A gift of fate

Всю дорогу до аэропорта мы ехали молча. Остин даже изредка не одаривал меня взглядом. Он был невыспавшимся, как и я. Помимо того, что через каждые две секунды я ухитрялась зевнуть, под конец дороги все-таки заснула на несколько минут. Я остро почувствовала на себе режущий взгляд блондина и распахнула глаза. Я посмотрела в окно и поняла, что мы приехали, и мне следовало бы вытащить свой зад из машины и забрать свой скудный чемодан. Гас без проблем вытащил Муна и багаж и повез все в сторону большого здания. Чем я провинилась перед ними? Почему все время молча? Неужели так тяжело догадаться, что тишина сводит меня с ума? Я подхватила свой оранжевый чемодан и побежала вслед за ними. Между прочим, я почему-то знаю, что Остин фанатеет от серебристого, а то, что я люблю оранжевый цвет, он не знает, он даже ни разу не полюбопытствовал. Может, просто я дотошный человек? Наверное, пора прекращать так доставать людей ненужными вопросами. Погодите, но я же просто интересовалась его жизнью, я пыталась разнообразить его отвратительную сущность, отвлечь от злосчастного существования и облегчить как-то страдания. Неужели так трудно задать: "А ты?" или "А тебе?" - Ну? - крикнул Остин, не поворачиваясь. Должно быть, это он мне. - Идешь, нет? - Да... - вздохнула я и крепче сжала ручку чемодана. Я, конечно, понимаю положения Муна, но это уже нахальство. Хотелось подлететь к нему и сгоряча влепить пощечину. Но нельзя. Так нельзя. Я снова вздохнула и ускорила шаг. Так, через пару секунд, я была на уровне парней. Гас получил бронированные билеты. Далее мы двинулись на таможню. *** Я ни разу не была в первоклассном люксе, но это было невероятно... невероятно удобно. Я повернулась к иллюминатору и закрыла глаза, дав себе время на размышления. Вы можете себе представить, я до сих пор не знала, куда лечу, куда меня везут. Вспомнила о доме... И хоть прошло не более двух часов, я заскучала. Вспомнила о деде, и мурашки сами напомнили мне о себе. Меня начало слегка потрясывать. Я натянула горло свитера до носа и зажмурилась. Боль подступила к глазам, и по щеке покатились слезы. Я старалась не всхлипывать, но, черт, как же было больно. Кто-то умирает здоровым, а кто-то рождается мертвым. Моя жизнь нечто среднее между черным и... синим. Я молода и полна сил. Только не пойму, зачем они, если я не могу потратить их на что-то стоящее, кому-то нужное. Может ли сейчас что-то более худшее? Конечно! Вчера вечером должен был заглянуть Стефано, но мы были в больнице, он знал, мне нужна была поддержка, но он не смог или не захотел оказать ее. Но как бы там ни было, мой телефон лежит где-то далеко в чемодане. Я потянулась за плеером на верхнюю полку и нечаянно задела руку Остина. Он зло на меня посмотрел и уткнулся в мониторчик на соседнем сиденье. Я воткнула наушники и включила что-то. Расслабиться снова не получилось, потому что хотелось плакать. - Дай уже волю эмоциям, - ласково сказал Остин, с заботой устремив на меня свои светящиеся глаза. - Давай поговорим. Смена его настроения не могла не удивить... и одновременно напугать. Я напряглась, понимая, что следовало бы вообще-то расслабиться. Я посмотрела на парня и вздрогнула. Боль снова подступила к горлу. Я аккуратно положила голову на безжизненное плечо Муна и тихо разрыдалась. - Я предлагал поговорить, а не поплакать, - весело заметил блондин. - Будь мои руки живыми, а не мертвыми, как бестолковые тряпки, я бы поднял тебя за подбородок и посмотрел в твои глаза. Успокоил бы, погладил по шелковистым волосам и, возможно, подарил бы поцелуй. Такой поцелуй, на который только способен больной квадраплегик. Ты думаешь, это бред, у меня жар, но нет. Почему ты так и не спросила куда мы летим? Или почему я молчал все это время и вел, как последний придурок? Хорошо, я скажу тебе. Я все раздумывал, правильно ли я поступаю, забирая тебя у семьи. Мы едем в Германию, Элли. Мне родители оплатили дорогостоящую операцию. Возможно, скоро я смогу сделать все то, что говорил... руками... Представляешь? Руками, Элли! Я поверить не могу... Я вижу