Сталкеры

Памяти Бориса Натановича Стругацкого Песок осыпался из-под ног. Холодный белый кварцевый песок, – мельчайшие частицы Великой Пустоты, россыпи застывшего безвременья. Гриммджо поежился, непроизвольно потрогал лицо. Порыв встречного ветра – и эти твердые секунды взметнутся вверх и хлестнут по лицу тысячью крохотных лезвий. А ветер усиливался, посвистывая в осколке маски на лице и в дыре Пустого. Секста даже мельком позавидовал напарнику – тот обзавелся не короткой курточкой, как у него, а практичным фраком с длинными фалдами, наглухо застегнутым до самого подбородка. Где-то на горизонте полыхнула рейяцу. – Стой! Видел? – Видел, – не оборачиваясь, отозвался старший группы. – Это Терсера. – Н-да, повезло ей с напарничком, – фыркнул Гриммджо. – А она-то старается, думает, что они могут подружиться… Коза, она коза и есть! Да он ее прибьет, стоит ей только отверну… – Серна. – Чего? – опешил сбитый с мысли Гриммджо. – Серна, а не коза. Они еще немного прошли молча. Идти приходилось вверх по сыпучему песку, ноги уставали, а соблазн промчаться в сонидо был не из тех, которым следовало уступать: их задание требовало улавливать малейшие колебания рейяцу. Гриммджо поднял голову: выше по склону песок мало-помалу уступал место камням. По камням будет легче карабкаться, мелькнуло в голове. Или нет? Что-то эти острые камни не особенно вдохновляют. Все сапоги об них измочалишь… А ведь это только первый холм, дальше будет выше и круче. Неожиданно Гриммджо ткнулся носом в прямую спину старшего. – Чего стал, ты? – рыкнул раздраженно, задыхаясь от усталости и непривычно разреженного воздуха. – Воздух. – Какой, на фиг, воздух? Ты нормально сказать можешь? С ведущим Гриммджо, можно сказать, повезло. Не бил, не ругал. Вот только ничего, хоть отдаленно напоминающего объяснения, от него ждать не приходилось. – Воздух. Меняется. Обронит слово-другое негромким бесцветным голосом – и хоть трава не расти… Над головой, очень далеко, на грани видимости, кружила перепончатокрылая тень. Гриммджо присмотрелся, даже принюхался. – Адъюкас. Очень большой и голодный. Пантера непроизвольно дернулся. – Ты что, блин, мысли читаешь? – Нет. У меня нет такой способности. – А надо? – съехидничал Гриммджо. Да что это со мной, оборвал он сам себя, никак заткнуться не могу. Из этого слова клещами не вытащишь, а я, наоборот, фонтанирую… – Я не испытываю в этом необходимости, – старший группы замедлил шаг – размеренный, четкий, точно не по вязкому песку ковылял, отряхиваясь от его рассыпающихся цепких пальцев, а по плацу маршировал, зябко повел хрупкими плечами и скосил внимательный темно-зеленый глаз на товарища. – Я слышал, как ты присматриваешься. – Ты… что? – Я ориентируюсь на слух. Я слышал твои попытки. – А этого ты тоже слышал? – Да. Он издает очень высокие звуки, но я их слышу. Он слабее нас, он не станет нападать. Когда твой напарник – вастар-лорд с гигантским запасом рейяцу, это и к лучшему. Лишь бы он, проголодавшись, не пришел к выводу, что шагающий рядом арранкар годится в пищу. Конечно, Гриммджо не сдастся без боя, но два номера разницы в силе – это два номера, как их ни крути. – А если мы его поймаем и притащим к Айзену? Как думаешь, он нас наградит? – Возможно. Однако этот адъюкас никуда от нас не денется, здесь его охотничьи угодья. Сильнее, чем он, тут нет никого на много миль вокруг. Так что, если понадобится, мы всегда застанем его в этих холмах. – Ну, и как ты собираешься его ловить? – скептически поинтересовался Гриммджо. – Хочешь увидеть мой релиз? – резко спросил напарник. У Гриммджо пересохло в горле. Релиз одного из четырех старших номеров Эспады – это страшно. Недаром Айзен запретил им активацию ресуррексьона в стенах Лас-Ночес. И проверять разрушительную мощь этого невысокого и даже болезненного на вид арранкара Пантере вовсе не хотелось. – Слышь, Улькиорра, да почем я знаю? Я думал, у тебя типа план есть, – вяло отмахнулся он. – Пока нет, но, думаю, он не понадобится. Наше задание, если ты не забыл, – найти и привести вастар-лорда. Адъюкасы не обязательны. Гриммджо перевел дух. – А как думаешь, те двое найдут? – Ннойтора и Нелл? Вероятно. Обронив это, Улькиорра намертво замолчал. С холма, на который они поднялись, открывался примечательный вид. Впереди, как раз там, куда они направлялись, громоздились горные вершины – все круче и круче, темные, угрюмые, как лицо Улькиорры, остроугольные. Прямо по курсу вдалеке виднелась высокая гора с раздвоенной вершиной, похоже на шлем с колючими рогами. Темные провалы между скалами заполнялись ощутимой, вязкой тьмой, и откуда-то снизу пугающе тянуло падалью. В ушах еще сильнее, чем прежде, посвистывал холодный тягостный ветер, иссушая губы. Гриммджо уже казалось, что вокруг нет ничего, кроме этого звука. Интересно, как Улькиорре удается еще что-то расслышать? Или он так, треплется про свой якобы тонкий слух? – подумал Секста. А по сторонам не было ничего, кроме однообразных серых холмов, увенчанных кольцами из камней, бесконечных барханов и торчащих то здесь, то там тощих кварцевых деревьев. Гриммджо очень захотелось увидеть хоть кого-нибудь. Ну, не фраксьонов – это было бы непозволительно хорошо, и не знакомцев по Эспаде, и даже не нумеросов – хотя бы какого-нибудь Холлоу-тупицу. Не охотиться, нет. Просто обругать его от души, услышав тоскливый рев в ответ… – Пойдем, – прервал его оцепенение голос Улькиорры. – Чтоб его, этого Айзена, – пробурчал Гриммджо, заспешив за ним. – Что? – Я говорю, достал этот Айзен! – заорал Гриммджо, вспылив. Улькиорра всегда добросовестно выполнял все поручения Владыки, и Гриммджо все казалось, что Четвертый не то выслуживается, не то нуждается в том, чтобы подчиняться кому-то – и то, и другое бывший Король Уэко Мундо ненавидел. – Почему? Он дал нам правильное задание. – Кой черт правильное! Сам бы побегал за своими вастар-лордами! Улькиорра молчал. Гриммджо захотелось выкрикнуть ему в лицо какую-нибудь гадость, только бы он не молчал, не смотрел равнодушными зелеными глазищами. Пусть лучше злится. Злость Гриммджо понимал. Но Улькиорра сказал другое. – Не кричи в горах. От крика здесь может быть камнепад. И повернулся, чтобы спускаться. За три дня Гриммджо потихоньку научился распознавать оттенки настроения внешне бесстрастного Улькиорры. Он определенно был способен раздражаться, вздыхать с облегчением (было однажды) и даже забавляться, хотя улыбку Четвертого Гриммджо еще не видел. Не видел страха; неизвестно, ведал ли грозный Кватро, как это – «бояться». Не видел радости, хотя радоваться было пока еще нечему. Сейчас Улькиорра был просто спокоен. Прямая, как обычно, спина не выражала ничего. Все шло по плану. Гриммджо, который вроде бы обошел немало уэкомундовских пустошей, понятия не имел, что и как должно идти в горах – горы не были его стихией. Чего, как он понимал, нельзя было сказать об Улькиорре. Похоже, он… испытывал удовольствие? Рад был видеть эти камни? Блин, он еще и скучать может, подумал Гриммджо. Почему-то ему хотелось, чтобы Улькиорра мог испытывать… ну, то же, что и он. Из-под камней бил крохотный родник. Улькиорра нагнулся, принюхался, одним внимательным глазом долго рассматривал воду, наконец, окунул в нее палец. Подержал. Лизнул. – Железа много, но годится, – вынес приговор. – Пей, Гриммджо, следующий родник может быть еще очень далеко. Я наберу запас во флягу. Гриммджо не заставил себя упрашивать. Вода и впрямь отдавала чем-то будоражащим и угнетающим одновременно – не то кровь, не то клинок во рту, холодный и мертвенный, но жажду утоляла лучше обычной. – Слышишь? – спросил Улькиорра. – Нет. А что… – и тут Гриммджо осекся, потому что почуял. Эти существа подкрались незаметно. Трое. Широкие, темно-серые, угловатые, со странными наростами на масках Пустого. Очевидно, они обладали способностью скрывать рейяцу – это говорило о том, что перед ними не обычные Холлоу. Похожие на камни, из которых вышли, массивные, большерукие, они склонились над двумя такими маленькими фигурками. «Какой маленький адъюкас», – вспомнилось