***
Не могу пошевелиться, открыть глаза, всё жутко болит. Кажется, что все конечности привязаны к постели – если я и могу открыть глаза, то мне страшно… Может поэтому и не могу пошевелиться? На раз… два… три… Нет, а вдруг я уже мёртв? Эта мысль пугает больше, чем осознание всего произошедшего. - Молодой человек, вы не волнуйтесь. Вам нельзя, - голос приятный, но о чём она. Я легонько приоткрываю глаза, сначала всё чуть туманно, но вот уже точно можно различить милую девушку, явно обладательницу этого голоса, рядом какая-то аппаратура, полка с какими-то баночками, несколько стульев. Больничная палата? Значит, я всё-таки жив… - А-а-а, - хрипло тяну я. - Девушка, которая была с Вами? – слегка улыбается она. - Д-да, - еле выговариваю. - Она… - её глаза тускнеют. Думаю, это нехорошо, - в соседней палате. Больше ничего не говоря, она уходит из палаты. В голове пульсирующая боль, встать тяжело. Теперь ещё меня пугают мысли о ней… Надеюсь, Софи отделалась легче. При одном воспоминании о ней, я перестаю чувствовать физическую боль, потому что тревоги в душе заглушают всё вокруг: такое чувство опустошения, хотя нет, меня заполняет лишь страх и некая доля отчаяния.***
Наконец, я могу сам ходить по палате, коридору. Но мне до сих пор ничего не говорят о ней… Это просто ужасное состояние, словно она уехала в какую-то глушь, а я уже безумно соскучился. Думаю, что ни за что не ошибусь своим предчувствием, но… нет, оно точно ошибочно. Я уже знаю, куда мы поедем после больницы, знаю, как извинюсь перед ней и как буду хранить её здоровье всю оставшуюся жизнь. Даже моя семья молчит, хотя, может, им просто не сказали так же, как и мне. - Можно мне увидеться с Софи? – спрашиваю я у Алексы, так зовут эту милую медсестру. - Я спрошу у врача, - вот так она отвечает всегда, когда я задаю ей этот вопрос. - Я. Хочу. Её. Увидеть, - растягивая каждое слово, говорю я. Уже пару недель я не могу встретиться с ней, мне даже не говорят, как она. Дальше так точно не смогу.***
- Вы уверены? – в который раз спрашивает врач, преграждая путь в соседнюю палату, где лежит она. - Да, я хочу её видеть, - раз от раза ответ не меняется, чем больше он нагнетает обстановку, тем страшнее мне становится. - Хорошо, входите, - он открывает передо мною дверь. Я не могу более сделать ни шага, когда вижу, как она, бледная, едва ли живая, неподвижно лежит в постели. Сердце внутри сжимается и, кажется, замедляет свой ход, в голове вновь начинается пульсирующая боль. Как сказал врач, она будет возвращаться ещё долго, особенно при сильном напряжении. Медленно двигаюсь к ней. Не знаю, чего во мне больше: страха или чувства безысходности. Боже, как можно было подвергнуть нас такой опасности? Я просто идиот. Она… она здесь… лежит. Чувствую, даже слышу, как бьётся сердце и как размеренно отпикивается пульс Софи. Её черты лица такие спокойные и умиротворённые, какими я их вижу каждое утро… видел. Нежно дотрагиваюсь до её руки, переплетаю наши пальцы, кажется, что у меня сейчас перехватит дыхание. Мне даже показалось, что уголки её губ чуть дрогнули. Вот-вот она откроет глаза, улыбнётся мне ещё сонная, скажет, что ещё слишком рано просыпаться, и отвернётся, ожидая, как я продолжу её будить. Неужели, Софи, действительно, думала, что я не понимаю. Её ладони такие холодные, мне страшно смотреть на неё. Во всём виноват только я. - Прости меня, - еле шевеля губами, шепчу я. Кажется, её рука чуть дрогнула, легонько сжимая мою. Глаза опущены вниз, не могу их поднять, не хватает воли. Кажется, слышу её весёлый смех, слова, которые она так любила говорить мне, и будто зовёт меня, но в палате полная тишина, которая нарушается этой пикающей штуковиной. Мысли мешаются в голове, всё сильнее нагнетая боль. Внезапно, в ушах раздаётся продолжительный звон… Но это слишком сильно для него… С опаской смотрю на оборудование… Дыхание прерывается, не могу оторваться от этой бегущей линии, чувство одиночества, пустоты тут же поглощает меня, голова всё сильнее разрывается от боли. Хочется кричать от всего, выть… именно так. Судя по вбежавшим врачам, я не думал, а, действительно, кричал… Меня тут же поднимают и выводят прочь. - Она даже не приходила в себя… Кто сообщит родным? Никого постороннего не впускать, - слышу отрывки фраз, от которых, и правда, хочется забыться. Почему это всё не сон? Сажают в моей палате и убегают, видимо, туда же… к ней. Смотрю на дверь, почему-то боюсь шевельнуться, а, может, просто не могу… Всё так неправильно: она погибла из-за моей ошибки, а я тут сижу и не могу ничего сделать, даже покончить с собой. Чувствую, как глаза начинают слезиться, крики томятся в груди, но что-то их там до сих пор сдерживает. Это конец… конец для неё… конец для меня… конец… этого мира.