Встреча

Рицу мирно, никого не трогая и размышляя о своем, шел по парку под сенью деревьев, которые, склоняясь над ним, словно бы обещали хотя бы недолгий отдых от трудов праведных, и вдруг... Впрочем, обо всем по порядку. Во-первых, мы не упомянули о том, что грозный директор «Семи голосов» прогуливался на природе не где попало, а в Токио, из чего закономерно рождается второй вопрос: для чего же Рицу покинул свой медвежий угол-Гоуру, наплевав на собственную никогда не кончающуюся занятость? Поспешим открыть вам тайну: у Минами в кои-то веки раз образовался микроскопический отпуск, который тот, смолоду не бывший склонным к разным глупостям типа легкомысленных развлечений, не дающих ни уму, ни сердцу ровным счетом ничего, решил потратить с пользой для дела, наведавшись к одному своему постоянному оппоненту в научных спорах, живущему именно в Токио. Они, познакомившись на конференции, посвященной Силе и Системе, в течение вот уже довольно долгого времени увлеченно обсуждали в электронной переписке множество всяческих гипотез и наблюдений, довольно часто непримиримо споря. А споры их происходили от невозможности четко доказать другому свою точку зрения: ведь обсуждаемые проблемы еще крайне не изучены, теорий на их счет имеется достаточно, но толком не подтверждена ни одна... Заканчивались подобные переписки очень часто далеко за полночь, и Рицу, неохотно отлипая от компьютера, очень жалел о том, что у него нет сейчас времени заняться чистой наукой, дабы, интуитивно чувствуя неправоту своего собеседника, посрамить его в очередной дискуссии не безосновательными рассуждениями, а с помощью формул и стройных логических выкладок, которые обычно не оставляют у тех, кто умеет рассуждать хотя бы немного, никаких сомнений. Впрочем, и его собеседник, судя по приводимым им доказательствам - чисто умозрительным, не имеющим под собой обоснований, подтвержденных экспериментально, - тоже не принадлежал к научным кругам, что немного примиряло Рицу с действительностью, в которой сутки несправедливо коротки, а административная и преподавательская деятельность отнимает решительно все время и силы, ни на что другое их не оставляя. Но есть там силы или нет, а кое-какие наблюдения во время учебных битв заклинаний Рицу все же производил, гипотезами к полученным результатам измерений озадачивался тоже... и в итоге у него, кажется, начало что-то наклевываться. Не глобальное открытие, конечно, но вещи довольно любопытные, на статью в престижном научном журнале потянут вполне — и, пожалуй, даже не на одну! И, самое главное, они точнехонько укладываются в доказательства одного спорного момента, при обсуждении которого они с собеседником протерли клавиатуры буквально до дыр! Вот оно, счастье и радость Рицу: обоснованно объяснить равному по знаниям и интеллекту оппоненту, что в данном случае тот неправ категорически! А уж если этот самый оппонент давно зазывает его к себе, обсудить интересующие вопросы за рюмочкой сакэ... Сакэ, разумеется, на взгляд Рицу являлось абсолютно лишним, но беседа с понимающим человеком с глазу на глаз дорогого стоит, а тут как раз и отпуск подвернулся — очень вовремя! Так почему бы не поехать, если приглашают и будут рады согласию? Да и окунуться после глуши Гоуры в суету большого города тоже нелишне, иначе и совсем одичать можно... Правда, от последнего, в отличие от ученых бесед, Рицу очень быстро утомился и после очередного променада по центру города (его друг задался целью ознакомить своего гостя со всеми заслуживающими внимания достопримечательностями) с торопливыми извинениями позорно сбежал подальше к природе, благо товарищ встретил в толпе знакомого и особо Рицу не удерживал. А тот, с облегчением выдохнув, углубился в оазис спокойствия и прохлады посреди неумолчного