Гриммджо. Все повторялось. – Мы уходим. У нас нет намерения с вами сражаться, – послышался бесцветный голос Улькиорры. Трус, подумал Гриммджо. Огромная лапа ударила почти в него – почти, потому что за долю секунды до этого Гриммджо успел отлететь вбок; пружинистое тело само среагировало, под кожей вскипело упоение боя, и теперь никакой Улькиорра не мог бы его остановить. Да и не хотел. – Ийя-а-а-а! – разнесся боевой вопль Пантеры, стронув застоявшийся мертвенный воздух. Удар ногой, кулаком, снова ногой, треск разбивающейся маски, огромный коготь, пропарывающий предплечье, волнующий аромат крови – своей? Чужой! Кровь противника – что может быть слаще ее запаха? Обострившееся чутье улавливает колебания воздуха за спиной, Гриммджо оборачивается и… Лучше бы он этого не видел. Улькиорра точно выполнял какую-то скучную, но необходимую работу. Он не хотел, до последнего не хотел убивать этих Пустых. И на лице его застыло какое-то обреченное недовольство. Удар тонкой, болезненно-бледной рукой… Вторая безвольно лежит в кармане. Как всегда. Дыра чуть выше дыры Пустого. В том самом месте, где находится дыра Пустого у самого Улькиорры. А потом – дрожащий пепел, мгновенно подхваченный и унесенный непрекращающийся ветром. – Ульки… орра… – в два приема выговаривает Гриммджо, неверяще глядя на напарника. – Чего стал, пошли, – ворчливо отвечает тот, поднимая полные фляги и протягивая одну Гриммджо. – Ты… это… спас меня, что ли? Ну, спасибо, типа… В запале боя Гриммджо не заметил, что вокруг что-то изменилось. Как будто ветер остался тот же, а вот камни – те то и дело скатывались вниз, постукивая и норовя задеть путешественников. Тропа, которую вроде бы видел Гриммджо с вершины, оказалась засыпанной кучами валунов. – Я же говорил, нельзя кричать в горах. Камни падают из-за тебя. Вот теперь Улькиорра сердится. – Понял, не дурак… – Именно, что дурак, – пригвоздил его Кватро. А знает, куда идти, подумалось Гриммджо. Точно, он где-то здесь и жил. Улькиорра еще в самом начале пути говорил, что им необходимо дойти до вершины, похожей на рога Дьявола. Кто такой дьявол, Гриммджо не знал, да и знать не хотел, почему-то в его воображении вставал рог самого Улькиорры, только в двойном экземпляре. За этой вершиной якобы находилась не то ложбина, не то лощина, в которой обитала какая-то странная и очень мощная сила. По расчетам Улькиорры, это и был искомый вастар-лорд, хотя (как любил подчеркивать Кватро) все возможно, в том числе и варианты. Какие варианты, злился Гриммджо – злиться было легко и привычно, даже приятно, однако на Улькиорру его злость не производила никакого впечатления; Шиффер в третий или четвертый раз терпеливо, будто разговаривая с ребенком, объяснял, что в горах варианты бывают разные. И лучше бы им не испытывать на своих свежих арранкарских нумерованных шкурках, какие именно. Промежуток между холмами надо было пройти как можно быстрее. Информацию, скупо, но деловито предоставленную Улькиоррой, Гриммджо намотал на ус еще в Лас-Ночес, его только бесило, что часть этой информации оказывалась то непроверенной, то дурацкой, то вообще не лезла ни в какие ворота. Какие-то «легенды», «слухи» и даже «фольклор местных Пустых». Шинигами их не слышат – то-то бы поржали, падлы черногузые, над Холлоувским фольклором! Но если Улькиорра предупреждает, лучше его послушать. Ему и самому, чуткой Пантере с обостренным нюхом на опасность, не хочется задерживаться в густой, мертвящей тьме. Особенно если в этой тьме кто-то шевелится… Вспышка серо. – Ну, что ты меня опять спасаешь? – рявкнул взбешенный Гриммджо. – Я тебе что, Ннойтора? А ты Нелл? Еще раз спасешь, я тебя… – и прикусил язык. Что он может сделать Улькиорре? Разве что подкараулить в релизе – у него, по слухам (опять слухи!) в релизе хвост появляется, и за кончик хвоста укусить. – Что ты меня? – с любопытством спросил Улькиорра. Любопытство он проявлял, пожалуй, чаще всего. – Трахну, – пообещал Гриммджо, сообразил, что ляпнул, и добавил поспешно: – Ну, или дам. – О чем ты только думаешь! – возмутился Улькиорра. – Мусор. Пустая башка. Тонкая, но цепкая лапка хватает Гриммджо за шкирку, чтобы рвануть и в кромешной тьме пронестись заветные метры до склона следующего холма. Холодный воздух ломается в легких, острыми краями режет гортань, но зато… зато возвращаются звуки и запахи. Наконец-то. Улькиорра молча присел рядом с упавшим на первый попавшийся валун Гриммджо и уставился в землю. Потом, уверившись, что его напарник отдышался и способен воспринимать хотя бы часть произнесенного, начал: – Ты видишь вон те острые осколки справа от нас? Они еще похожи на обломки маски Пустого. Так вот, это был некий Херардо. Давно был. Один из первых арранкаров, созданных на Хогиоку. Он не слушался старших и теперь лежит там специально для того, чтобы показывать умным Пустым дорогу. Гриммджо отлично понимал, в чей огород летят камни, но не удержался: – А чего он тут забыл? – Того же, что и мы. Я же рассказывал тебе об этой долине. Трупы Гриммджо не пугали, он к ним привык, вся его жизнь была сплошной охотой и пожиранием добытых, еще живых тел, но впервые, пожалуй, он так остро осознал возможность самому стать рассыпающимся на части мертвым телом. Склон холма порос чем-то вроде травы. Рыжеватая, безжизненная, она сухо и очень неприятно, как-то раздирающе шелестела под безостановочным ветром. Внезапно ветер начал усиливаться, на лицо Гриммджо упало что-то вроде паутины. – Что за хрень? – возмутился он, срывая липкую нить. – Волосы ангелов. Так вот, Гриммджо, если ты еще раз вместо спокойного и сдержанного поведения устроишь тут игры в берсерка, я сам тебя убью. Почему-то Гриммджо поверил. За все время его пребывания в Эспаде Улькиорра еще ни разу никому ничего не сделал и даже не сказал плохого, но в его способности убивать не раздумывая, если нет другого выхода, Пантера не сомневался ни минуты. А Улькиорра, выдав будничным тоном это предупреждение, распаковал свой рюкзак и вынул из него широкое полотнище. – Держи, – бросил Гриммджо край. Накрывшись куском брезента, они сидели на валуне, привалившись друг к другу, и смотрели вдаль. Ветер хлестал их спины и летел дальше, унося с собой «волосы ангелов» – белые, невесомые, они мириадами мчались куда-то, ни на чем не задерживаясь и сливаясь в сплошную белую пелену. Гриммджо знал легенду о Черном Шаре. ..Где-то далеко в горах, за вершиной, похожей на рога дьявола, лежит Заповедная долина. В ней хорошо, в ней настоящие растения и чистая прозрачная вода, и воды этой вдоволь – пей не хочу. Огромные колонии золотоглазых адъюкасов скитаются по этой долине, и бойся попасться им на глаза – разорвут и не заметят. Однако, если обмануть их бдительность, можно добраться до центра долины. А там… тут рассказчики болтали разное. Один говорил, что в сердце Заповедной долины обитает какая-то страшная сила, и всякий, кто подойдет к ней ближе, чем на сотню миль, так и останется лежать осколком маски Пустого на живой зеленой траве. Другой же заявил, что там, в заветной пещерке, находится волшебный камень в виде огромного черного шара. У него тоже есть хранители, но если принести им кровавую жертву, то можно прорваться к волшебному камню и попросить его выполнить одно-единственное желание. А третий настаивал, что еще никто не возвращался оттуда назад… Гриммджо верил всем и не верил никому. Верил, потому что знал Примеру, тихого и уютного, совсем не Пустого какого-то Эспаду, от невозможной рейяцу которого умирали даже слабые арранкары, имевшие неосторожность пройти мимо него. Верил, потому что никакое желание не может сбыться без кровавой жертвы. И третьему рассказчику тоже верил – в конце концов, останки Херардо он видел собственными глазами. Но, поскольку никто из них не бывал в той долине, то верить им не стоило. В рев ветра вплелся отчаянный крик. Судя по вспышке рейяцу – небольшой Пустой. Через несколько минут порыв ветра швырнул мимо сидящих арранкаров беспомощное тело с переломанными крыльями о камни и повлек, не задерживаясь, дальше