Марсель

***** Эх, зря родители воспитали меня культурным мальчиком, ох и зря! Потому что, когда я пришел поблагодарить шефа за заботу, он, выслушав мои благодарственные стенания, хмуро сказал: - Давай играть в открытую. Я ненавижу таких, как ты. Ничего личного, но все эти ваши штучки вызывают у меня стойкое чувство омерзения. Хочется вымыть руки. - Туалет дальше по коридору, на каждом этаже. - Хамишь? - Защищаюсь. - Хамство - не лучшая защита. - А что мне теперь делать? Пойти и застрелиться? - Нет. Просто прекрати так явно выпячивать свои… проблемы. А неявно можно? И под каким, интересно, микроскопом он увидел выпячивание? Повторюсь, я не хожу в юбке и не ношу лифчик. Не соблазняю малолетних и не лезу в штаны сотрудникам. Единственное, что отличает меня от самого Веника, – это длина волос. Что ж, давайте забьем палками всех, кто не предпочитает гоп-стайл. И ведь не старик. Тридцать шесть. Интересный мужик и не дурак. Вырос в эпоху интернета. Откуда такая нетерпимость? Я не прошу поддержки, тут каждый сам за себя, но хоть какая-то толерантность должна присутствовать. - У меня нет проблем, Матвей Анатольевич. Я популярный ведущий, профессионал, а моя личная жизнь проходит вне стен радиостанции и никого не касается. Повторюсь, у меня проблем нет. А у вас? - Нет проблем, говорите? – шеф недобро усмехнулся, - ну-ну… С этого дня господин Венедиктов взял за правило сидеть в студии во время ночного эфира. Злило это жутко. Мы – люди нежные, к такому дерьму непривыкшие. Работа на доверии – вот основное правило нашей радиостанции. Даже за новичками приглядывали вполглаза, а уж таких бронтозавров, как я, и вовсе не пасли. Шесть лет работы в эфире – срок немалый. Я уже сотню раз доказал свою профпригодность, лояльность и прочие прекрасные качества, и, тем не менее, в первых рядах оказался под лупой начальника. Там, под лупой, было неуютно и холодно, как на столе патологоанатома. Казалось, еще секунда - и меня начнут препарировать. Старый шеф работал до восьми. Не знаю точно, во сколько он уходил, но за годы работы я ни разу не видел его ночью в студии. Этот же, как по повестке суда: ровно в полночь всегда на месте. Девочки, уже не спрашивая, носят ему кофе. Иногда он уходит, чтобы через какое-то время вернуться вновь. Садится напротив и пялится, изредка что-то отмечая в блокноте. Молча. Каменный гость, блин! Достало! Чувствую себя, как на экзамене: шаг влево, и ты отчислен, лишен стипендии и сослан в Сибирь. - Не к добру это все, - ворчал Бонька, - ох, не к добру. Я и сам понимал, что повышенное внимание шефа – плохой симптом. Можно даже сказать, хреновый. Ощущение, что голым задом на сковороде сижу: чем дальше, тем горячее. Стараюсь не думать об этом, но вы ведь знаете, как это бывает? Если сказать себе: «Не думай о белой обезьяне», только о ней и будешь думать. За таким невеселым брожением мыслей меня и застал Веник, ввалившись как-то в гостевую комнату. - Что происходит? – скрестил руки на груди и сверлит взглядом. - А что происходит? Господи, что?! Наказание за опоздания в этом месяце я уже покорно несу, план эфира мне утвердили почти без потерь. Я со всеми здороваюсь и пропускаю женщин в лифт, уступаю места беременным и не бросаю окурки мимо урны. В чем я опять провинился?! - Вы валите эфир за эфиром. Главное в работе ди-джея – способность к импровизации. А вы, Марсель, будто кол проглотили. Ни бе, ни ме... Неинтересно. Пресно. Серо. Суров. Говорит, как начальник. Выглядит, как начальник. И думает, наверное, очень по-начальственному. Вот кого мысли о белой обезьяне из колеи не выбьют. - Вам видней, - необоснованные замечания всегда