городского шума и мало пригодного для дыхания воздуха. Продолжая про себя речь, сурово осуждающую современные нравы и людскую привычку жить невозможными скопищами, Минами и сам не заметил, как оказался в сердце парка — там, где деревья, редкие и ухоженные на окраинах, становились гораздо гуще, превращаясь в практически полноценный лес, а в глаза назойливо лезли их нижние ветви, которые, по-хорошему, давно стоило бы обрезать, и сухие листья или не менее сухая и по этой причине бесцеремонно осыпающаяся на голову и плечи хвоя. Рицу, которого природа в таком виде устраивала не больше, чем всеобщая спешка и гам центра города, брезгливо сморщился и, отряхиваясь, повернул назад, но тут... Тут из тесно смыкающихся крон послышался адский треск и чей-то испуганный возглас и сверху (Рицу едва успел отскочить подальше, иначе его шея неминуемо оказалась бы сломанной) прямо в его инстинктивно протянутые руки, едва не выдрав их из суставов напрочь, со свистом рухнуло нечто, испускающее тонкий жалобный писк. Рицу едва успел подхватить падающее над самой землей и при более тщательном рассмотрении определил в нем мальчишку лет четырех-пяти, крепко зажмурившего глаза и прижавшего Ушки и хвостик. Светлые волосы ребенка, поднявшиеся дыбом при падении, опускаясь назад, на плечи своего обладателя, мазнули Рицу по лицу и он мимолетно отметил их мягкость и довольно большую для мальчика длину, усомнившись: а вдруг свалившееся сверху существо — не мальчик, а девочка? Но что-то настойчиво подсказывало ему, что нет, тот, кто сейчас нерешительно разлепляет ресницы, доверчиво умостившись на его руках, все же мальчик. Ведь девчонки обычно ведут себя более благоразумно, не залезая туда, откуда можно свалиться в любой момент! Да они, если уж на то пошло, на деревьях вообще оказываются крайне неохотно, в отличие от некоторых! А «некоторые», вернее, «некоторый» уже вздохнул с большим облегчением, явно понимая, что ему каким-то чудесным образом повезло не отбить пятую точку о твердую и очень негостеприимную для падающих с высоты землю, и рискнул оглядеться по сторонам для выяснения обстоятельств своего фантастического спасения. Он бдительно навострил Ушки, щекотно задев Рицу кончиком одного из них по подбородку, и поднял на своего невольного спасителя наконец-то широко раскрытые глаза... нет, не глаза, а глазищи! Или лучше сказать — очи, едва ли могущие принадлежать человеку; их хозяин, скорее, создание из таинственных историй о тех, кто живет в глухих чащобах и с людьми сталкивается очень-очень редко... ведь разве у простого человеческого отпрыска бывают глаза настолько огромные, синие и бездонные, что в них проваливаешься, будто в обманчиво низкое небо над головой, и ресницы столь темные и густые, будто это мохнатые строгие ели густо теснятся на берегу заповедного озера, надежно укрытого в тайной середине леса? Нет, вряд ли!.. Рицу, охваченный наваждением, вызвавшим в его холодном разуме видения, отнюдь не свойственные человеку здравомыслящему до неприличия, замотал головой, желая непременно вытрясти их оттуда, и едва не уронил малыша, который, не согласный падать вторично, нахально обхватил его за шею холодными от пережитого страха руками, этим немного приведя в себя (разве духи леса падают с деревьев, пусть даже духи еще маленькие? Что-то сомнительно...) и спросил слегка хриплым, но уверенным голосом: - Ты чего? Рицу, подспудно ожидавший услышать от малыша не внятную людскую речь, а полупение-полущебетание, подобное птичьему, с явным облегчением перевел дыхание, все больше убеждаясь, что перед ним все-таки человек, а не диковинное существо из старинных сказок, и на редкость дружелюбно для себя ответил: - А ты? - А я упал, - бесхитростно признался малыш, трогательно хлопая своими потрясающими глазищами. - И