и дальше, пока рейяцу не исчезла, а силуэт Пустого не скрылся в белесой мгле. Сам Гриммджо только и думал о том, что если ветер еще усилится – их тоже снесет. – Без крыльев в горах не выжить. С крыльями опасно. Давай, Гриммджо, поищем другое укрытие, – тихо произнес Улькиорра. Все-таки у тебя есть крылья в релизе, подумал Гриммджо. А хвост? Он вскинул голову – ледяной ветер тотчас обжег лицо – и всмотрелся в склон. – Кажется, там, выше по склону, пещера, – толкнул Улькиорру в плечо. Тот кивнул головой, поднялся. Идти оказалось куда труднее, чем можно было представить вначале. Ветер вырывал из рук спасительный брезент, сбивал с ног, оттаскивал тяжелые рюкзаки. Улькиорре волей-неволей пришлось вцепиться в напарника – более легкий, он едва удерживался на ногах. Наконец, они добрались до входа. Гриммджо смутно подозревал, что неприятные сюрпризы еще не закончились. Из темного отверстия пахнуло трупным смрадом, под ногами захрустели обломки масок. Одна… две… много. В конце концов, может быть, тут никто и не живет уже, думал Гриммджо, рейяцу-то не чувствуется. А если и живет, то, может, его нет дома. Нам бы только переждать эту погоду. За спиной оглушительно загрохотало, заревело, застучало; почти сразу тусклый свет из проема пещеры исчез, и перестало тянуть льдистым ветром, зато вонь разложения начала усиливаться. Гриммджо обернулся – он рассчитывал увидеть то ли белесые «волосы ангелов», летящие по ветру, то ли, наоборот, успокоившиеся холмы, но не увидел ничего. Раскрыл рот, но Улькиорра мягко положил озябшую руку ему на плечо, заставив содрогнуться. – Тихо, – еле слышный шепот ожег ухо. – Здесь кто-то есть. Нас завалило. Кто-то сопел и ворочался за земляными стенками, с другой стороны слышались чьи-то осторожные шажки – странные шажки, точно по камням цокали заостренные когти, невыносимо воняло. Улькиорру все это как будто не задевало, и Гриммджо ориентировался на его уверенную, механическую какую-то поступь. Внезапно Улькиорра притормозил и свистнул. – Ты чего? – хриплым шепотом спросил Гриммджо, озираясь. В кромешной тьме даже его пантерьи глаза не могли нащупать ровным счетом ничего. – Там, впереди, провал. – Какой еще провал? – Бездонный. От стенок звук отражается, а от дна – нет. Значит, дно очень далеко. Ощущение, посетившее Гриммджо, было самым отвратительным со дня их выдвижения в поход. За спиной он загривком чувствовал какие-то тени не тени, Пустых не Пустых. Все они ощущались очень слабыми, но как же их было много! Рано или поздно, понимал Гриммджо, мы ослабеем, если не найдем выход, и эти твари нас сожрут за милую душу. Хотя у них и души-то нет. Скорее всего, они сейчас попытаются столкнуть нас вниз. Шепчущую, удушливую смрадную тьму разорвал новый свист, затем на руку Гриммджо легла прохладная ладонь – Улькиорра дернул его куда-то вправо. – Слушай, а может, я их… того? – шепнул Секста. – Не дури. Не хватало, чтобы нашу рейяцу засекли раньше времени. – Да кто ее может засечь? Перестраховщик! Тут только эти недоумки… – Тот, за кем мы охотимся. Проход, по которому побежали Улькиорра и Гриммджо, был узким, тесным, с очень неровным полом, с потолка что-то свешивалось, мерзко задевая головы. Время от времени Улькиорра посвистывал, на бегу прислушиваясь. – И что там отражается? – задыхаясь, поинтересовался Пантера. – Чего еще ты насвистел? – Закрой фонтан, – мрачно посоветовал Улькиорра. То, что было за спиной, физически сгустилось и катилось прямо за ними. У Гриммджо сложилось впечатление, что их просто-напросто гонят… куда? К следующему провалу? – Адъюкас, – прокомментировал Улькиорра. – Впереди? Как ты его… – Сейчас увидишь сам. Впереди действительно мерцал тусклый мертвенный свет, и это не был свет от вечной луны Уэко-Мундо – тошнотворное зеленоватое сияние испускали сами стены пещеры, вернее, какая-то осклизлая синеватая дрянь, наросшая на них. Гриммджо слегка напрягся, вводя себя в боевое бешенство, и с каким-то паническим содроганием заметил, что пещерное растение тянется к нему, извиваясь тонкими синими нитями. Это питается моей рейяцу, понял Пантера. Моими эмоциями – пока я был относительно спокоен, эта мерзость просто сидела и светилась. А в неверном, нездоровом свете арранкары увидели большой зал, в котором расплылось нечто вялое, малоподвижное, но – чувствовалось – голодное. Какая-то огромная масса, под которой копошились розоватые щупальца. – Кто-то из родственничков нашего Ааронильо? – хмыкнул Гриммджо, подтолкнув Улькиорру. – Готовься. Без драки не обойтись, – спокойно ответил тот. Внезапно щупальца шевельнулись и выпустили еще одну тень. Это была именно тень, безжизненная, почти незаметная, она бесплотно скользила по залу, на глазах накачиваясь силой. – Это, получается, мама, а за нами – детки, – хмыкнул Гриммджо, – что делать будем? – Гранд Рей Серо, – предложил Улькиорра. – Одновременно. Как фракция Неллиэль. Сможешь? Ты – назад, я – вперед. И без глупостей. Вот уж не ожидал, что буду стоять с… этим спина к спине, думал Гриммджо. Улькиорра всегда был для него «этот», потому что нельзя быть таким хрупким и отстраненным – и при этом иметь настолько чудовищную рейяцу. Нельзя быть таким тихим и воздушным – и при этом убивать без колебаний. Тихой и хрупкой может быть жертва, может быть слуга, но не уверенный, контролирующий любую ситуацию Улькиорра. Впрочем, из четверки старшей Эспады Секста более-менее понимал только Баррагана. – Ну, три-четыре, – скомандовал Улькиорра, выдвинув занпакто из ножен и проведя по лезвию пальцем. – Понеслась душа в рай! – Гриммджо куснул себя за руку, предвкушая бой. Ослепительное голубоватое пламя полыхнуло по всей пещере, выжигая обвисший на скользких стенах синюшный мох, сметая вместе с тенями-Пустыми мелкие сталактиты. Где-то далеко, судя по звуку, обрушился потолок тоннеля, по которому сюда пришли Улькиорра и Гриммджо – то-то номер будет, если другого выхода отсюда нет, подумал Секста. Существо, в которое метил Кватро, подыхать явно не собиралось, однако и агрессии в нем поубавилось. Щупальца торопливо подбирались под раздутое безобразное тело, шкура на котором пошла пятнами и вздутиями, по пещере распространился запах горелой плоти. – Бежим, – дернул напарника Улькиорра. – Что? Еще коридор насвистел? Улькиорра шикнул на Гриммджо, действительно таща его в какой-то узкий тоннель. По мере их продвижения становилось все холоднее, трупный смрад наконец-то начал отступать. Запыхавшийся Гриммджо буквально вылетел из узкого отверстия в горе, упав прямо на острые камни и хватая ртом воздух. – Ксо, – отдышавшись, выпалил он. – Если бы не твоя манера слушать… чего ты там ловил? Эхо? Мы бы и не выбрались, наверное. – Слух – полезная функция, – сообщил Улькиорра очередное ценное наблюдение, копаясь в рюкзаке. – А ты мусор. – Гриммджо ошеломленно поднял на него глаза. – Ты, когда собирался в дорогу, взял с собой только жратву. – Ни фига, – обиделся Гриммджо, – флягу тоже. – Фига-флягу, – передразнил Улькиорра и бросил к ногам Гриммджо какую-то тряпку. Вторую такую же он развернул, аккуратно снял свой фрак, так же аккуратно повесил на ближайший валун, натянул тряпку на себя. Гриммджо следил за его сводящими с ума своей обстоятельностью действиями, ничего не соображая. Наконец, он все-таки поднял то, что дал ему Шиффер. Это был плащ с вязаной горловиной – скрывающий рейяцу, один из тех, что принес в Уэко Мундо Айзен. – Ты что, его для меня тащил, придурок? – поразился Пантера. – Придурок из нас ты. Поэтому я взял запасной для тебя. А теперь нам надо искать решение. Гриммджо поднял глаза. Двурогая вершина высилась прямо перед глазами. Очевидно, они пробежали под землей достаточно много, выйдя почти к подножию «той самой» горы. Теперь остается перевалить через нее, и вот она, Заповедная долина, порадовался Гриммджо – втихомолку, потому что лицо Улькиорры казалось ему еще более унылым, чем обычно. – А если его нет? – Чего нет? – Решения, – злорадно веселился Гриммджо, довольный, что может подначить Улькиорру. Он уже заметил, что любые