Есть такое странное выражение «душа во льду». Иногда это бывает в жизни. Есть такие события. Иногда встречаются книги, от которых душа в лёд вмерзает. Их пишут даже сейчас.
Ненависть может всё. Не может только воспитать в Любви. Из извращённых размышлений одного инженера.
Сегодня девятое мая. Твой день рождения, Лена. День Победы. Тебе сегодня 12 лет. Опять. В четвёртый раз. Вокруг веселье. Многие не сразу смогли поверить, что эта проклятая война наконец-то закончилась. Наш дом уцелел, даже странно. Я не войду внутрь. Люди радуются и плачут, а я… боюсь. Боюсь приезда Леонида, боюсь посмотреть ему в глаза. И НЕНАВИЖУ! Их – тех, кто сегодня просто сдался. Они будут жить. А я боюсь, ненавижу и… презираю себя. Я – предатель. Мною не заинтересуется НКВД. Как же, «сын полка», медаль «За отвагу». Нет, я предатель, но не для них. Сегодня – Победа. Но это не моя победа. И не моя медаль. К чему она? Не «За отвагу», нет – «За ненависть». Не больше. Мерзость на душе. У меня было всё: сила, возможность. Чего мне не хватило? Мозгов? Времени? Я сидел в трюме и смотрел на растущую ленточку пробоин… Я знаю, ты простишь меня, но я не смогу просить прощения. Это – предательство, такое нельзя прощать. Ты вытащила меня, смогла не дать сдохнуть, хотя сама едва на ногах держалась. Это ты, а не я, одна тушила зажигалки, держала мне ведро и кормила меня. Тебя шатало, когда ты зашивала Вову и увозила его на санках, а я не мог даже встать с кровати. Единственный раз, когда НАДО было, я НИЧЕГО не сделал. Мне не требовалось ходить к Неве или стоять в очереди. Достаточного было одного толчка. На это тогда у меня были силы, но я сидел и смотрел… Кто я теперь? Чем я лучше этих тварей, которые летали над нами? Они теперь будут жить, кто выжили, конечно. Я, наверное, тоже. Ты сказала как-то, что у тебя стало больше братьев. Я только в том трюме понял, что братом был Вовка. Ты уже была для меня больше, чем сестрой. Теперь я могу только ненавидеть. ИХ и себя… …Ну вот, Катя, я пришёл. Я знаю, что запоздал к дню нашей свадьбы, но иначе я не мог. Ты знаешь, где я был. Да, Катерина, на Ладожском. Не сердись. Я знаю, ты так не смогла смириться с этой двойственностью моего отношения к тебе. Я любил и люблю тебя, но назвать единственной так и не смог. У тебя тут всё заросло, прибраться надо. Игорь не заходит – всё работает, дела у него. У меня теперь дел нет. Я знаю, Катерина, ты хотела, чтобы я принял твой путь к Богу и тоже принял православие. Но я не смог тогда, когда ты умирала после аварии, закрыв собой Игоря. Не могу и теперь. После твоего ухода, а особенно, когда наш сын вырос, я понял, что не могу любить. Богу нужно, чтобы мы любили, но я могу только ненавидеть. Теперь – ещё сильнее. Я не смог передать Игорю то, чем мы жили. Мы должны были жить. Эта фраза звучит во мне ещё с блокады. Со временем я понял, что жить – значит и оставить след после себя. Дети, ученики, плоды труда. Теперь наши достижения никому не нужны. Дети учатся не у нас. Даже с Игорем мы так и не можем толком общаться. – …Слушай, отец, ты мёрз и гнил, а потом вкалывал на дядю. Я так не могу и не хочу. Я добьюсь успеха, я пробьюсь в этой жизни. Я ведь не просто так организовал кооператив. И не зови меня спекулянтом! А дети… да какие дети могут быть, когда в стране творится ТАКОЕ?! – Но мы ведь жили и тогда, когда было ещё хуже. – А кому это теперь надо? Тогда я не нашёлся что сказать. Я предал тебя, Катерина. И я в третий раз предал тебя, Лена. Я не сумел защитить тебя, я женился, предав твою память, я не сумел воспитать сына. Мимо моих окон идёт стайка школьников. Они такие же как мы. Нет, они – другие. Талоны и карточки похожи, но только внешне. Люди – другие. Им необходимо достать дефицит. Самим, для себя, никак иначе. Эти ребята никогда не пойдут