Нет вестей с небес

Над морем свинцовым затих чайки крик Среди теней дремлет уставший старик… © Otto Dix «Старик»

Если человек ставит цель, то он добивается ее. Конечно, если эта цель не добивает его, в свою очередь. Цвели орхидеи, орхидеи повсюду цвели, разноцветные: белые, фиолетовые. Алые. И леопарды, золотистые и черные, плавно скользили между орхидей, терлись усатыми мордами, потом разбегались, гнались за добычей, рычали друг на друга, будто не помнили, как накануне переплетались их усы — локаторы тонкой настройки. Леопарды в одиночестве, растащив добычу по темным кустам, мокли под дождем. Остров накрыл тропический шторм. И снилось все это или являлось реальностью — неизвестно. Джейс слышала в отдалении шторм, улавливала, как крутятся флюгера и стучат в окно ветви дерева. Сознание не возвращалось к ней, только звуки. Она не могла вспомнить, что случилось: яркими пятнами кружились леопарды, а сны прошедшего кошмара обещали явиться потом, позже. Сны приходят, когда кошмар заканчивается наяву, и тогда уж сон до конца дней остается кошмаром. И ходят люди, пьют снадобья, чтобы забыться, а кто-то просто спивается, подсаживается на иглу от ужаса реальности. Спиться-сколоться — способ приспособления к миру, молчаливое согласие, уход. И неважно, какие уродливые формы все это приобретает… В ком начало бесконечной цепи? Джейс попыталась приоткрыть глаза и вдохнуть. Сквозь ресницы маячил белый низкий потолок из дерева. В стекло и впрямь глухо стучала ветвь близстоящего дерева. Девушка попыталась вдохнуть глубже: сразу ощутила, как болят ребра, но уже глухо. Все болело глухо. Раны были достаточно умело заклеены и перевязаны. Значит, кто-то все же не позволил ей умереть. Джейс не шевелилась, глядя в потолок, сознание и осознание возвращались к ней, и уже не болью пронзали, а медленной пыткой. «Райли… Друзья», — отозвалось в ее мыслях, и тут же в животе что-то сжалось неприятным холодом. Вот она, реальность: Райли больше нет. А ей предстоит спасать друзей, даже если это выше ее сил. И какая-то часть души безотчетно просила вернуться в сон, где бродят два леопарда среди орхидей, где она — лишь бесплотный дух, что наблюдает за ними, что может лететь куда угодно. Как же она невзлюбила свое тело после перелома, эти неизменно ноющие кости, которые замедляли движения. Полет. Почти полет, когда снежная крошка ударяет в лицо, когда не до конца ясно, то ли по снегу несешься, то ли по облакам. — Летать!.. Летать!.. Не па-а-адай! Не т-ты! Почему ты?! Нет!.. Летать! Мы будем летать! — донесся сбивчивый голос откуда-то снизу, наверное, с первого этажа. Некто как будто смеялся, но в этом отрешенном истерическом хохоте проглядывала невыразимая трагедия. А потом в дверном проеме показался старик с трясущимися руками, вот только Джейс разглядела его повнимательнее и поняла, что не так уж он стар, и руки его трясутся не от дряхлости, а все от того же, от тех же «травок» или «грибочков», которые употребляли пираты. И бесцветные блеклые глаза старика заволокла та же дурманная муть, что и зеленовато-карие глаза Вааса. Странно, что так четко запомнился этот цвет. Но страх часто заставляет запомнить то, что никогда не пригодится. Но вот такой же мутный взгляд. От чего они все бежали? И кем мог оказаться этот старик с взъерошенными седыми волосами? На нем красовалось нечто среднее между халатом врача, смирительной рубашкой, фартуком химика и робой садовода. По степени загрязненности оно больше всего напоминало последнее. — О… Очнулась, — пробормотал вошедший. Джейс попыталась приподняться, но голова кружилась, казалась чугунно тяжелой. — Ты спала двое суток. Хорошо, что у нас не совсем джунгли дикие, — ответил старик, покачиваясь в ритм какого-то своего танца и перебирая иссушенными морщинистыми пальцами, а потом начинал о своем, взмахивая руками, как крыльями. — Пурпурные, зеленые… Летать… — Кто Вы? — отвлекла его Джейс, прокашлявшись, хотя голос все еще звучал сиплым свистом, но