Марсель

Никого не зови, я всегда буду рядом, Сквозь чужие сердца я твое сохраню. Разбегаясь – лети, я ловлю тебя взглядом Только ты никогда, только я – никому! Никому мое сердце, никому – обещаю… Никому твое сердце – забираю. (с) – «Звери»

Часть I Пробки... Ну почему, когда опаздываешь, улицы обязательно окажутся забитыми спешащими куда-то машинами?.. Я уныло посмотрел на часы. Впритык. Опять шеф будет недовольно вздыхать, строить страшную физиономию и нудно ворчать о том, что он-то никогда не опаздывает. Сравнил! Он живет в двух кварталах от студии, а мне пилить через весь город. Обскакав зазевавшегося «чайника», перестраиваюсь в правый ряд. Сигналит, кричит что-то, размахивая руками. Знаю, знаю… «Баран, козел, урод с гранатометом». Почему-то все они орут одно и то же. Но я же не виноват, что он тупит, а мне опаздывать никак нельзя. Назначенное шефом на десять часов совещание начнется точно в срок. Оно-то начнется, а вот я, похоже, в это время все еще буду изучать русский разговорный в машинной толчее. Я привык к пробкам. Выросший в цепком мегаполисе, просто не знал другой жизни. С самого детства Москва всегда ассоциировалась у меня с пробками. С пятого класса приходилось ездить в школу на другой конец города, потому что именно там были лучшие, по мнению мамы, преподаватели английского. Потом институт, а теперь вот работа. Мой маршрут никогда не был коротким, в пробках проходила четверть жизни. Я научился относиться к этому, как к неизбежному злу и, лишь иногда, опаздывая, срывался. Радио «Фортуна», где мне посчастливилось работать ведущим ночного эфира, находилось отнюдь не в центре столицы. Лишь через сорок минут я аккуратно припарковался около высотного стильного здания. Не прошло и полгода, как говорится. - Здорово, орлы! – на ходу приветствую охрану, - как там превеликое начальство? Сергеич быстро проводит ребром ладони по горлу. Понятно… Праздник отменяется. Бегом к лифту, на ходу просматривая папку с досье. Дай бог здоровья тому доброму человеку, который в лифте полку пристроил. Пока этот натужно скрипящий рудимент цивилизации медленно полз вверх, я успел просмотреть план эфира. Залетаю в «предбанник» и… ну, конечно! Если кому и положен сегодня кусочек счастья, то не мне. Шеф неприступной скалой стоит у двери. Огромный, как Родина-мать, и такой же устрашающий. - Опять, - грозное лицо его не предвещает ничего волшебного, - Марсель, ты когда-нибудь будешь приезжать вовремя? - Пробки, - развожу руками, - проще на Эверест забраться, чем сюда доехать. - Я тебя когда-нибудь уволю, - качает головой, - впрочем, нет, уже не уволю. Головой-то качает, а по глазам видно – не очень-то и злится. Скорее, огорчен, а его «впрочем» должно было стать поводом задуматься. Но слова пролетели мимо, даже не задев мозг, а ведь именно это «впрочем» и стало началом всей этой истории. - Последний раз, - привычно клянусь, состроив самую милую морду-лица на свете. - Дуй, уже начинается. - Дую… Пропуск в Рай получен! Залетаю в студию, сразу натыкаюсь глазами на звукорежа ночного эфира и, по совместительству, моего очень и очень близкого другана Боньку. - Марсель! - с выпученными глазами тот вскочил мне навстречу, - бегом! - Что? Объявили мобилизацию? - Хуже! – он хватается за голову, - Свин нового начальника притащил. Все в сборе, а тебя нет. Катастрофа! Последние слова сладко мазнули по сердцу. Прикиньте, без меня катастрофа. ЧСВ зашкаливает просто от таких слов. Свин - это наш самый главный начальник, большой босс. Вообще-то он Борис Михайлович, но языкастые ди-джеи быстро перелопатили