отоваривать талоны для больного товарища. Или пойдут? Может быть, я просто вижу всё в сером свете после того разговора с Игорем? Не могут ВСЕ думать только о себе! Так не может, так не должно быть… Какой сегодня солнечный день! Тепло почти как летом. Оно редко у нас бывает – такое солнце. Здравствуй, Лена! Тебе нравилось солнце… до того июня. Ты сама как солнце, такая же рыжая. Потом тебе больше нравились тучи, как и мне. В такие солнечные дни мне всегда по-особенному холодно. На берегу почти нет льда. У меня в руке – он. Мы сами собирали его. Тогда нам казалось, что это уже не так необходимо, но по другому мы не могли. Он закаменел и частично раскрошился. Наш НЗ. Сейчас запасливость вновь стала важной. Мы старались, но почему-то это вновь важно. Впрочем, мне не привыкать. Я не могу сейчас смотреть на воду. Озеро подёрнуто мелкой рябью, но мне всё чудится та июльская волна. С Днём рождения тебя, любимая. Я слишком поздно понял это. Только тогда – в трюме. Я не успел тогда сказать. Говорю теперь – сегодня это возможно. Вчера я получил письмо от Игоря. Алла родила двойню: мальчик и девочка. У них всё хорошо. Теперь действительно всё будет хорошо. До последнего не хотели мне говорить – волновались. Всё-таки возраст. Но теперь всё хорошо. Катерина была бы счастлива. Я знаю, Лена, что и ты тоже была бы рада. Наш НЗ падает в воду. Сегодня тепло. Ладога нынче вскрылась рано. В магазинах так же пусто, но теперь, когда у меня есть внуки, это уже не так страшно. Мы сумеем, как сумели тогда. Может быть, теперь на моей совести станет одним предательством меньше. Сегодня, девятого мая 1991 года, моя ненависть вновь отступила. Это победа. Она не моя, Лена, эта победа – твоя. С Днём Победы, Лена! И с днём рождения тебя! Прости… …Соглашение о создании Содружества Независимых Государств от 8 декабря 1991 года Мы, Республика Беларусь, Российская Федерация (РСФСР), Украина как государства - учредители Союза ССР, подписавшие Союзный Договор 1922 года, далее именуемые Высокими Договаривающимися Сторонами, констатируем, что Союз ССР, как субъект международного права и геополитическая реальность, прекращает свое существование. Основываясь на исторической общности наших народов и сложившихся между ними связях, учитывая двусторонние договоры, заключенные между Высокими Договаривающимися Сторонами, стремясь построить демократические правовые государства, намереваясь развивать свои отношения на основе взаимного признания и уважения государственного суверенитета, неотъемлемого права на самоопределение, принципов равноправия и невмешательства во внутренние дела, отказа от применения силы, экономических или любых других методов давления, урегулирования спорных проблем согласительными средствами, других общепризнанных принципов и норм международного права, считая, что дальнейшее развитие и укрепление отношений дружбы, добрососедства и взаимовыгодного сотрудничества между нашими государствами отвечают коренным национальным интересам их народов и служат делу мира и безопасности, подтверждая свою приверженность целям и принципам Устава Организации Объединенных Наций, Хельсинкского Заключительного акта и других документов Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, обязуясь соблюдать общепризнанные международные нормы о правах человека и народов, договорились о нижеследующем… – Папа, а кто на этой фотографии? – Это деда Саша и баба Катя. – А деда всегда говорил про Лену. – Это, Володя, тоже ваша бабушка. – А разве так бывает? – Иногда бывает. – А завтра мы едем в Париж? – Нет, Шура, нет, доченька. – Мам, а почему ты Сашку называешь Шурой. Её так только деда зовёт. А когда мы в Париж поедем? – Поедем, но попозже. Скоро большой праздник. Мы все поедем с дедом в Ленинград. – Куда? – В Санкт Петербург. Там есть одно озеро…