Заложники одежды

— Чего ты меня не разбудил? — Да я все утро твою сонную задницу пытался из постели вытащить! Уже подумал, она там корни пустила... Младшие наследники рода Дурина умудряются переругиваться, одновременно перекидывая друг другу целый ворох рубашек, штанов и нескольких пар белья. Как и всем братьям, им все равно, о чем пререкаться, тем более, что они возмутительно опаздывают на тренировку с мистером Двалином, и никак не могут найти нужную одежду. Одежда. Ткань, прикрывающая те части тела, которые не стоит выставлять напоказ. Мама всегда аккуратно раскладывала их одежду по полочкам, тщательно разделяя вещи Кили и вещи Фили. Потом братья выросли. Кили сравнялся в росте с Фили, а сейчас он немного выше. Фили раздался в плечах, и стал чуть плотнее. По большому счету, это означает, что фигуры у них почти одинаковые. Так что они надевают то, что ближе всего лежит и что удобнее ухватить. Со временем, их одежда подразделяется на три категории: «может быть Фили», «вполне вероятно Кили» и «владелец не установлен». Впрочем, в настоящий момент принадлежность вещей волнует их меньше всего, и они натягивают первое, что подворачивается под руку. Братья приветствуют матушку, поспешно запихивают в рот завтрак и стремглав вылетают за дверь. И только когда они, запыхавшись, мчатся по направлению к тренировочной площадке, выясняется, что на Фили надеты штаны Кили, а на Кили — куртка Фили. Штаны слегка длинноваты для Фили, а куртка на Кили немного болтается, но беспокоиться об этом уже некогда, потому что они наконец добрались до места, и самое время начать оправдываться перед разъяренным наставником. — Нам правда очень жаль, мистер Двалин, — робко начинает Кили, глядя на могучего гнома своим самым жалобным взглядом. — Мы не хотели опаздывать, — подтверждает Фили. — Просто один из нас проспал, — уточняет он, игнорируя обиженный взгляд брата. Им обоим прекрасно известно, кто именно сегодня никак не мог проснуться. Двалин насмешливо фыркает, но взгляд его смягчается. Он имеет дело с этими двумя оболтусами вот уже добрые сорок лет и знает их, как татуировки на тыльной стороне своей ладони. Или мозоли на внутренней стороне, которой он отвешивает им подзатыльники за идиотское поведение. Неодобрительное выражение на его лице сменяется озадаченным, когда он присматривается к их одежде. — На тебе... — нахмурившись, воин поворачивается к Фили и указывает на его штаны. — Это Кили, — с досадой говорит Фили. — Я не смог найти свои, а его лежали на кровати, так что я их надел. Многозначительно кашлянув, Двалин переключает внимание на Кили. — А твоя рубаха? — Какая? Эта? — пожимает плечами Кили, оглядывая себя. — Это Фили. Она удобнее, чем моя и, могу поспорить, она только мне сейчас и впору. Последнюю фразу он произносит, тыкая Фили пальцем в живот. Фили уже собирается наброситься на несносного братца, когда тяжелые ладони с кастетами опускаются на их с Кили плечи. Слова замирают у Фили на языке. Двалин наклоняется к ним, едва не касаясь их лиц. — Мы должны поговорить. С этими словами суровый наставник оттаскивает их в сторону и заставляет сесть. А затем следует лекция, которая на полчаса длиннее и в несколько раз ужаснее, чем те нотации, которые они обычно получают. — Поздравляю! — оглушительно рявкает Двалин, сжимая их руки в своих огромных кулаках. Братья смотрят на него и недоуменно переглядываются. Простите? Мистер Двалин убежден, что Фили и Кили спят друг с другом. Оказывается, то, что они носят чужую одежду, выдает их с головой. Двалин поддерживает их и верит, что это настоящая любовь, но даже он считает себя обязанным предупредить их о последствиях неодобряемых отношений между близкими родственниками. Мозги у братьев закипели еще на словах «спят друг с другом». — Мистер Двалин, — говорит Фили, поднимая вверх палец. Он выглядит так, словно его сейчас вырвет. — Подождите минутку. Вы предполагаете, что мы с Кили... что... Его горло сжимается спазмом, словно пытается выдавить из себя слова. Безуспешно. — Мы не спим друг с другом! — почти кричит Кили. — Мы братья! Они наперебой пытаются объяснить Двалину, в чем дело. Ведь раскладывать одежду так скучно, и они просто не хотят тратить время на то, чтобы выяснять, где чьи вещи, когда собираются поутру. Это все... все дело в одежде! Двалин выслушивает их сбивчивые пояснения как мудрый старший наставник. Очень понимающий. Сочувствующий. — Ты ведь веришь нам, правда? — умоляюще спрашивает Кили, глядя на высокого гнома уже непритворно жалобным взглядом. — Ты должен нам верить, — присоединяется Фили, с трудом поборов желание потянуть Двалина за рукав. — Это просто жуткое недоразумение. Бывалый воин с минуту пытливо вглядывается в их лица. — Верю, — наконец объявляет он. — А теперь поднимайтесь и приступайте к тренировке. С видимым облегчением братья устремляются к своему оружию. Двигайся они чуть медленнее и будь повнимательнее, они могли бы заметить, каким взглядом провожает их Двалин, с тяжелым вздохом отмечая, что братья не просто связаны запретными узами, но еще настолько поглощены страстью, что не могут вовремя проснуться и должным образом одеться, а теперь вынуждены придумывать смехотворные предлоги своему поведению. Но Фили и Кили так рады, что разговор окончен, что ничего не замечают и продолжают тренировку, пребывая в счастливом неведении.

