Ему за сорок, и он бородат

      Ему было за сорок. Он был бородат. А ещё много курил и болел одной женщиной. Эта болезнь била по нему так сильно, что бедняга невольно плевался от ударов стихами. Он вовсе не был поэтом, скорее несчастным алкоголиком. Стихи просто снимали напряжение.       Он очень любил трамваи. Особенно по утрам, когда ещё немного холодно, но металлические колёса уже стучат по рельсам. А ещё на самых ранних трамваях, по его мнению, было меньше всего людей.       Болезнь скручивала его в самые разные узлы, но никак не убивала, заставляя только мучиться и корчиться. Лечения он не признавал, а может просто и не хотел. Какое-то время ему даже нравилось болеть. Впрочем, источник боли был недосягаем.       Он очень любил наблюдать за птицами. Они напоминали о той самой женщине.       А ещё особыми для него были майские, а чаще апрельские одуванчики. Те, которые ещё жёлтые. Он видел их редко, оттого завидев цветок замирал на месте и долго смотрел на него.       В жизни он никогда не видел и не слышал её. Порою можно было думать, что эта женщина не что иное, как плод больного воображения. Но он чертовски любил её.       Сильнее трамваев, птиц и одуванчиков, которые можно было видеть, слышать, ощущать. Это прозвали болезнью. Через год она упала на рельсы трамвая. Совсем рядом было много голубей, а из-под асфальта пробивался одуванчик.

Дело было апрельским утром.