логические ловушки Шиффер воспринимает серьезно и подолгу над ними раздумывает. Правда, выводы, к которым он приходил, обычно или не озвучивались вообще, или оказывались крайне неожиданными. – Дурак ты все-таки, Гриммджо, – ответил Улькиорра. – Если задача имеет решение, ее надо брать и решать. Искать решение и нужно, если его нет. Вот у меня сейчас нет решения, как перебраться туда, – и острый подбородок Кватро, вынырнув из горловины плаща, мотнулся в сторону горы. – Улькиорра, – осторожно начал Гриммджо, обходя напарника – на всякий случай – по широкой дуге, – ты что-то говорил о своем релизе. И о крыльях. Это, случаем, не то решение, которое ты ищешь? Улькиорра молчал, сжав губы. Потом вдруг обернулся, стремительно шагнул – Гриммджо не успел понять, когда он оказался вплотную к нему, и неуловимым пружинным движением взвалил Гриммджо на плечи, придерживая за запястье и бедро. Какие же у него худенькие плечи, мелькнуло в голове. Какие тонкие, маленькие руки. Ксо, и это идиотское, неуместное возбуждение… – Я смогу нести тебя довольно долго, Гриммджо, – прошелестел тихий бесцветный голос. – Но на обратном пути. – Улькиорра аккуратно поставил Гриммджо обратно на камни и добавил: – Сказал же – нам ни к чему себя обнаруживать. Вспышку рейяцу так близко от своих владений он может интерпретировать как вызов. А мы пришли не сражаться. Он отошел к своему рюкзаку. Сволочь, даже рядом стоять не хочет лишнюю секунду, разозлился Гриммджо, возомнил о себе черт-те что. Копается, лишь бы подальше от меня. Но Улькиорра вырыл из рюкзака какие-то металлические штуки и протянул их Гриммджо: – Возьми. Я сейчас покажу тебе, как привинчивать их к обуви. – Чё за хрень еще? – «Кошки». Как раз по тебе. «Смотри-ка, он еще и шутить с юмором умеет… а почему я так злюсь? Попытки осознать причину своей злости – это тоже что-то новенькое. Определенно, этот Шиффер на меня как-то хреново действует…» – Это еще зачем? – Тут скалы скользкие, «кошки» помогут цепляться за них. Крутизны особой не вижу, так что веревки могут и не понадобиться, но… С полиспастом и страховочными усами обращаться умеешь? «Он бы еще спросил, как у меня дела с гипотезой Пуанкаре обстоят…» Пружинистая оплетенная веревка ярко-оранжевого цвета с петлей на конце полетела в сторону Гриммджо – тот едва успел поймать. – Держи и не отпускай. Я пойду вперед. За время их подъема Гриммджо не меньше ста раз пожалел о том, что нельзя выйти в релиз. Всплески рейяцу, надо же. «Вызов»! Да он, Пантера, всю свою посмертную жизнь бросал вызов всему, что попадалось на пути – трудностям, голоду, врагам, добыче… А ему самому, не ведая о том, бросил вызов Улькиорра Шиффер. – С чего это я должен прикрывать твою спину? Что – фраксьоном меня считаешь? – Дурак, – не оборачиваясь, объяснил Улькиорра, – я знаю горы, и я смогу тебя поймать, если упадешь. А ты в горах впервые, ты на нештатную ситуацию даже не среагируешь. И Гриммджо покорно шел за ним, как никогда не ходил ни за кем, намотав оранжевую петлю на запястье, оскальзываясь и скрежеща стальными когтями по черному льду, намерзшему на скалы, видя перед собой только камни и несгибаемую спину Улькиорры, и только по тому, как все труднее и труднее становилось дышать, понимал, что они поднимаются все выше и выше. Откуда-то, словно из толщи камня, доносились непонятные, очень опасные и голодные, запахи и отголоски чужой темной рейяцу, от которой даже неистовому Сексте становилось не по себе. – Перевал, – все так же, не оборачиваясь, обронил Шиффер. – И привал. Судя по тому, как отрывисто и тускло прозвучал его спокойный голос, ему тоже было нелегко. Гриммджо упал прямо на обледенелые острые камни, не чувствуя ни холода, ни боли. Запястье горело – несколько раз Улькиорра удержал-таки напарника от падения и неминуемой гибели, легкие невыносимо болели, Пантера судорожно хватал ртом пустой, пресный морозный воздух и никак не мог насытиться им. Воды во флягах оставалось меньше половины. Галет и сушеного мяса тоже было не густо. На обратном пути поохочусь, думал Гриммджо, но сейчас надо как можно быстрее добраться до этого гребанного вастар-лорда, чтоб ему провалиться. Иначе сдохнем тут ни за грош. – Спи, – скомандовал Улькиорра. – Я на часах. Потом поменяемся. …во сне Гриммджо увидел Улькиорру за какой-то круглой штуковиной. Над головой натягивалась тугая ткань, под ногами был деревянный шаткий пол, а по сторонам… по сторонам была вода. Много воды, он и не думал, что ее может быть так много. Вода шевелилась, похожая на пустынные пески, только с очень подвижными барханами, она шумела и плескала, она пахла чем-то незнакомым и солоноватым, а Улькиорра почти неподвижно стоял и смотрел куда-то вперед, не отрываясь, и Гриммджо знал, что он сейчас такой же тихий, выцветший, с блеклыми глазами, как и его напарник. Это было странно. Сны Гриммджо обычно не снились, а если и снились, то он в них с кем-то сражался, кого-то ловил, побеждал, съедал. И когда Улькиорра, наконец, разбудил его, Гриммджо с радостью заступил на свою вахту. Над головой, очень высоко, кружил кто-то, Гриммджо чуял его, но также чуял и то, что их не заметили – умница Шиффер накрыл их тускло-серым брезентом, почти не выделявшимся на фоне темно-серых и черных скал. А рейяцу неведомого крылатого существа была какой-то очень противной, представая в воображении какими-то белесыми цепкими нитями, похожими на «волосы ангелов», только приклеивавшимися ко всему, на что ни падал взгляд ее хозяина. Движение за спиной заставило Пантеру обернуться. Не то чтобы он опасался, что Улькиорра прямо сейчас столкнет его вниз – а мог бы, склон, ведший в долину, был абсолютно отвесным, но зачем? Однако с таким, как Улькиорра, невольно начнешь опасаться чего угодно. – Пойдем. Пора. Запястье все еще саднило – веревка в некоторых местах продрала кожу до мяса. Гриммджо натянул рукав куртки на другой руке пониже, мысленно кляня себя на чем свет стоит за то, что не поступил так вчера. Улькиорра покосился на него, поджал губы, потом вдруг перехватил больную руку так, что Гриммджо взвыл от боли, зажал ее в локте и принялся… трогать. Трогал он очень больно и как-то язвительно, пока Гриммджо не понял, что ему попросту смазывают ссадины едким лекарством. – В следующий раз лечить не буду. Сам должен соображать. А сейчас достаем веревки. Ты хоть с карабинами обращаться умеешь? – Да не знаю я, что такое эти твои, блин, карабины и эти… поли… пасты! – Полиспасты. Ладно, я все сделаю сам. Гриммджо с некоторой оторопью наблюдал, как его конечности опутывают цветные веревки, как Улькиорра ловко забивает в расщелину металлический крюк. – Слушай. Дважды не повторяю. Руками держишься за веревку, ногами упираешься в скалу, медленно перебираешь ими. Поедешь вниз – руки обдерешь до кости. Идешь до уступа, на уступе отдыхаешь. Пока они по-паучьи ползли вниз, Гриммджо успел совершить несколько пренеприятнейших открытий. Во-первых, он боялся высоты. Впервые в жизни он испытал головокружение. Во-вторых, на силу его рук, оказывается, не всегда можно было положиться. Сейчас они стыли, мокрели и то и дело норовили разжаться. В-третьих, у него, как выяснилось, была недостаточно хорошая координация движений. А в-четвертых, за время путешествия он привык полагаться на Шиффера, и это было хуже всего. «Полагаться» – это слово к членам Эспады неприменимо, в Уэко Мундо каждый должен полагаться только на себя, и то не до конца. И уж тем более это было неприемлемо для Гриммджо Джаггерджака, Короля и вожака, не терпевшего никакой зависимости. И все-таки… все-таки он бы многое отдал, чтобы снова идти за Улькиоррой, доверяя его опыту. А долина была и впрямь… Заповедная. Зеленая, как в Мире Живых, трава и родник обнаружились буквально сразу – под скалой, с которой они спустились. Вода в роднике оказалась вполне пригодной, свежей, холодной и очень вкусной – не то, что набранная в холмах, с противным железистым привкусом. Родник бил довольно сильно, резво сбегая по руслу в ладонь шириной куда-то вправо и с плеском падая в