длинное обращение, урезав его до четырех букв. Логику тут проследить сложно, она столь глубоко спрятана, что открывается лишь после двух стаканов и то лишь просветленным. Борис - Боря - боров - Свин. Вот так вот и исчезают с лица земли хорошие, в общем-то, люди. Начальник в наш отдел вещания требовался регулярно. Скажем так, с завидной периодичностью. Работа ночью несколько расслабляет. Иногда разговоры со слушателями заходят куда-то не туда, и с языка срываются слова, которых в эфире быть не должно. Это не всегда контролируемый процесс, потому что в обычной жизни у нас в отделе матом и жаргоном склеивают предложения. Свин, тот еще мазохист, всегда прослушивает эфир в записи, и, обнаружив э-э-э... инцидент, виновных находит очень быстро. После нескольких устных внушений, Свин, не мудрствуя, просто увольняет нашего непосредственного шефа. Мне, в общем-то, пофиг, я себе таких ляпов не позволяю, мой эфир невинен как девочка-ромашка на первом свидании. Так что, все эти дворцовые перевороты меня никак не касаются. Но частая смена персонажей напрягает. Не успеваешь привыкать к лицам. - Так что там за начальник? – пытал я Боньку, пока мы неслись по коридору. - Зверь! Мне кажется, еще пять минут, и он достанет базуку, а потом перестреляет всех к такой-то матери. Я хмыкнул и приоткрыл дверь в кабинет. Во главе стола, можно сказать, "в красном углу ринга", находился статный, крепкий мужик хорошо "за тридцать". Добротный костюм, аккуратная стрижка из разряда "классика" и "Patec Philippe", небрежно болтающиеся на запястье. Истинный совковый партиец, замороженный криотехнологией в восьмидесятые и вдруг очнувшийся в 2014 году. Но, хорош, зараза, ох и хорош! Четко поставленным голосом он раздавал направо и налево. И отнюдь не пряники. - Отдел ночного вещания, к вам претензий больше, чем к остальным. Я настроен на то, чтобы навести здесь порядок, и чтобы ни один пидарас... Тут-то я и вошел. Немая сцена. Где Вы, Гоголь?! Новоиспеченный "истребитель пидарасов всея Руси" так и застыл с открытым ртом. Надо сказать, что выгляжу я не совсем стандартно. Нет-нет, я не жеманная фифа и не прячу под джинсами ажурные чулки. Ни-ни. Длинные волосы и серьга - единственное, что выделяет меня в этом плане, к тому же сейчас и натуралы балуются такими штучками. Но, чего уж греха таить, я непосредственно отношусь к объекту уничтожения, и почему-то, глядя на меня, сомнений ни у кого не возникает. Ориентацию свою не скрываю, ибо не вижу в этом ничего "такого". В конце концов, кому какое дело, с кем я трахаюсь. Не с вами? Дышите глубже. - Простите за опоздание, жуткие пробки. Мне показалось, что товарища начальника сейчас просто разорвет в клочья. Он сопел, пыхтел и надувался, как жаба в брачный период. Чувствуется, что вид мой ударил его глубоко в сердце. Ох, не зря я эти джинсы купил, узкие до такой степени, что надеваются, как говорится, «с мылом». Люблю я иногда привести в чувства какого-нибудь зарвавшегося придурка. - Так что там… с пидарасами? – невинно так спрашиваю и прохожу в любимое кресло. Ногу на ногу, изящно, но без излишней развязности. Никакого хамства. Не комильфо, знаете ли. - Вот! – он ткнул в меня пальцем, - из-за таких, как этот, отдел ночного вещания находится в вечной заднице! Во загнул! Просто супер-спич. Ну, во-первых, не вижу ничего зазорного в том, чтобы находиться в чьей-то заднице, а во-вторых, я тут царь и Бог, звезда эфира. Один из самых высокорейтинговых ведущих, если что… Так что наезд совершенно тупой и безосновательный. - И еще, я не потерплю опозданий, - продолжает знакомство