цепляют, - а знаете, в этом есть и ваша вина. Какого черта вы сидите в студии ночи напролет? Заняться нечем? Скучно? - Я не намерен обсуждать свой рабочий график с персоналом. Какие-то проблемы? - Не особо, но работать под вашим взглядом тяжело. - Почему же? В голове зажегся красный, просто замигал, как семафор на переезде. Надо заткнуться и не усугублять. Надо, но я всегда был хреновым водителем и никогда не знал правил. - Возбуждает! Не чувствуете? - я ляпнул просто так, сдуру, захотелось позлить, но он вдруг покраснел и пошел пятнами. - Ты охренел?! - зашипел Матвей, озираясь по сторонам, будто бы нас могли подслушать, - думай, что говоришь! Шеф пулей вылетел из гостевой, лишь хлопнувшая дверь жалобно заныла и осыпалась штукатуркой. Нифига себе страсти. Подмостки театральные по Вам рыдают, Матвей Анатольевич. Неужто я попал в точку? Неужели и правда возбуждает? Стало любопытно. С чего бы вдруг такой ураган эмоций? Первым делом я, как заправский детектив, решил провести небольшое расследование. Может, он со всеми так поступает, и я просто параноик с повышенным ЧСВ. Ночной эфир мы ведем поочередно с Мишкой Ерофеевым, именно к нему я и отправился. - Веник вчера приперся, сидел весь эфир до утра, - сказал я как бы между прочим. - До утра? С чего бы вдруг? - Не знаю, контролит все что-то, копает. Геолог, блин... - Мудак. Знаешь, Марс, когда людям нечего делать, они создают себе врагов и начинают с ними бороться. - Урод. - Забей. - Работать тяжело, не расслабишься. Сам знаешь, пока реклама или музыка, можно потрепаться, кофейку дернуть. А тут сидишь, как кол проглотил. Бонька тоже уже воет от такого соседства. Миш, а к тебе на эфир шеф не заглядывал? - Тьфу-тьфу-тьфу, - Мишка постучал по деревянной столешнице, - ни разу не появлялся. Охренеть. Значит, только я такой счастливый. Варианта два, один другого краше: либо шеф окончательно решил меня сожрать и теперь пытается подловить на какой-нибудь оплошности. Либо... О, черт! Либо он мной интересуется. Это даже звучит нереально. Матвей Венедиктов, великий победитель всяких разных меньшинств, интересуется мной, стопроцентным представителем оных. Нонсенс. Факт. Фак. Фак ю, Веник, какого черта?! Паршиво было то, что он мне понравился. Сразу. Еще тогда, когда я впервые увидел его в кабинете. Он нес адскую херню, но это ничего не меняло. Матвей был из тех мужиков, на которых намекают, вспоминая "надежное плечо" и "скалу". Немного старомодный, без современных выкрутасов, с крупными, сильными руками. Я люблю руки, можно сказать, это мой фетиш. Никаких тонких запястий и длинных пальцев, мне нравятся по-мужски красивые руки: крепкие и надежные. У нового шефа были именно такие. А еще глаза. Насыщенно карие, с крапинками цвета янтаря, они лучились каким-то особым теплым светом. С ним можно было прожить всю жизнь, состариться где-нибудь, сидя в шезлонгах у моря. С ним было бы очень классно, не будь Веник такой зловредной пакостью. ***** Время с трех до четырех – мой законный отдых. Тут обычно мы ставим записанное накануне интервью с каким-нибудь известным деятелем, добиваем музыкой и рекламой так, чтобы программа длилась ровно час, и отваливаемся. Кофе, пицца, можно поваляться на диване, вытянув ноги, или покурить спокойно и не торопясь. Тоже не роботы, устаем. - Как ты думаешь, этот урод долго еще будет нас третировать? - Бонька вяло дожевывал бутерброд, - задрал уже! Я у ребят из Мишкиной бригады спрашивал... К ним он не ходит. - Знаю. - Везунчик ты, Марсель. - Не пойму, чего он хочет. ... То ли выгнать меня, то ли вы*бать, - мысленно продолжаю, - и, блин, не знаешь, что хуже. - Дела-а. - Пойду, узнаю. Прямо