вместо ответа она получила недоверчивое утверждение: — Похоже, ты не пират. — Нет, — спокойно отвечала девушка. — Я Алек Эрнхардт, Доктор Э, короче. Как тебя зовут? — заинтересовался старик. — Дже… Джейсон! — неуверенно начала девушка, непроизвольно назвавшись мужским именем. Без цели, а так. Все не оставляло чувство, что здесь все считают ее парнем. И это ей в равной мере мешает и помогает. Что ж. Не быть никем, не принадлежать ни к одной из групп — тоже выбор. И не сопротивление миру, и не принятие его. Нечто хтонически спутанное. — Джейси, значит, — тут же кивнул Док Э. — А как вы… — Ты не пират, и я не пират. Я химик-врач, кто, по-твоему, твои раны обработал? Тогда Джейс поняла, что она не совсем одета. Но это ее не смутило, если уж старик назвался доктором и не обманул. Да и как мог он обмануть, когда измученное тело благодарно успокаивалось после его лечения? Девушка приподнялась и поглядела по сторонам: очутилась в небольшой комнате-мансарде со старомодной белой мебелью и светло-фиолетовыми обоями. Выглядела комната вроде бы и уютной, а вроде и хранила налет нежилого помещения. И неясно, отчего создавался этот эффект. Потом Джейс заметила кубики на столе, деревянные детские кубики, которые были популярны в восьмидесятых, наверное, выцветшие от времени, но кажущиеся новыми, как будто владелец в них не успел достаточно поиграть. Не учил на них буквы, не строил несуществующих городов и башен… Почему-то становилось невыносимо тоскливо от взгляда на эти вещи. Так тоскливо, что снова начинали душить слезы. В ее памяти вставал немедленно образ Райли, их детство. У них уже были другие кубики. А сколько всего было в этом детстве. И она помнила только хорошее. И Док Э. тоже глянул в сторону белого письменного стола с кубиками, и будто сжался, как старая птица, бормоча невпопад: — Летать… Да… Не падай… Мы будем летать. Джейс видела, как этот человек куда-то уходит, вроде бы остается неподвижен, но уходит намного дальше, чем уводят людей ноги, а именно — в лабиринты своих мыслей и памяти. И рискует оттуда не выбраться. Вероятно, он вечно бродил по кругу в лабиринте своего сознания. И Джейс поняла, что должна чем-то выдернуть его обратно в реальность, спросила, как можно громче, но вышло глухо: — Отсюда можно выбраться? — Выбраться? — немного отошел от своих дум мистер Алек, торопливо отрапортовал. — Все корабли северного острова контролируют люди Вааса, с ним ты уже, кажется, знакома. Все вертолеты и корабли южного — люди его босса, Хойта. Отсюда нет выхода. Связь с большой землей тоже идет только через их канал. Никакого выхода. Могу поспорить, они и голубиную почту убивали бы, да еще до них истребили всех голубей. — А Вы как же? — умоляюще поглядела на него девушка. — Я работаю на них и сейчас страшно рискую, помогая тебе, — отмахнулся Док. Эти слова отнюдь не обрадовали Джейс. Она тут же тревожно встрепенулась, не заботясь о том, что на ней только фиолетовое покрывало из всей одежды, попыталась встать. И ей это даже удалось. — Стой! Стой! Два дня рисковал, еще пара часов ничего не составят! — усадил ее на кровать Док. И пусть мутные, но все-таки добрые и невыносимо скорбные его глаза зажглись на миг живыми искорками. А потом снова потухли то пытливым изучением отдельных предметов, то несколько недовольным и осоловевшим разглядыванием чего-то несуществующего на потолке и вообще во всей этой комнате, точно возвращение в это помещение являлось для него и пыткой, и блаженством. Что же с ним произошло? Что могли значить эти кубики? Ведь Джейс могла поспорить: в этом доме нет детей. — Но… Что же мне делать? — сдавила виски девушка. — Они забрали моих друзей! Мне… Мне нужна помощь… Она вновь умоляюще поглядела на Дока Э. Но в ответ встретила такой же растерянный взгляд человека, который бы и рад помочь, но не в силах. Он только вытянул губы, задумчиво засопев, потом, перебирая пальцами, начал твердить: — Помощь… Помощь… От местных помощи не жди. Они давно