испугался, да? - проницательно заметил Рицу, чувствуя всем телом бьющую мальчика мелкую дрожь. - Ага... - помявшись (вероятно, не хочет выглядеть трусом, усмехнувшись про себя, понял Минами), вздохнул тот. - Но зато там, наверху, знаешь, как здорово! - настроение малыша резко поменялось на восторженное. - Нет, не знаю, - хмыкнул Рицу. - Я, видишь ли, уже давно не лазаю по деревьям... - А зря! - авторитетно возразил мальчуган. - Если залезть высоко-высоко, то небо сразу такое огромное! И места вокруг много-много! - говорил он для своего возраста на редкость правильно и с очень подходящими к месту интонациями — так, что Рицу поневоле заслушался и действительно представил себе это захватывающее дух зрелище: под ногами неустойчивые хлипкие ветки, каждое мгновение грозящие сломаться, но кругом... кругом необъятный простор, от которого сердце восторженно замирает в груди и хочется подпрыгнуть и лететь вдаль, все выше и быстрее, в пронизанную ласковыми золотыми лучами солнца небесную ширь... Снова как следует встряхнув головой, Рицу изумился: этот ребенок гипнотизер? Или он, Рицу, внезапно сделался отвратительно внушаемым? Иначе откуда столь яркие и убедительные видения? Малыш смотрел на него уже подозрительно (отчего этот непонятный дядя, уберегший, правда, его многострадальную попу и хвостик от обещавшего стать очень неласковым приземления, все время дергает головой? Может, у него... ой, забыл, как называется... болезнь такая есть, про нее недавно по телевизору было после мультиков, пока мама программу не переключила!), снова насторожив расслабившиеся было Ушки, но отстраняться не торопился и тяжесть его доверчиво льнущего к Рицу тела приятно оттягивала Минами вообще-то отнюдь не привыкшие к долгим нагрузкам руки. И внутри уже изрядно очерствевшей души Рицу постепенно зашевелилось... что? Неужели давно и с презрением отвергнутое отцовское чувство? Или он фатально ошибается, ведь откуда ему знать, что именно чувствуют отцы? Тряхнув головой в третий раз (глаза неотрывно наблюдающего за ним малыша несдержанно округлились, а доселе активно мотавшийся из стороны в сторону хвостик напряженно вытянулся), Рицу, чтобы окончательно прийти в себя, въедливо уточнил: - А мама разрешает тебе забираться так высоко? Мальчик понурился и вздохнул. Рицу ощутил, что нечаянно угодил по больному месту, и приготовился к бурной реакции — с маленькими детьми он дела не имел, но неоднократно слышал об их готовности разреветься в любой момент, - только плакать мальчик не стал, а снова ответил вполголоса, наклонившись к самому уху Рицу и внимательно оглядевшись по сторонам, словно ежеминутно ожидающий разоблачения шпион: - Нет, не разрешает. Но я убежал. - Как убежал?! - даже твердокаменный глава «Семи голосов» ужаснулся подобному заявлению от столь нежного с виду ребенка. Да разве таким можно отходить от родителей даже на несколько шагов? Ведь немедленно набежит толпа обидчиков, желающих подразнить или вовлечь в драку, шансов выйти из которой без синяков у этих хрупко-синеглазо-пышнохвостых исчезающе мало! Но следом Рицу ощутил в мальчике внутреннюю (и небезосновательную!) готовность постоять за себя и невольно восхитился им еще больше. А тот между тем увлеченно рассказывал: - А вот так и убежал. Мы пришли сюда с мамой, потому что я здесь люблю, только по деревьям она мне лазить не разрешает... Это потому, что я один раз уже упал и сломал руку, - он покрутил пресловутой рукой (правой! правой!) перед носом у содрогнувшегося в душе Рицу, тотчас выпалившего: - Мама сильно ругалась? - Ругалась, да, - неохотно отозвался мальчуган, нахмурившись. - Ведь ей сказали, что еще немного — и я бы не смог рисовать! - «Юное дарование!» - отметил про себя Рицу, рассматривая малыша с новым интересом: кто знает, вдруг