***

Ровно три дня спустя они замечают, что что-то не так. Этим утром у них должны быть занятия по истории с мистером Балином, и они снова опаздывают. Удивительно, но на этот раз Кили ни при чем. По правде говоря, Кили уже давно встал и оделся к тому времени, как Фили закончил принимать ванну. Младший принц даже успел подобрать подходящую случаю тунику и кафтан, который сочетается с туникой. Обе вещи принадлежат Фили, на отвороте даже вышита его эмблема. Но Кили давно решил, что ему они идут больше, так что одежда сменила хозяина. Тем временем Фили носится туда-сюда, переворачивая все вверх дном. Он потерял зажимы для волос и не собирается выходить из дома как какой-то неотесанный болван. Это его собственные слова, естественно, а не Кили. Если кто-то не заплетает каждый день по десять тысяч кос, это еще не значит, что он неотесанный болван. К тому времени, как Фили находит зажимы, он настолько взвинчен, что Кили приходится помочь ему заплести косички за ушами. Когда они добираются до кабинета мистера Балина, другие ученики — гномы одного возраста с принцами — уже давно занимаются. Когда братья вваливаются в комнату, они поднимают головы от книг, уставившись на вновь прибывших. Затем, один за другим, гномы начинают многозначительно хмыкать, подмигивать и обмениваться понимающими улыбками. — Собственность наследного принца, да, Кили? — хихикает один, указывая на наряд младшего брата. Темноволосый гном начинает закипать. — Что с того? — огрызается он. — Это всего лишь кафтан. — Я вообще-то о тебе, — хохотнув, поясняет гном. Ох. Кили смотрит на свою одежду, украшенную эмблемой Фили. Собственность наслед... ох. — Смотрите! — замечает другой гном, — У Фили косы так криво заплетены. Кили медленно делает глубокий вдох. Он сейчас взорвется. Фили предостерегающе дергает его за рукав, но Кили уже все равно. — Это я заплетал Фили косы. Что с ними не так? — громко спрашивает он. — Это же только после свадьбы делают. Кили заливается краской, а Фили наоборот бледнеет как полотно. За спиной у братьев раздается строгий голос мистера Балина. — Фили, Кили, я хотел бы поговорить с вами после уроков. Это самое длинное занятие в их жизни, в течение которого они прилагают все усилия, чтобы держаться друг от друга на приличном расстоянии. Но они братья, и сохранять дистанцию просто не умеют. То Фили наклоняется к Кили, чтобы разъяснить ему сложную тему, что вызывает пронзительный свист других учеников. То Кили приглаживает выбившийся вихор в прическе Фили, и снова вокруг раздаются сдавленные смешки. Так что после урока братья приближаются к столу мистера Балина с самым мрачным видом. Не успевает старый гном открыть рот, как Кили выпаливает: — Мы не спим друг с другом. Наставник выразительно поднимает бровь. — Следи за своим языком, мальчик мой. Полагаю, более правильным было бы сказать «предаемся блуду». Фили в изумлении смотрит на Балина. — Не представляю, как это может быть правильнее. Седовласый гном тяжело вздыхает. — Думаю, ты прав, Фили. В любом случае, очевидно, что вам обоим не до сна. Вы опаздываете на занятия и тренировки. Стремитесь любым способом заявить друг на друга права и несете свою любовь, словно