смысл жить, понимаешь? Это будто путь к миру... крутой поворот к живому миру. Только сейчас начинаю осознавать всю прекрасность этого существования. Погляди вон туда, ну, вон, туда... Боже, были бы руки... Ну, неужели ты не видишь разводы под темным облаком? Это дождь, Эллисон! Можешь себе представить? А ты знаешь, что среднее облако весит три тонны? Мне Гас рассказывал. Помнишь, Гас? Мы тогда с тобой в парке гуляли и разглядывали облака. Гас сдержанно кивнул и, улыбнувшись, посмотрел на меня. Я с завороженностью смотрела на Остина, пытаясь переварить его речь. Он слишком много сказал. И на данный момент одно я знала точно: я безумно счастлива за него. Он что-то бубнил про облака, говорил про их формы, состав, а я пропускала мимо ушей его воодушевленные, оставшиеся без моего ответа монологи, смотря на его горящиеся глаза. Значит ли это то, что я влюбилась? Значит ли это, что я тоже ему не безразлична? Снова вопросы. - Элли? - Остин заметил, что я особо не слушаю его. - М? - коротко ответила я, посмотрев в его глаза. - Знаешь, моя душа рваная - вся тебе, - хрипло пропел он, улыбнувшись. - Ты прекрасно поешь, - справедливо заметила я, проведя пальцем от одной ямочки на его лице к другой. - Кроме меня, Гаса и родителей, никто не знает, что неплохо пою, горе-певец, горе-музыкант, горе-Мун, - грустно усмехнулся он. - Как думаешь, если я сейчас осуществлю твое вышеупомянутое желание, это будет плохо? - Смотря какое... Я нежно прильнула к его губам. Накрыв своими, я слегка прикусила нижнюю губу Остина. Он блаженно вздохнул, но тут же отпрянул. - Проклятье! - выругался он. - Чертова болезнь! Я даже не могу любимую девушку во время собственного же поцелуя притянуть к себе. "Любимую девушку", "любимую девушку", " любимую девушку"... Он назвал меня "любимой". Я покраснела и приложила холодные ладони к горящим щекам. Чтобы скрыть свою стеснительность, я отвернулась к иллюминатору. В отражении прочного стекла было видно, как блондин скромно улыбался. Что сподвергло его на такие разговоры? Может быть стоит спросить у него, а не у себя в голове? Кажется, краска сошла с лица, и я могу снова повернуться к нему. - Остин, почему ты говоришь об этом сейчас? Ты можешь не вернуться обратно? Боже... - я заткнула свой рот. Вечно говорю то, что не надо. Но парень только рассмеялся. - Элли, вытри слезы с моих глаз. - Он продолжал хохотать. И вроде бы меня это напрягало, но он смеялся, а я, кажется, ни разу не слышала его смеха. - Как ты могла сморозить такое? Черт... вытри же слезы. Я так давно не смеялся. Ему было смешно, а меня задело. Он был единственным, за кого я переживала, не считая семьи. Я надула губы, скрестила руки на груди и в который раз отвернулась. Он успокоился. Ну, наконец-то. Я ведь сказала страшную вещь. Но наверное, нужно воспринимать с такой же легкостью, как и он. Весь оставшийся полет мы провели в тишине. Остин спал, а я почти весь путь смотрела на облака, про которые он мне рассказывал. Мы приземлились в Мюнхене. Гас по пути дал мне какую-то бумажку, на которой сверкали черные буквы: Нельзя не упомянуть и о высоком профессионализме немецких врачей, которым, по сути, по сей день никто не способен составить достойной конкуренции в плане лечения сложнейшей онкопатологии и гематологических заболеваний, а также в проведении поистине уникальных кардио-, нейрохирургических и ортопедических операций. Любая отрасль медицины, существующая на сегодняшний день, в Германии поставлена в соответствии с последними требованиями и международными протоколами. В Мюнхене, который по праву считается сейчас медицинской столицей не только Германии, но и всей Европы, пациенты могут пройти высококлассную диагностику и лечение у докторов с мировыми именами, обратившись для этого в оборудованную в соответствии с последним словом науки и техники многопрофильную университетскую либо в специализированную частную клинику. Мюнхен... Весна... Холодно для лета, тепло для зимы. Мы вышли из аэропорта, и в лицо ударил холодный ветер. Солнце припекало, но картина вокруг радовала куда больше погоды.