на руках у него сейчас расположилась будущая знаменитость? - И ты убежал потому, что хочешь на дерево, а она тебе не разрешает? - осведомился он затем максимально заговорщическим тоном, на который оказался способен. - Нет, - мотнул головой мальчик. - То есть да, и из-за этого тоже... Мы, в общем, пришли, а мама встретила какую-то знакомую тётю и начала с ней разговаривать. А мне сказала поиграть рядом и никуда не уходить, но мне стало скучно, и я... - Все понятно, - усмехнулся Рицу, отмечая схожесть ситуаций, по причине которых они оба оказались здесь. - Ты залез в самую глушь, забрался на дерево и свалился с него прямо на меня. Как ты думаешь, твоей маме понравится эта история? - А вы ей все расскажете, да?.. - разом вспомнил о правилах вежливости заметно приунывший малыш. - А как ты думаешь, стоит? - не отказал себе в удовольствии слегка подначить его Рицу: уж очень забавно и трогательно смотрелись трагически опущенные Ушки, а поникший хвостик касался рук Рицу приятно до невозможности! - Я бы не стал, - пытаясь придать своему голосу побольше убедительности, но вместе с тем без особой уверенности ответствовал мальчик.- Хотя... - он помялся, но все-таки докончил фразу: - … взрослые всегда ябедничают! - Так-таки и всегда? - насмешливо задрал брови Рицу. Нет, положительно в этом ребенке что-то есть! Не зря он, Рицу, старый черствый сухарь, сразу ощутил к нему расположение! А ведь пронять его совсем, совсем не просто! Но вон поди ж ты... Любопытно, общение с мальчишкой действует так на всех или только на избранных, которым не повезло оказаться безоружными перед его обаянием, сражающем наповал? Интересно-интересно... хотя какая, впрочем, разница? А малыш между тем смерил Рицу испытующим взглядом и, вальяжно шевельнув хвостом, уточнил: - Ну... почти все... На меня воспитательница маме сто раз жаловалась! - и горестно шмыгнул носом, будто приглашая Рицу вместе ужаснуться творящейся несправедливости. Но насчет последней Рицу сомневался все больше (наверняка ребенок изрядный бандит, если на него жалуются даже сверхтерпеливые детсадовские работники!), одновременно ощущая ранее совершенно несвойственное ему веселье. - И за что же эта нехорошая женщина на тебя жалуется? - уточнил он, подмигивая, отчего весь его вид преобразился и уже не напоминал веющую стужей глыбу льда или нерушимый в веках памятник самому себе. Нет, сейчас любой проходящий мимо увидел бы радостно блестящего очками еще совсем молодого мужчину, держащего на руках поразительно похожего на него ребенка (наверное, сына) и разговаривающего с ним одновременно с интересом и лаской. А уж как украшала Рицу беззаботная улыбка! Малыш же внешне серьезно, но с азартным блеском в глазах ответил, имея в виду воспитательницу: - Вообще-то она хорошая... Просто я всегда делаю что-то такое... - Рицу с безмолвной поддержкой ждал продолжения, и мальчик, дернув своими нежно просвечивающими на солнце большими Ушками, пояснил: - Ну, например... Один раз я разрисовал стены в той комнате, где мы играем... - Зачем? - восхитился Рицу, и сам подобный в эту минуту ребенку. - А они такие скучные, что руки так и тянутся на них нарисовать всякое! - растолковал ему малыш. - Или еще вот мы накидали в суп игрушечных овощей... - он посмотрел на Рицу со жгучим интересом, явно очень ожидая его реакции. - А это-то для чего?