обложены данью, а кто не может расплатиться — продают в рабство. Помощь… Насколько ты крепка духом, девочка? Когда он спрашивал ее, во взгляде его вновь зажегся слабый огонек жизни и осмысленности, а потом снова его укрыла пелена беспричинной тревоги, похожей на апатию и паранойю одновременно. — Я не знаю, — опустила голову Джейс, а потом ее кулаки сжались, а на лице застыл ожесточенный оскал. — Но Ваас убил моего брата, и у него мои друзья. Я должна их вызволить. И я… Я хочу отомстить! Она впилась пристальным взглядом в лицо собеседника. Док задумался: — Отомстить самому Ваасу?! Хе… Хе… Давно я не слышал такой наглости и самоуверенности… И-и-и-и-и… Мистер Алек выставил перед собой руки и начал шататься лунатиком, похожий в своем балахоне на призрака. Джейс это уже раздражало, теперь каждая минута являлась, возможно, минутой нестерпимых пыток для ее друзей. — Док? Док! — А! Что? Да я задремал, да, я просто задремал! — встряхнул головой, как разбуженная днем сова, мистер Алек, торопливо бормоча. — Ладно. Рану я твою зашил, значит, передвигаться по джунглям ты сможешь. Оружия у меня нет, могу дать только карту. Значит, так, на востоке от моего холма лежит деревня древнего племени. Деревня Аманаки. Племя Ракьят. Дикари страшные, но если они тебя не убьют, приняв за пирата, то, возможно, помогут в борьбе против Вааса. Не суйся на большие дороги, там аванпосты врагов везде разбросаны. Карта старая, на ней ничего не отмечено такого, карта еще до вторжения Хойта на остров… Какие были времена… Уж лет двадцать прошло… С ним тогда еще и Вааса не было… А потом он устало примостился возле письменного стола, раскачиваясь из стороны в сторону, шелестя сухими сморщенными губами: — Я вот все сижу и сижу на своем холме… Сижу и сижу… Мог бы тебя как-нибудь под видом чего-нибудь ассистенткой своей оставить, например. Меня тут наркотики ведь заставляют изучать, состав, пропорции, только из-за того еще и жив. Дрянное дело. Раньше сам сбывал на черном рынке свои «эксперименты», теперь с их подачи… Что за дела… Но жить можно. Но, раз уж ты уже разозлила Вааса, а ты его разозлила… Я бессилен. И Джейс поняла, что помощи ей вновь ждать неоткуда. Хорошо, хоть след от пулевого ранения на бедре доктор заштопал ровно, так, что и шрама не обещало остаться. Впрочем, шрамы Джейс давно уже не заботили, их у нее на теле было и так достаточно. Но приходилось вновь отправляться в путь, в эту тотальную неизвестность. Да еще и с картой вместо навигатора. Да ей бы ничего не сказал никакой навигатор. Они-то вообще считали этот архипелаг необитаемым. Они. Она и Райли. Даже когда жила в другом городе, она не могла стать чем-то отдельным от него. С момента смерти отца эта связь как будто стала еще прочнее, невыносимо прочной. И вот так какой-то маньяк убил его, да еще что-то вещая о предательстве. Много ли он знал о предательствах… Судя по его словам — много. А она тоже кое-что. И точно знала, что не существовало страшнее греха, чем вот так лишить жизни ее брата, единственного светлого лучика в ее жизни, остатках жизни. Но, раз уж такое произошло, Джейс не намеревалась сдаваться. Пусть и за Стиксом, в мифической стране теней, но она жаждала мести. Не слепой, не черной. Один убитый ее брат — не предел. Сколько и чьих еще братьев, сестер, дочерей, сыновей мог уничтожить этот человек? Да, она бросала вызов, кажется, еще не догадываясь, насколько велика эта опасность. Пусть. «Я должна найти наш корабль… Послать сигнал бедствия», — думала, что вообще делать в такой ситуации, думала, как бы поступил отец. И приходила к выводу, что он просто не пошел бы на такой остров. Вот дернуло же Райли! Вот не хватило же ей воли отказаться! Но все-таки они с братом видели фотографии, что делают с животными разорившихся зоопарков, видели, как лежат тела убитых тигров, оленей… За что их так убивали? Редких животных. Но если разорились — будь добр ликвидировать бизнес. Может, поэтому Райли желал любой ценой спасти