знамя. Это опасно, друзья мои. Но, — он выдерживает драматическую паузу и продолжает, ласково улыбаясь, — я так рад за вас, мои дорогие. Вы так молоды. Так влюблены. У Кили отвисает челюсть так, что, кажется, он ее вывихнет. Поэтому Фили протягивает руку и возвращает ее на место. — Возьмите вот это и изучите как следует. Не говоря ни слова, братья берут у мистера Балина книгу и медленно плетутся домой. Дело принимает ужасающий оборот. Абсолютно все в Синих горах — а может, и в других странах — считают, что они безумно влюблены друг в друга. А теперь у них в сумке лежит «Фаллос: позы и прочие аспекты практического применения», и они должны его «как следует изучить», порази их Махал своим молотом. — Кили, — говорит Фили, как только они оказываются дома. — Мы рассортируем всю нашу одежду. Немедленно. Пожалуй, это единственный раз, когда Кили с ним не спорит.

***

Они разбирают вещи. Стопки с одеждой разложены аккуратнее, чем когда-либо за последние семьдесят лет, что поражает даже их маму. К Фили возвращаются его лиловые накидки с меховой оторочкой и ремни с двойными пряжками. К Кили — вышитые золотом кафтаны и туники с коротким рукавом. Даже сапоги рассортированы. Они больше никогда не обмениваются одеждой. Но дело уже сделано. Их приятели по-прежнему посмеиваются и перемигиваются, глядя на них. И братья знают, о чем эти олухи думают. Они слышали сплетни о том, что наследные принцы кувыркаются друг с другом во всех позах и всеми способами. Постепенно ехидные смешки распространяются, как заразная болезнь, охватывая заказчиков в кузнях и даже придворных советников. Без сомнения, скоро мать или дядя вызовут их для серьезного разговора. Это лишь вопрос времени. Так что когда однажды после ужина Торин отзывает их в сторону, братья готовы. — Дядя, — заявляет Кили. — Мы не трахаемся. Торин выглядит так, словно на него вылили ведро с помоями. — Кили имел в виду, — поспешно говорит Фили, поправляя своего шибко умного братца, — что мы любим друг друга, но мы не влюблены. — Да, — горячо соглашается Кили. — Да, точно. Мы любим друг друга, но не так. Именно. Он ухмыляется, глядя на Фили, и брат подмигивает ему в ответ. С минуту Торин, нахмурившись, внимательно изучает племянников взглядом. По его лицу ничего нельзя прочитать: он кажется одновременно задумчивым и сердитым, как дядя, которому не привыкать разбираться с их проделками. Наконец он глубоко вздыхает, и выражение его проясняется. — Думаю, теперь я лучше понимаю ваши отношения. Хорошо. В таком случае, я так понимаю, это вам не нужно? Он опускает руку в карман и достает два одинаковых предмета. Изумительные серебряные заколки, тонкой работы с изящной гравировкой. — Они такие красивые, — произносит Кили, не отрывая от них глаз. — Ты сам их сделал, дядя? На лице Торина появляется редкая и оттого еще более прекрасная улыбка. Он переводит взгляд с одного племянника на другого. — Я подумал, что они подойдут вам обоим. — Это правда, — отвечает Фили, принимая подарок более сдержанно, чем младший брат, но с не меньшей благодарностью. — Я должен сказать вам еще кое-что, — говорит Торин, нарушая краткий миг блаженства. — Мы собираемся в поход.