- сделал озадаченное лицо тот. - Чтобы посмотреть, как они в кастрюле плавать будут. Красиво же, когда суп мешают, а они там такие разноцветные! - малыш мечтательно уставился в небо, почти целиком закрытое ветвями деревьев, заново переживая тот волнующий момент: еще секунду назад уныло -однообразная, но сейчас расцвеченная веселой радугой пластмассовых помидоров, огурцов, моркови, баклажанов поверхность супа, он сам, восторженно бултыхающий в кастрюле ложкой, уважительно глядящая на него прочая малышня... и торопящаяся к ним с занесенным половником повариха, отлучившаяся буквально на секунду. Но разве этим малолетним хулиганам много надо? Не успеешь отвернуться — и все, уже напакостили! Тогда ему здорово попало, конечно, но дело того стоило! И красиво получилось, и обед без ненавистного супа обошелся, что вдвойне замечательно! Но воспоминания о супе внезапно возбудили его аппетит, и он, резко свернув с темы разговора, застенчиво сообщил: - Есть хочу. - Есть? - удивленно переспросил Рицу, за увлекательной беседой как-то упустивший из виду, что у даже у столь хитроумно-изобретательных детей существуют вполне земные, свойственные каждому потребности. - Но мне нечем накормить тебя, - сообщил он минутой позже, тщательно обшарив все свои карманы на предмет съедобностей. Малыш было накуксился, явно собираясь заплакать (Рицу почувствовал мгновенную растерянность: ну вот! Сейчас его новый знакомый разревется — и как, скажите на милость, его потом успокаивать? Да он, Рицу, никогда не занимался подобным и потому не уверен, справится ли!), но почти сразу прояснел лицом и после короткого раздумья скомандовал: - Тогда идем искать маму! Она и тебя тоже накормит, вот увидишь! - Рицу, тоже ощутивший настойчивое желание подкрепиться, снова от души улыбнулся и согласно кивнул, предложив: - Ну, показывай дорогу! Малыш, угнездившись на его руках еще более уютно (хотя, казалось бы, дальше было уже некуда, и Рицу с очередной улыбкой — теперь, правда, внутренней, отметил, что мальчишка, похоже, немалый ценитель комфорта), тут же принялся за многословные путанные объяснения, призванные помочь заботливому дяде благополучно донести его до места, где осталась мама. Минами, понимающий из его болтовни совсем немного, а переспрашивать, дабы не вызвать новый словесный шквал, не решающийся, двинулся вперед наугад, совершенно не представляя, куда им нужно. Одновременно он размышлял о матери сорванца, которая уже наверняка сбилась с ног в поисках своего непоседливого чада. И точно: вскоре в нескольких шагах от него послышались суматошные крики, явно женские и явно кого-то призывающие. Голос же зовущей показался Рицу странно знакомым... - Тёко?! - изумленно выдохнул он, когда из ближайших кустов вылетела и наскочила прямо на него хрупкая светловолосая женщина, и заодно моментально вспомнил, что та, подобно сидящему на его руках малышу, тоже любила всевозможные проказы и периодически ухитрялась попадать в довольно рискованные приключения, из которых, правда, всегда выходила целой, невредимой и еще более радостно-оптимистичной, чем обычно. И до него внезапно дошло. - Это твой сын? - чуть ли не обвиняюще вопросил он, демонстрируя пока не пришедшей в себя от испуга женщине гордо восседающего на его руках малыша. Тот готовно опустил Ушки и хвостик в ожидании неслабой выволочки, Рицу кинул на него сочувствующий взгляд, а Тёко, не ответив, разразилась новыми криками, свидетельствующими о том, что она изрядно переволновалась в поисках негодника Соби и теперь задаст ему на славу. - Так тебя зовут Соби?- шепотом уточнил у поникшего малыша Рицу. Тот печально кивнул, и на лице его изобразилась последняя степень раскаяния. Впрочем, Рицу не сомневался: оно продержится ровно до конца взбучки, а после парнишка примется замышлять новые шалости. Уж такой он уродился — и благо есть в кого! И как, интересно, Тёко, этот неиссякаемый фонтан энергии и завиральных идей, уживается со своим мужем? И что вообще этот муж из себя представляет? Вдруг он ограничивает Тёко в ее неутолимой страсти к приключениям, и оттого ей с ним плохо? Рицу уже успел вообразить вторую половинку своей любви на всю жизнь эдаким домашним тираном, притесняющим почем зря всех