их небольшой зверинец в пригороде? Сердце Джейс еще больше сжималось от мысли, что брат, возможно, делал это не для себя, совсем не для себя. Хотя она слишком редко понимала его мотивы. Соглашаясь с ним, видимо, слишком много потакала, даже когда понимала его неправоту. Доктор Э. не гнал в шторм, только часто торопливо выглядывал из окна, но знал, что и пираты в шторм не полезут к нему. Рокотал гром, и молнии били в громоотвод дома на холме. Нет, враг явно выбрал бы погоду получше, чтобы забрать эксперименты химика. Зато Джейс успела за время непогоды утолить голод, собрать походный рюкзак, содержимое которое у мистера Алека, к счастью, можно было добыть беспрепятственно. Да еще наспех из таза и кувшина оттерла с себя всю грязь, а то доктор протирал только места ушибов и порезов. Потом док позволил позаимствовать одну из его длинных рубашек, надев которую, Джейс стала еще больше напоминать парня. Отцовский подарок, водолазку, пришлось закинуть в рюкзак, расстаться с ним Джейс просто не могла, хоть и понимала, что для сентиментальности остров ничуть не подходит. Но, может, именно такие вещи здесь и обретали свое истинное значение. Гроза прекратилась, солнце вновь сияло, клонясь к закату, но от земли шел тяжелый пар. Дождь здесь не приносил свежести. То ли дело дома, там, где ели росли. После дождя и грозы всегда холодало, и дышалось легче. А здесь девушка ощущала себя тонкой яблоней, пересаженной на почву, пригодную только для пальм с их жесткими вытянутыми листьями-опахалами. Вот Ваас точно являлся частью этих джунглей, лесов. Проклятый враг. — Как мне Вас отблагодарить? — виновато осведомилась Джейс у Доктора Э., выходя из дома с собранным рюкзаком и ножом. — Выживи, — махнул ей старик, уходя в небольшую оранжерею возле дома, уставленную кадками с грибами и пробирками. Там он готовил свою медленную смерть. И медленную смерть сотен других людей, всех, кому сбывали плоды его «трудов». Джейс старалась не думать, что за человек ей помог. Она только помнила, что в спальне с фиолетовыми обоями на втором этаже видела чью-то стертую старую фотографию, там, в самом дальнем углу, за кубиками. Фотографию маленькой девочки, лет двух. «Это была его дочь», — вдруг поняла Джейс и осознала, что, скорее всего, жизнь этой девочки оборвалась вскоре после того, как была сделана эта фотография. А уж на острове это было или где-то в другом месте… — Не падай… Будем летать, — бормотал свое Док. А Джейс пошла прочь с холма, перешла через хрупкий мостик через реку, которая скатывалась водопадом в пропасть. Возле дома доктора все казалось прибранным, вычищенным. Он сохранял иллюзию порядка, но только иллюзию. Стоило закончится его владениям, и взгляду представал хаос. Разрушенные рыбацкие деревни, ржавые листы железа. Один дом выглядел расстрелянным из ракетной установки, сложился, как карточный. Там и здесь виднелись брошенные машины, через некоторые уже успел прорасти колючие кустарники. И однажды у обочины попался лежащий ничком распухший труп, источавший тлетворный запах разложения. Джейс вздрогнула, закрыла рот рукой, отвела глаза. И одновременно закрыла свое сознание, чтобы не погружаться в бездну масштабов этой катастрофы. — Что же творится на этом острове? Это не может быть на самом деле, — только с ужасом озиралась девушка. А люди с большой земли могли дальше сколько угодно придумывать страшные сказки про зомби-апокалипсис и вторжение инопланетян. А это был всего лишь остров, захваченный нарко-работорговцами. И торговля происходила вдали от людей с большой земли, но одновременно с течением их жизней, не много веков назад, а прямо «сейчас». Но потоки живого товара и трафик запрещенных веществ касался, в конце концов, и их, производился для них, платежеспособных. Только они предпочитали не замечать, пока их не касалось. Джейс оказалась в эпицентре этого бедствия, одним из участников. И не представляла, что ждет ее дальше. Отовсюду ее гнали, точно бездомного щенка.