небольшое озерко. Гриммджо с наслаждением вытянулся на мягкой траве, бездумно уставившись в черное неподвижное небо и тихо радуясь безветрию, теплу и неподвижности. Сейчас в плаще было даже жарко. Улькиорра привалился к скале спиной, закрыв глаза. Сейчас в плаще с пушистой вязаной горловиной он казался таким уютным, таким безопасным и мягким, как… добыча? Нет, что-то другое. Интересно, эта горловина у плаща так и была, или Четвертый ее сам вязал, думал Гриммджо, небось, постукивал спицами, и клубок покатывался у его ног. Клубок… Гриммджо представил себе, как, расшалившись, поддает этот клубок ногой, сердитый взъерошенный Шиффер встает и шипит на него «Мусор!», а он, Гриммджо, с хохотом ловит его за плечи обеими руками… – Слышь, Улькиорра, а как про этот волшебный камень? – Что – как? Это легенда, – роняет Улькиорра, не открывая глаз и почти не разжимая губ. Устал. Отвечать только за себя – одно, а за неопытного напарника – совсем другое. – Ну, он же вроде выполняет желания, сечешь? Так что ты сам-то думаешь? – Не знаю. Я его не видел. – Да при чем тут «видел», «не видел»? Я про твои желания говорю, смекаешь? Будешь у него просить? – Что – просить? – Улькиорра уже хмурится. – Какие желания? – Ну… – опешив, Гриммджо повел плечами и сел, глядя округлившимися голубыми глазами на товарища. – У тебя, что, нет желаний? – Есть. Но мои желания не определяют мое поведение. – А что его еще может определять? – теперь и Гриммджо набычился. – Айзен? – Глупо. Желания – это ничто. Поведение определяется необходимостью. – Как это – ничто? Ты что, дурак, что ли? Улькиорра покосился на него, поджав губы. – Это ты дурак. Я тебе уже говорил об этом, Гриммджо. Что такое «желание»? Его нельзя увидеть. Его нельзя потрогать. Его не существует. И если ты станешь заложником несуществующего… – Да как это нельзя? Чё ты порешь, ты, несмеяна? – Гриммджо пружинисто подскочил, рывком оказался носом к носу с Улькиоррой, схватил его руку. – Потрогать, говоришь? Трогай! Понял, чего хочу? Улькиорра не убирал руку. Долго не убирал. И за это время Гриммджо успел почти сойти с ума, прижимая узкую ладонь к своему паху и моля все на свете об одном: чтобы это продолжалось подольше… – И ради этого ты намерен принести кровавую жертву своему волшебному камню, Гриммджо? – Что? Гриммджо совсем забыл о кровавой жертве. То, что камень выполняет одно желание, помнил крепко, а какой ценой – нет. Цена его никогда не волновала. Проницательные зеленые глаза уперлись в лицо Джаггерджака. – Ты завел этот разговор, потому что боишься, что я пожертвую тобой ради захвата вастар-лорда. Вот так. Мы не спрашиваем. Мы утверждаем. – Мудак ты, Шиффер, – Гриммджо сам отпустил его руку, понурившись, отошел на прежнее место. Ннойтора бы, между прочим, так и сделал. Да что там – сам убил бы Неллиэль, он давно ей завидует. А вот предсказать, что сделал бы Шиффер, Гриммджо бы не взялся. Воздух вокруг был насыщен странной рейяцу. В пещере она была темная и какая-то затхлая, на перевале от незнакомого крылатого адъюкаса – прилипчивая, а здесь – колючая и покорная. Гриммджо не попадалось еще такого сочетания. Как не попадались и обитатели Заповедной долины. Должно быть, они так давно жили здесь в отрыве от остального Уэко Мундо, что эволюционировали как-то по-особенному, и он пытался уловить их запахи, а еще лучше – увидеть, чтобы сказать о них хоть что-то определенное. – Может быть, ты мной и не пожертвуешь, – губы Гриммджо растянулись в привычной бешеной улыбке. – Но если ты тут будешь и дальше корчить из себя примерного арранкара, у которого вместо желаний приказы Айзена-сама, и упустишь такой шанс – попросить что-то у волшебного камня, я… И запнулся. Уже второй раз он собирался чем-то пригрозить Улькиорре, но не нашел, чем. Угрожать тому, кто намного сильнее тебя, можно. А вот попробуй угрожать тому, у кого нет никаких слабостей. – У меня есть желания. Но то, что я хочу, я возьму сам, – спокойно ответил Улькиорра. – И что ты хочешь? В горле что-то яростно заколотилось. А ну как он скажет «Тебя, Гриммджо?» – Поймать вастар-лорда и вернуться живыми для начала. Но это не желание. «Живыми». Значит, он все-таки не собирается меня убивать? – Как не желание? – Вот так. Это не желание, а дело, которое нужно сделать… или погибнуть. – И в ответ на вопросительный взгляд Гриммджо Улькиорра добавил: – Это горы, Гриммджо, и это Заповедная долина. Здесь так: вернулся живым – удача, вернулся с добычей – чудо, остальное – судьба. Они еще немного помолчали; взгляд Улькиорры ощупывал долину, а Гриммджо исподтишка косился на резкий точеный профиль напарника: любовался. – Сзади. Гриммджо порывисто обернулся. Плохо. Совсем плохо. Он так зациклился на Четвертом, что пропустил момент, когда к ним подкрались незнакомые существа. «Какой маленький адъюкас»… – Кто вы? Скрежещущий, шелестящий голос. Какой-то… шевелящийся. Как сотня сухих чешуйчатых щупалец, поскрипывающих при движениях. – Мы арранкары, – спокойно произнес Улькиорра. – Ты сильный? Хороший вопрос. Гриммджо подхватился на ноги – я тебе, гад, покажу, кто здесь сильный! Но Улькиорра успел поймать его за рукав. – Стой, Гриммджо, не спеши. Да, мы сильные. Мы сильнейшие в Уэко-Мундо. Молчание. Гриммджо оглядывал тех, кто стоял перед ним, цепляясь глазом за малейшую подробность, выискивая слабину. Это были очень крупные, но какие-то изящные, стремительные существа бледно-коричневых, точно вылинявших оттенков, со странной кожей – она была гладкой, но не лоснилась, и в складках виднелся более темный пух. Обычно адъюкасы очень отличались друг от друга, напоминая то животных, то гротескных полулюдей, но эти скорее смахивали на ящериц – двуногих, с массивными нижними конечностями, украшенными серповидными загнутыми когтями, и с маленькими руками. Сильные хвосты, гибкие шеи, длинные гребни на головах. Создания окружили арранкаров плотным кольцом. Их было много, больше десятка. Особой агрессии они пока не проявляли. Но «не нападет сейчас» вовсе не означает «не нападет через секунду». Двое в белом сейчас казались себе такими крохотными… впрочем, хотел бы Гриммджо знать, что там «кажется» Улькиорре! Они невольно встали спина к спине. – Релиз? – одними губами беззвучно шепнул Гриммджо, зная, что Улькиорра с его сверхтонким слухом услышит. – Не время. Погоди. – Сильнейшие, – произнес один из адъюкасов, и остальные подхватили своими шелестящими сухими голосами: – Сильнейшие! Сильнейшие! Они потешались над парочкой незнакомцев. Они не верили. Врезать бы вам, да так, чтобы это было последнее, что вы поймете в ваших гребанных жизнях, – что мы действительно сильнейшие, безмолвно бесился Гриммджо, но не решался двинуться. Потому что Улькиорра оставался неподвижен. Ему-то хорошо: он даже в решающих сражениях одной рукой еле шевелит, а вторую не соизволит из кармана вынуть. На кой черт, спрашивается, такая силища существу, которое абсолютно равнодушно к дракам и не стремится показывать свою мощь? Он даже убивать не любит. Пустой, не любящий убивать, задавите задом ёжика. – Докажите, что вы сильнейшие, – наконец, проговорил-прошелестел самый крупный из адъюкасов. Остальные смолкли, заинтересованно косясь на арранкаров. Все – одним золотым глазом. – Так это правда, – сказал Улькиорра с живейшим любопытством. – Вы и есть золотоглазые адъюкасы. А я, признаться, думал, что все это сказки. Но мы здесь не затем, чтобы кому-то что-то доказывать. Мы слышали, что здесь живет вастар-лорд. Гриммджо даже застонал от разочарования. Сейчас договорятся… и никакой крови. Рейяцу, которая могла принадлежать только вастар-лорду, уже чувствовалась. Приглушенная, ленивая, сытая, но даже сейчас она веяла такой угрозой и такой ненасытной ненавистью, что даже Гриммджо поеживался. Поэтому вопрос Улькиорры был скорее тестом на добрую волю. – Вастар-лорд! Он хочет узнать, живет ли здесь вастар-лорд! (Вастар-лорд… вастар-лорд… вастар-лорд…) Манера золотоглазых повторять одно и то же по сто раз, шелестяще хихикая, не на шутку выводила Гриммджо из себя. – Давайте их