в лоб спрошу. - Оригинальный способ суицида, - хмыкнул Бонька. - Надоело нервы мотать. - Хочешь, я с тобой? Буду прикрывать твою нежную задницу могучим торсом. - Не, Бонь, я сам. А что? И пойду, и спрошу! В конце концов, какого черта он не дает нормально работать? В приемной полумрак, нечеткие контуры мебели окутаны ночным сумраком. Секретарь давно уже дома: в отличие от нас, грешных, у нее стандартное «с восьми до пяти». Из-под двери в кабинет пробивается узкая полоса света. Значит, Матвей на месте. Немного постояв и собрав решительность в кулак, я несильно толкнул дверь. В комнате было пусто. Тихо жужжал брошенный хозяином комп, стопка документов тоскливо покоилась на столе. Рабочая обстановка и полное отсутствие шефа. Куда, интересно, он делся? Я потоптался, вглядываясь в тени по углам, будто бы Матвей мог там спрятаться, усмехнулся от очевидной глупости этой мысли и не спеша побрел к выходу. В этот самый момент я услышал тихий, сорванный стон. Обернувшись, я еще раз обвел взглядом кабинет и уставился на приоткрытую дверь в маленькую подсобку, предназначенную для личных нужд шефа. Звук шел именно оттуда. Может, плохо стало? Инфаркт какой-нибудь. Говорят, у зловредных товарищей инфаркт в молодом возрасте – не редкость. Почему-то представил, как шеф корчится на полу в болезненных судорогах. С фантазией у меня всегда было «на пятерочку». Недолго думая, я, как Чип и Дейл, рванул к двери. То, что я увидел, напрочь вынесло мозг. Это было также нереально, как круглый треугольник или красный огурец. В помещении было почти темно, лишь мягкий свет бра освещал угол комнатушки. Негромко играло радио, то самое интервью, которое мы с Бонькой поставили сейчас в эфир. Я что-то говорил, спрашивал, рассуждал и даже шутил. Дело не в этом. В углу, на маленьком кожаном диване примостился хозяин кабинета. Откинувшись на спинку и закусив добела губы, он занимался тем, от чего, по словам опытных и, безусловно, знающих в этом толк родителей, ладони покрываются густой шерстью. Проще говоря, дрочил. Мысли об искусственном дыхании и экстренной реанимации дружно пошли лесом. Если только мне, дабы вывести из состояния культурного шока. Похоже, товарищу начальнику и без этого хорошо. Хорошо настолько, что мое появление в дверях осталось незамеченным. Ну, с кем ни бывает, прижало, захотелось погонять младшенького в рабочее время. В кабинете никого, более того, кроме нашей бригады, обслуги и охраны на этаже вообще никого нет. Но, черт возьми… Черт возьми, Матвей! Я стоял и не мог отвести взгляд. Руки… те самые руки, по которым я тайно фанател, сжимали роскошный член, ровный и достаточно крупный. Как верно заметил бы ослик Иа, мой любимый размер. Он быстро толкался себе в ладонь, чуть приподнимаясь навстречу. От грешных мыслей закипели мозги, тело налилось вязкой, припечатывающей к земле тяжестью. Здравый смысл растворился в череде ощущений. Зрелище было чертовски завораживающим. Мозг подавал сигнал тревоги: надо сваливать. Если Матвей откроет глаза и поймет, что я его вижу, мне конец. Он сотрет меня в порошок, даже тела не найдут. Только я собрался покинуть импровизированную секс-зону, уже шагнул назад и начал аккуратно закрывать дверь, как он протяжно всхлипнул, изогнулся, следуя за рукой. Брызнувшие капли лениво поползли по пальцам. - Марсель… - простонал он, вздрагивая. Я зажал себе ладонью рот и пулей выскочил из кабинета, стараясь ничего не задеть, проскочил приемную и только в коридоре перевел дух. Сердце, как ударная установка, лупило на все лады. Марсель? Марсель?! Он грезил обо мне, делая это? Обо мне?.. Боже… Черт! Я попал... *****