вокруг, но вовремя одернул себя, вернувшись к прежней рассудительности. Ведь ни Тёко, ни ее сын не выглядят несчастными или забитыми (Тёко вон возмущается на весь парк, отбросив всяческие приличия, и хоть бы ей хны, а проказник Соби (имя подходит ему поразительно!) что-то сбивчиво бормочет в свое оправдание, но это что-то Тёко явно не убеждает). - Что ты успел натворить, негодник? - гневно интересовалась женщина: материнский инстинкт подсказывал ей, что Соби во время своего отсутствия успел вляпаться в очередную сомнительную историю. - Ничего, мамочка! Правда! - отвечал тот с видом настолько невинным, что мог запросто сойти за заблудившегося на негостеприимной Земле сиротливого ангелочка. Рицу от всей души восхитился актерскими способностями маленького хулигана. Но здесь Соби догадался, что его художествам имеется свидетель, на руках которого он сидит и который при желании выдаст его с головой, и тогда от мамы, и так рассерженной за побег, попадет еще больше, особенно за падение с дерева (ох уж это непреодолимое стремление вверх, к небу! Соби пока ну никак не в силах с ним совладать, и мама, кажется, его понимает, но все равно боится после тогдашнего случая... да, и впрямь неудачно вышло! Но кто же знал, что предательская ветка не выдержит и сломается?)! Поэтому малыш напрягся, заставив Рицу насторожиться - случилось еще что-то плохое, а он не сообразил вовремя? - и вперился ему в глаза испытующим взглядом, на редкость пронзительным для ребенка подобного возраста. Одновременно в сознании Рицу зазвучала мольба, и он, снова поразившись странным умениям Соби-куна (с талантами Бойца он тогда их связать не догадался), слегка кивнул, показывая, что понял и не проболтается. И действительно не проболтался, вместо обличительных речей пустившись в спасительно-лживые рассказы о том, какой у Тёко замечательный сын, как он помог ему, Рицу, заплутавшему в парковой глуши, выбраться на ведущую в нужном направлении тропинку, как составил компанию в дальнейшей прогулке, как... История, конечно, выходила совершенно неправдоподобной, но изнервничавшейся Тёко очень хотелось верить, что ее горе луковое Соби, сбежав, не бедокурил где-нибудь в своем обычном стиле, а и впрямь развлекал давнего коллегу Минами-сана учтивой беседой, чинно шагая рядом с ним по посыпанным песком дорожкам... Она, кстати, тоже изрядно удивилась, поняв, КТО держит на руках сынишку, но волнение не дало ей поизумляться встрече и со вкусом поахать над этим фактом. Соби слушал вранье Рицу с явным одобрением, из чего тот сделал вывод, что парнишка тоже не дурак присочинить, время от времени кивал для пущей убедительности (мол, так оно и было, мамочка! Не сомневайся!), а когда утомившийся Минами замолчал, благодарно потерся носом о его щеку, заставив Рицу поежиться — настолько приятным получилось прикосновение прохладной нежной кожи к его собственной — и торопливо шепнул в ухо, мимолетно задев его губами: «Спасибо!» Рицу в ответ растаял до совсем уж неприличного для него состояния довольства всем миром и приязни к каждому, попавшему в поле зрения. А Тёко меж тем вздохнула и, растеряв весь свой праведный гнев, со вздохом облегчения позвала: - Ладно, пойдемте обедать!.. - Ура! - радостно завопил Соби и от избытка чувств крепко-крепко прижался к Рицу, по-прежнему совершенно не желая слезать с его рук. … А когда случилось непоправимое, Рицу, тогда уже знавший о том, что маленький сын Тёко обладает Силой Бойца, без колебаний сделал его своим, не мысля на месте Жертвы Соби-куна никого другого и заодно позволив начать новую жизнь в мире Системы и себе. И ни он, ни довольно долго бывший безутешным Соби ни разу об этом не пожалели. Да и разве могло в этой истории, начавшейся добротой и добротой закончившейся, выйти иначе? Разумеется, нет!