съедим, – веселясь, предложил один из золотоглазых. – Подавитесь, – свирепо пообещал Гриммджо. – Нет, давайте их поймаем и будем пить их рейяцу по капле, – сказал второй. – Жопу себе вылижи и губу закатай, сволочь, – посоветовал ему Пантера. Прохладные пальцы тронули его запястье. – Их надо разогнать, а одного – захватить, чтобы отвел нас к вастар-лорду. – На хрена разгонять? Убить их на фиг, и все дела! – взъярился Гриммджо, сжав кулаки. Улькиорра чуть слышно вздохнул. Гриммджо мог бы поклясться – он еще и прикрыл глаза, слегка закаменев лицом. – Давай, как в пещере, Серо? – Давай силой. Руками-ногами, и поменьше выпускай рейяцу, – возразил Улькиорра. И тут Гриммджо понял, что он – нет, не боится, вряд ли он даже понимает по-настоящему, что значит «бояться», но опасается этого вастар-лорда. Узкая спина за его спиной напряглась. А золотоглазые все посмеивались, высказывая предположения, как бы использовать неожиданную добычу. Впрочем, дальше «убить и съесть» или «подвесить к потолку и отрезать по кусочку, чтобы съесть» их фантазия не шла. – Что вы шепчетесь? Совещаетесь, кому лучше достаться на обед? – съехидничал самый большой. Он подался вперед, наклоняясь к Улькиорре, и это стало последней в его существовании ошибкой. Небольшая тонкокожая рука с накрашенными черным ногтями… короткий, неуловимый глазом жест… и вот уже золотоглазый ящер, беспомощно подняв руку к горлу, оседает и валится набок, и в золотых глазах застывает и гаснет вопрос, а из приоткрытой пасти вытекает струйка крови. Гриммджо уловил смерть адъюкаса скорее нюхом, чем разумом, – думать в состоянии боевого бешенства ему было некогда. Мощные кулаки взметнулись вверх, ломая маски Пустых, нога врезалась в бедро близстоящего золотоглазого – а за спиной вынул вторую руку из кармана Улькиорра, чтобы с одного молниеносного прикосновения каждой рукой уложить навсегда еще двоих. И еще… Секунды, растянутые горячкой боя, – и семь тел на глазах скукоживаются, оплывая и опадая обуглившейся кожей. Золотоглазые и умирали не так, как другие Пустые. Они не развеивались черным пеплом; сначала их коричневая кожа начинала съеживаться и распадаться, обнажая мертвенно-серую плоть, затем растворялась и она, шипя и пузырясь, а уж потом крошились и словно выгорали кости, и только маски Пустых оставались лежать на ярко-зеленой, отвратительной живой и неуместной здесь траве. Оставшиеся золотоглазые попятились. – Чего стоим, чего стоим? – прошелестел один, пытаясь подбодрить товарищей. – Ловить их, ловить их, ловить! Приведем к вастар-лорду! Приведем! Жертва! Хорошая жертва! Его аргументация произвела сильное впечатление и на арранкаров, и на золотоглазых. Так все-таки он существует, этот камень исполнения желаний, думал Гриммджо, вот бы загадать… Он мельком проскользнул взглядом по тонкой фигуре Улькиорры. Смотри-ка, у них тут зачаточное государство, размышлял в это же время Улькиорра. Должно быть, эти золотоглазые платят какую-то дань здешнему вастар-лорду. Нужно непременно его уговорить. Тогда у нас будет настоящий феодал с дружиной. Его – в Эспаду, а этих, кто посильнее, – в его фракцию. И первое, что сделал Улькиорра, – это перехватил переднюю лапу и могучий хвост нового лидера ящеров, заломил и опрокинул его на землю. – Молчать, – скомандовал сквозь зубы. – Твое дело – молчать и слушать, мусор. За его спиной осатаневший Гриммджо избивал сразу троих, отводя душу как мог. Лицо, руки, куртка – все у Сексты было забрызгано чужой коричневатой кровью, сам он был уже изрезан острыми, как бритва, когтями – к счастью, порезы были неглубокими, но сильно кровоточили и саднили, однако останавливаться он и не думал. Зачем? Это – враги! И еще чуть-чуть – они станут добычей. – Шшш… что ты хочешь, незнакомая тварь? – прошептал пленник. – Мы не желаем зла ни вастар-лорду этой долины, ни вам, – негромко и жестко проговорил Улькиорра. – Мы не нападем на вас, если вы не будете нападать на нас. Нам нужно поговорить с вашим вастар-лордом. Просто поговорить. Отведи нас к нему. Пленный ящер шипел, отплевывался, извивался, пытаясь вырваться, но не с его силенками было противостоять Кватро. – Ну? Я жду ответа. – Хорош… ш… шо, – дергаясь, как в припадке, прохрипел полузадушенный собственным хвостом ящер. Улькиорра кивнул головой, бесцеремонно оттащил изломанную тушу к рюкзакам, достал оранжевую веревку, так пригодившуюся им на подъеме, и спутал золотоглазому лапы. Подумав, вынул тряпку и заткнул ей пасть пленника. – Гриммджо! Хватит, мы уходим. – Ну, уж нет! Я добью этого… Улькиорра мгновенно оказался за спиной напарника, перехватив его руку. Ящеры, имевшие несчастье атаковать Гриммджо, уже не могли сражаться. Секста избил их так основательно, что двое валялись на траве, правда, подыхать вроде не собирались, а третий еще пытался удержаться на ногах, опираясь на хвост, но никакого вреда причинить не мог. – Сука ты, Шиффер, – уныло констатировал Гриммджо, подбирая рюкзак и плетясь за напарником. Дорогой, не обращая внимания на спутанного по всем четырем лапам проводника, Улькиорра отчитывал Гриммджо: – Ты, кажется, изволил говорить о желаниях? У тебя только один вид желаний – те, которые диктует твое тело без учета разума! Вот зачем тебе было убивать всех адъюкасов, которые попались под руку? Это что, необходимо? Это влияло на успешность миссии? – Да пошел ты со своей миссией, – огрызнулся Гриммджо, зло фыркнув. – И Айзен твой. Глаза б мои его не видели. Он ко мне вечно придирается, он и этот слепой недоумок Тоусен! – Он требует от тебя вполне разумных вещей. Ты никогда не пытался понять других, а, Гриммджо? Или ты слышишь только себя? – У меня есть разум, – защищался Гриммджо, – а ты, Шиффер, дубина. – Сам дубина, мусор, – возмутился Кватро. – Вот говорю же – всех желаний только подраться и потрахаться, больше тебя ни на что не хватает. – Мудак ты, – обиделся Гриммджо, исподлобья уставившись на спокойное лицо Улькиорры, которого как будто и не задевал их спор. – Да если бы мне было все равно, с кем трахаться, я бы давно Ильфорте нагнул. Улькиорра чуть повел плечами, вздохнул и замолчал. Гриммджо немного позлился еще, потом успокоился – идти было как-то неудобно, даже противно. Пока он злился, это не ощущалось, а теперь будто навалилось на плечи. Долина была небольшая, почти абсолютно плоская и вся заросла травой – огромная нежно-зеленая веселенькая котловина. Вдалеке мелькали стайки быстрых коричневатых существ – золотоглазых, метавшихся вокруг в поисках добычи. Гриммджо было бы любопытно узнать, чем они питаются. Других Пустых он не видел и не чувствовал. Неужели они забивают сородичей? Это многое бы объясняло. В такой маленькой и отъединенной от остального Уэко-Мундо долине у них не было другого выбора. Ближе к центру долины почва начинала горбиться, идти огромными складками, потом холмы щерились скалами, и из центра, скрытого огромными острыми камнями, как раз и шла та самая сила, к которой так стремились два арранкара. Две трети пути было быстро пройдено, миссия показалась Гриммджо легкой и не требующей особого напряжения мозгов – он уже считал ее практически выполненной. Вот только дойти до этих скал, а уж там Улькиорра возьмет переговоры на себя, о, Шиффер и дохлого шинигами бы уговорил – он, когда в ударе, ох как красноречив… – На черта нам этот урод? – кивнул в сторону пленного адъюкаса Гриммджо. – А, Улькиорра? Мы что, сами не дойдем? – Куда, к скалам? К скалам – дойдем. Но ты рейяцу чувствуешь? – Ну… вастар-лорда этого – чувствую. – И я чувствую. А еще там есть что-то очень нехорошее. На незнакомцев этот тип нападет не раздумывая, а наш приятель, пожалуй, объяснит ему, куда и зачем мы идем. Гриммджо фыркнул – совсем по-кошачьи. – Все-все, убедил. Ты у нас великий стратег, а я хреновый тактик. Мы идеальная пара, нэ? Улькиорра посмотрел на него прямо. – Согласен. Поэтому я и настоял, чтобы со мной отправили тебя. Золотоглазые наверняка умели как-то обмениваться информацией, подобно Ааронильо; во всяком случае, их стаи обходили арранкаров стороной. Но чем