с командой новый шеф. Ну, твою же мать, он решил меня камнями закидать, что ли? - Мы либо хорошо и слаженно работаем, либо опаздываем. Непунктуальности нет места в нашей команде. Ясно? - народ синхронно закивал, - а лично вам ясно? - сверлит меня взглядом. Чисто Медуза Горгона - не успел отвести глаза, и ты - труп. - Да, - а почему мне должно быть не ясно? Вроде не дебил. - Как вас зовут? - Марсель. - Никаких иностранных псевдонимов. Мы русская радиостанция, поддерживаем национальные ценности. - Я по паспорту Марсель. Мой отец - француз. Шеф скривился, будто бы услышал неприличное слово. Ну да, «Иван Иваныч» было бы, наверное, привычнее и теплее для русского националиста. **** И потекли будни, как шары в боулинге. Новый босс Матвей Анатольевич Венедиктов закручивал гайки немилосердно, с каким-то прямо-таки садистским удовольствием. На вахте появился талмуд с эпохальным названием «Журнал учета прихода сотрудников», где с точностью до минуты учитывались опоздания. «Прихода», в известном понимании этого слова, от журнала было ноль, а вот пострадавших… хоть в очередь выстраивай. В итоге одним росчерком пера грозный босс лишил премии всех, кто опаздывал. Я продержался до десятого числа, что было почти подвигом. С моей-то завидной пунктуальностью! Потом, уже попав в черный список, опаздывал еще несколько раз, мудро решив, что дважды одной премии не лишат. Из эфира исчез молодежный сленг, все передачи о сексе, да и сам план эфира, расписанный до мелочей, теперь ежедневно проверялся суровым боссом. Без объяснений тот мог выкинуть из эфира уже готовую передачу, зарубить уже записанное интервью, обложить любого сотрудника язвительной критикой. Иногда мне кажется, что все начальники - латентные геи, потому что хотят иметь своих подчиненных, независимо от пола, всеми возможными способами и во все имеющиеся отверстия. Я это почувствовал в полной мере. Он цеплял меня нечасто, но как-то особенно колко, всегда намекая на мои сексуальные предпочтения. Или это я так неадекватно реагировал? Не знаю. Шефу ничего не стоило сказать на планерке: - Пора дресс-код вводить, а то некоторые скоро косы, как у Василисы Прекрасной, отрастят, - и взгляд, как кирпич, летит в мою сторону. Или такой вариант: - Безобразие! Марсель, у вас ночной эфир, а темы для программы сплошь бабские. К чему бы это? Наша радиостанция и на настоящих мужиков тоже рассчитана. Вам этого, конечно, не понять, но попытаться стоит. И все это так страстно, горячо и с праведным блеском в глазах. Борец, хрен ли... В общем, работа превратилась в еще то удовольствие. Народ притих, не въезжая в суть происходящего. Все мило улыбались на планерке и гудели, как осиный рой, в курилке. - И откуда он только взялся на нашу голову? – взвыл как-то мой напарник по ночному эфиру Мишка Ерофеев. Все как-то задумались. И правда, откуда? Журналисты - народ дотошный. Нет ничего, чего они не могли бы раскопать. Оказывается, новому шефу тридцать шесть, разведен (не удивительно, если он и домашних так строил, кто ж его выдержит), имеется дочь (не иначе, непорочное зачатие). Всем было интересно, откуда нам спустили этого мудака. Раскопки дали неожиданный результат: оказывается Веник, как окрестили новичка, сократив фамилию до размера метелки, слетел в нашу гавань с поста замдиректора одного московского холдинга. Логика тех, кто правит нами сверху, никогда не была мне понятна. Где связь между радиостанцией и холдингом, занимающимся строительством? Почему нельзя поставить начальником специалиста? Нет ответа. Как нет его еще на тысячи разных вопросов. *****