***

Поход гномов, собирающихся отвоевать утраченное королевство Эребор, оказывается не единственной новостью. Для Фили и Кили гораздо важнее то, что им позволено сопровождать дядю и других преданных королю участников, которые ответили на его призыв. Наконец-то они сменят общество подозрительных и ограниченных приятелей-пошляков на компанию зрелых здравомыслящих гномов, отдающих предпочтение хорошей еде, доброй выпивке и избавлению мира от орков, и которым никогда не придет в голову обвинять братьев в неподобающих отношениях. — Держи-ка. Фили широко улыбается, принимая из рук брата мясной рулетик. Один из нескольких, сдобренный целым букетом разных пряностей, — по секретному рецепту их мамы — которые Кили тихонько сунул в свой мешок. Они готовы разделить с отрядом все тяготы похода, но уж точно не мясные рулетики, приготовленные мамой. Со временем остальные поймут, почему братья так охотно вызвались присматривать за пони. Но до тех пор — рулетики только их. Откусив кусок, Фили замечает, что Кили подозрительно поглядывает в сторону поляны, где гномы разбили лагерь. Это так непохоже на Кили, что Фили не может удержаться от вопроса. — Что там? — произносит он, пережевывая ароматное мясо. — Остальные, — хмурится Кили, неохотно отводя взгляд от поляны. — Они странно на нас смотрят. Фили застывает с набитым ртом. — Ты же не думаешь, что они считают, что мы... Братья с ужасом смотрят друг на друга. А затем одновременно начинают смеяться. Сначала нервно. Потом все более беззаботно, и наконец хохочут, запрокинув голову. — Конечно нет, — машет рукой Фили. — Это же отряд Торина Дубощита. Кто тут станет распускать про нас непристойные сплетни? — Точно, — Кили с облегчением забывает про свои страхи. Он откусывает от своего рулета и оглядывается по сторонам. — Слушай, Фили, а сколько у нас пони?

***

Хоббит и гномы понимающе смотрят на принцев, которые в очередной раз объявляют, что покараулят пони. Две стройные фигуры — с темными волосами и с золотыми — исчезают в темноте. Бильбо Бэггинс качает головой и принимается набивать трубку. — И часто они это делают? — Как только выдается случай, — ворчит Глоин, роясь в карманах в поисках собственной трубки. — Караулят пони, — хмыкает Бильбо, выпуская почти идеальное колечко. — Оставь их, Бильбо, — весело говорит Бофур. — Им и так нелегко приходится. Наклонившись ближе, он тихо шепчет: — И они не знают, что мы знаем. — Как они могут не знать? — фыркает хоббит. — Это же ясно, как день! Они договаривают друг за друга фразы... Дори, прислушивавшийся к разговору, сурово добавляет: — Повторяют одни и те же отговорки... — А самое главное... — Бофур поднимает вверх палец, и гномы произносят почти одновременно: — У них одинаковые заколки! — Это мило, — вздыхает хоббит, и суровые гномы ворчливо соглашаются с ним. Ох уж эта юность с ее неистовой всепоглощающей любовью!