ближе они подходили к скалам, тем сильнее беспокоился пленный адъюкас. – Ты чего это, а? – зыкнул на него Гриммджо. – Небось, боишься, что за проигрыш по головке не погладят? Ничего, мы к твоему вастар-лорду с таким предложением, что он тебя наградит по-крупному! – По-моему, он его съест, – равнодушно предположил Улькиорра. – Шшш… вастар-лорд услышш-шит, услышит вастар-лорд, услышит, отдаст, отдаст… меня отдаст, а потом и вас, ш-ш-ш, не нужны ему предложения ваш-ши, не нужны… – адъюкас начал болезненно тереть пальцы, озираясь кругом. – Кому отдаст? – Гриммджо начинал терять терпение. – Ш-шару… черному шару, шару отдассст, отдассст… Скалы внезапно оказались прямо перед ними. Адъюкас подвел их к небольшому проходу. – С-сюда, с-сюда… протиссснетесь, маленькие, протисснетессссь…я поведу, поведу вас, поведу, – вдруг зачастил он, скосив глаз. Гриммджо насторожился. – Мы сами, – перебил он. – Пусть идет, – возразил Улькиорра. – Ты вперед, вперед ты, главный, вперед, – наклонился в его сторону адъюкас. Гриммджо почувствовал себя не очень удобно. Теперь вместо белой прямой спины напарника он видел кожистую тушу пленного, а тот ему категорически не нравился. Но зато он получил возможность обдумать слова Улькиорры. Он, значит, просил, чтобы Гриммджо отправили с ним? Значит, он думал о нем? – Эй, Шиффер! Ты что же, думал про меня, да? – Думал, – абсолютно без выражения ответил Улькиорра. – Слышишь… – Гриммджо отпихнул адъюкаса в сторону и оказался рядом с Кватро. – Думай обо мне! Понял? Думай. И если ты начнешь думать о ком-то еще, я тебе отвечаю, я его урою! Понял? Вот этими самыми руками. Сам. Потому что ты должен думать только обо мне. Улькиорра приподнял брови. Гриммджо выдал эту тираду в один выдох – и тут же понял, что сказал, и представил себе, что сейчас выскажет ему Улькиорра, от «еще тебя не спросил, о чем мне думать» и до «кто ты такой?». Но Улькиорра только повел плечами. – Перестань, Гриммджо, не время. Потом. Смотри – вот это и есть Черный Шар? Почему он так решил – кто знает. Они оказались в ущелье с очень крутыми, с отрицательным уклоном, стенами. Вверху они размыкались, и пробивалась полосочка тусклого света, а в противоположном конце ущелья высился обыкновенный камень. Никакой не шар, и не черный, ничего в нем на первый взгляд не было особенного, но именно от него исходила та самая темная рейяцу, которая так настораживала Улькиорру. – Ты чего, сбрендил? Это, по-твоему, шар? – хмыкнул Гриммджо. – Да если это шар, я тебе прямо здесь отсосу! – Не возражаю, – хладнокровно ответил Улькиорра. – Только и это придется делать потом. Они отвлеклись. Адъюкас вырвался, выскочил из размотавшихся веревок и шмыгнул, именно шмыгнул с непостижимым для такой массивной туши проворством в боковой переход, которого арранкары сперва и не заметили. Ударом хвоста он ухитрился сбить с ног Улькиорру, который отлетел к противоположной стене. Да только переход, показавшийся ему спасительным, был слишком близко от заветного камня. Иллюзия, или воздух возле камня действительно задрожал, на глазах сгущаясь? Нет, не иллюзия. Нечто, чему не было ни названия, ни объяснения, метнулось вслед убегающему адъюкасу и обвило его. Огромное тело задрожало, забило хвостом, из пасти вырвался отчаянный рев, но вырваться адъюкас уже не мог. Его будто обвила гигантская невидимая змея. Туша несчастного, теряя очертания, затрепыхалась, ее скрутило в жгут, свернуло, выгнуло, из-под лопающейся кожи хлынула темная кровь, растекаясь липкой кляксой, и вскоре все было кончено. Сущность без названия увлекла бьющегося в агонии адъюкаса куда-то за проклятый камень, он еще ревел, но рев его становился все слабее и скоро прекратился. И тут Гриммджо разглядел множество темных коробящихся клякс вокруг камня. Вастар-лорд, понял он. Вастар-лорд этой долины, который выращивает здесь золотоглазых адъюкасов, пожирает их, а когда у него есть желания помимо пищи, – приносит их в жертву Черному Шару, и тот выполняет… интересно, что он просит у волшебного камня, этот вастар-лорд? Что камень дает ему такого, чего не могла бы дать Эспада? Улькиорра дернул его – бежим, пока Страж камня насыщается. Он наверняка насыщается быстро и через несколько минут снова будет готов к охоте. А бежать было некуда, кроме того коридорчика, в который так и не успел юркнуть невезучий адъюкас. Как же теперь возвращаться, думал Гриммджо, этот Страж – та еще морока на наши головы. Увидеть его невозможно, он прозрачный. Рейяцу почувствовать – тоже не вдруг-то, рейяцу Черного Шара заглушает все. Может быть, он отражает звук? И Улькиорра со своей способностью улавливать эхо его как-нибудь высвистит? На этой мысли Гриммджо остановился и выбросил Стража из головы. Их шаги необыкновенно гулко отдавались в пустых каменных коридорах. Отвесные, почти гладкие стены сомкнулись над головами. В какой-то момент Гриммджо почувствовал, что они уходят из этого мира… но куда? Чувство было мерзким, сосущим, под черепной коробкой словно проснулся и принялся втягивать мозги огромный червяк. Ноги подкосились, ощущение падения накрыло и протащило, под ложечкой засосало. Но, похоже, это было просто ложное впечатление – из тех, что дарит слишком высокая рейяцу неудачникам, имевшим несчастье оказаться чересчур близко. Гриммджо упал на колени, не удержавшись, и все же расплылся в улыбке – он почувствовал, как его поддерживает под мышки Улькиорра. Над головой по-прежнему виднелось темно-серое тусклое небо. Вокруг были по-прежнему отвесные серые стены, и под ногами – твердый камень, чуть прикрытый бледным кварцевым песком. Только вместо узкого коридора они очутились в полукруглом зале. Вокруг копошились существа, совсем не похожие на золотоглазых адъюкасов долины. Правда, они тоже были золотоглазыми – морды, увенчанные страшными, ощетинившимися множеством рогов, масками Пустых, с торчащими из пастей длинными саблевидными клыками, то и дело поворачивались к арранкарам, и глаза их, маленькие, с массивными надбровными дугами, отсвечивали мертвой металлической желтизной. Только были эти существа немного меньше, передвигались на всех четырех – крупные неуклюжие туловища на толстых столбообразных ногах с копытами, и цвет кожи был скорее сероватым. По спинам шли острые шипы и гребни. Гриммджо невольно пододвинулся ближе к Улькиорре. Мы не драться пришли, не драться, уговаривал Пантера сам себя. Но руки так и чесались схватить парочку уродливых толстых созданий и приложить щетинистыми рогатыми масками друг о друга… Улькиорра, конечно, чувствовал боевой зуд товарища. – Вастар-лорд, – позвал он. Из противоположного конца зала донеслось какое-то шевеление. Арранкары шагнули вперед. – Приветствую тебя, вастар-лорд, – продолжал на ходу Улькиорра. – Мы арранкары. Мы здесь по заданию Повелителя Уэко Мундо, Айзена-сама. Я уполномочен пригласить тебя к нам. Присоединяйся. Ты тоже станешь арранкаром. Ты получишь огромную силу и власть, и… – Кто? Зачем? – невнятно выговорил низкий, рокочущий голос. Гриммджо непроизвольно напрягся. «Все-таки будем драться», – мелькнуло в голове. – Мы арранкары, – терпеливо повторил Шиффер. Такой голос у него появлялся, когда он пытался что-то втолковать Гриммджо, но сейчас его собеседник был могущественным вастар-лордом. – Я – Улькиорра Шиффер, Кватро Эспада, а мой товарищ – Гриммджо Джаггерджак, Секста Эспада. Мы входим в Десять Мечей, сильнейших в Уэко Мундо… – Вы пища. Пища. Сладкая пища. Со специями. – Ну ты посмотри на этого кулинара, блин, – зашипел разъяренным котом Гриммджо. – Нет. Мы хотим, чтобы ты стал одним из нас, – гнул свое Улькиорра. – Зачем? – Сила. Власть. Могущество. – Улькиорра помолчал и добавил: – Развлечения. – Еще немного помолчав, внес уточнение: – Смысл жизни. Общество себе подобных. – Подобных мне нет. – Каждый из нас может сказать это. Но мы вместе, и вместе мы сила. – Я силен сам по себе. – Но разве ты не хочешь еще большей силы? Послышался странный, очень низкий, зловещий, раскатистый звук. И только через несколько секунд Гриммджо сообразил, что