всегда в любом обличии рядом с вами. Каждую ночь. Любыми методами я возвращаю всех обратно. Оттолкнувшись от стены, Манабу бросился в сторону. Сердце забилось часто и ритмично, в груди всё заледенело от страха. Однако ноги отказали, стали тяжёлыми и медленными. Всё тело точно набили ватой. Воздух словно стал сиропом, и как бы Манабу не открывал рот, закричать не мог. Не выстояв, он повалился с ног, путаясь пальцами в траве, и в этот миг ладонь Казуки обхватила его за горло, потянув назад. Нож мелькнул перед глазами, но боли Манабу не чувствовал, только удары. Казуки бил сильно, систематично, глубоко вонзая лезвие в живот и в грудь. Оттянув голову за горло назад, Казуки склонился, глядя сверху и припал губами к окровавленным губам Манабу. После прошептал так, что этот звук отозвался эхом со всех сторон: — Просыпайся. *** «Просыпайся» — слово, сказанное шёпотом, в первые секунды пробуждения, гремело в ушах Манабу, как отзвук фейерверка. Как только он распахнул глаза, то сразу вспомнил, что находится дома у Казуки. Перед глазами плыла маленькая комната с раздвижными дверьми, в которую проникал солнечный свет. В голове шумело, сердце билось часто, из-за чего он и проснулся. Манабу спал на краю футона и почти без одеяла — его стянул Казуки, завернувшись в рулет. Что не мешало тому, однако, высовывать ногу и упираться коленом Манабу в бедро. «Вот скотина», — всё ещё под впечатлением от кошмара, Манабу повернулся и от души пнул спавшего ногой. — «Мало того, что одеяло забрал, так ещё и спать мешал». В одной футболке, подаренной Казуки, было прохладно, и она пахла порошком с ароматом вереска. Там же, на полу, валялись учебники квантовой физики, по которой у них сегодня экзамен. Но подготовка к экзамену, как часто случалось, прошла не совсем по плану Манабу. Казуки что-то несвязно промычал из своего рулета и зашевелился, но Манабу лёг обратно, притворяясь спящим. Хотя сна не было уже ни в одном глазу.