вастар-лорд смеялся. – Покажись! – заорал Пантера, напрочь забыв о предостережениях Улькиорры. Шевеление усилилось, и, наконец, из темного угла выползло существо, которое Улькиорра так уговаривал присоединиться к Эспаде. Четыре красноватых глаза, маленьких и тусклых, подслеповато косились в разные стороны – похоже, вастар-лорд даже не видел незваных гостей. Приземистое, округлое, приплюснутое тело, множество толстых мохнатых лап, крупная коричнево-желтая щетина, причем каждая щетинка словно жила своей жизнью – во всяком случае, шевелились они совсем не согласованно. Маска Пустого образовывала длинные жвала, неприятно сходившиеся и расходившиеся – словно вастар-лорд что-то или кого-то жевал. И точно, при виде зазевавшегося адъюкаса это огромное, несуразное, с виду такое медлительное существо внезапно сделало стремительный выпад – в долю секунды адъюкас забился в сомкнувшихся жвалах, его маска Пустого отвалилась и упала, загремев, еще через секунду на пол посыпались и острые шипы и пластины, покрывавшие панцирь адъюкаса. – Я сожру вас и получу большую силу, – проинформировал вастар-лорд, разделавшись с перекуской. – Ну, а общество? – Не общество. Пища. Койота Старрка на тебя нет, зараза, подумал Гриммджо. Или Баррагана. – А смысл существования? – Какой смысл? Смысл – питаться и получать силу. Силу, чтобы убивать. Убивать, чтобы питаться, питаться, чтобы снова получать силу и снова убивать. Да, вот так мы и жили, подумал Гриммджо, убивали, ели, получали силу – замкнутый круг. Но у меня была цель: стать вастар-лордом. И я достиг того, чего не достигло это угробище со жвалами, я вырвался из замкнутого круга, теперь я арранкар. А он? – Тебе не нужно будет охотиться, чтобы получить силу. Хогиоку даст тебе столько силы, сколько ты пожелаешь, – настаивал Улькиорра. – Я хочу убивать! Плевать на силу, я хочу убивать, – исполинский паук подобрался. Сейчас прыгнет, понял Гриммджо и схватился за рукоять занпакто. – Релиз, – повелительно бросил Улькиорра. – Врассыпную. Гриммджо отлетел в сторону, в прыжке крикнув «Разорви в клочья, Пантера!», и приземлился уже на все четыре лапы. Сильные ноги в черных «носочках» проскрежетали выпущенными когтями по камням – и вовремя: от первого выплюнутого вастар-лордом Серо он увернулся, а до встречи со вторым буквально полметра не доехал. – Адъюкасы, – так же сухо бросил Улькиорра. – Этот мой. Опять командует, паршивец, ухмыльнулся Гриммджо и поднялся на здание лапы, крича от восторга. Адъюкасы ринулись к нему. Надо же, мелькнуло в голове, на вид такие махины, а двигаются легче легкого. Они еще и прыгают! Как они прыгают! Взмывают на высоту корпуса и норовят всадить в тебя шипы своих масок! Но Гриммджо был не только силен, но и увертлив. Тем, до кого не доставали его сильные лапы с когтями, пришлось познакомиться со стремительной балой Шестого, а те, кто выдержал балу, опадали клочьями опаленной шкуры после Серо. Много, отрешенно думал Гриммджо, с ожесточением орудуя когтями. Слишком много. Может быть, Десгаррон? Еще чего – против таких слабаков! На периферии зрения Улькиорра сражался с вастар-лордом. Огромные лапы Холлоу-паука вдруг удлинились и выбросили целый залп острых, как ножи, щетинок. Но пробить иерро арранкара было не так-то просто. Да и попасть в Улькиорру оказалось нелегкой задачей. Все-таки у него есть крылья, ликовал Гриммджо, я был прав. Огромные перепончатые белоснежные крылья, и длинные тонкие уши. И странное, исчерна-зеленое Серо, полетевшее навстречу очередному залпу щетинок. – Сожру! Сожру-у! Напьюсь крови! – бесновался хозяин пещеры. Серо вастар-лорда пролетало в опасной близости от Улькиорры. Впрочем, и сам Улькиорра не оставался в долгу. Но паук был настроен убивать, а Улькиорра все еще надеялся, что вастар-лорд согласится присоединиться к Эспаде. По крайней мере, он, Улькиорра, должен был сделать все возможное и невозможное, чтобы его уговорить. Однако сам паук уговариваться не собирался. Несколько раз он подпрыгивал в воздух, пытаясь достать верткого и быстрого Улькиорру. И всякий раз промахивался. В конце концов, паук сменил тактику: просто надавил рейяцу. Гриммджо бессильно упал на хрустящие осколки масок адъюкасов, только что поверженных им самим. Он задыхался, каждый вздох раздирал ему грудь, кожу будто обдирали лентами. Огромный кот задергался, забил хвостом – и тут паук навис над ним. Жвала раздвинулись… – Ланса дель Релампаго, – отрешенно выговорил Улькиорра. И тогда Гриммджо понял, что такое рейяцу Улькиорры Шиффера. Его будто несло по гигантскому тоннелю. Да что там тоннель, – через такую рейяцу даже вдоха не сделаешь, это как будто проходить сквозь стены! Реальность плавилась и закипала от столкновения энергий. Несколько адъюкасов, оказавшихся не в том месте и не в то время, просто рассыпались на духовные частицы от давления такой силы. Паук опрокинулся от удара. Он тяжело и хрипло дышал – Гриммджо уж понадеялся, что вастар-лорд сдастся. Но какое там, упрямец завозился и медленно перевернулся обратно. Вот дурак, подумал Гриммджо, убил бы его, пока он валяется. Но советовать Улькиорре такие вещи – себе дороже. Вбил себе в голову, что надо сражаться честно… Холлоу-паук приподнялся на задние ноги, передние же поднял вверх, снова щелкнул жвалами. И тут на Гриммджо навалилась целая свора четвероногих тварей, давя и подминая под себя. – С-сволочи! – прорычал Пантера. – Десгаррон! Вынудили-таки, уроды… Гигантские голубые когти распороли и воздух, и скалы, и золотоглазых, попавших под Десгаррон, заливая кровью и засыпая крошащимся щебнем пол. Внезапно все заволоклось клубящейся чернотой. Гриммджо сообразил, что это была еще одна милая способность их противника – выпускать в воздух что-то вроде черного дыма, напрочь отбивающего обоняние (это он почувствовал сразу!) и мешающего ориентироваться. Впрочем, Секста быстро понял, что золотоглазым этот дым тоже мешает. Наобум, вслепую, он размахивал лапами, и, как только натыкался на что-то более-менее мягкое и живое, рвал его когтями, наслаждаясь ощущением распадающейся плоти. Его самого тыкали рогами, несколько раз пробили-таки иерро, особенно сильно ранили в бедро, по ноге текла кровь, но это нравилось Гриммджо – от боли он чувствовал себя живым. Клубящуюся смрадную тьму пропорола вспышка Серо. И крик Улькиорры. «Неужели попал? Ну да, ему-то свой собственный дым не мешает…» И новая вспышка. И тот отвратительный, утробный хохот, которым вастар-лорд уже встречал победу… То, что накрыло зал, нельзя было даже назвать звуком. Нестерпимо высокий, пронзительный, этот писк скорее напоминал тончайшее лезвие или струну, одним взмахом разрывающую все на своем пути. Улькиорра ощупывал своим криком пространство, ища противника, а заодно и дезориентировал почти всех золотоглазых – испуганные необычным звуком, они бестолково заметались по залу. Черный дым оседал, и в его истлевающих клочьях Гриммджо увидел вастар-лорда. Паук приседал на задние лапы, и четыре его глаза сверкали, как угли. С оскаленных, сочащихся жвал слетело алое пламя. Это было обычное Серо, но такой силы, о которой Гриммджо и не подозревал. Попади Улькиорра под это Серо – и лежать бы ему кучкой изорванной плоти с переломанными крыльями среди разбитых камней и истлевающих на глазах тушек адъюкасов… Не попал. – Серо Оскуро! Темное Серо Улькиорры столкнулось в полете с алым Серо вастар-лорда. – Серо Оскуро! Еще один шар черного пламени – и жвала захлебнулись новой атакой. – Серо Оскуро! Гранд рей Серо! Смотреть на это было жутко. Улькиорра бил Серо противника, спокойно, расчетливо, точно выбирая уязвимые места – и все с той же недовольной миной, будто выполнял нелюбимую и очень неприятную, но необходимую работу. Вастар-лорд сперва пытался огрызаться, потом, когда очередное Серо оторвало ему несколько лап, задергался и попытался скрыться, но новое Серо преградило ему путь. Липкая сероватая кровь сочилась из его ран. Еще один выстрел Серо – еще две оторванные лапы, и безобразное, словно раздутое, тело, не в силах держаться на оставшихся конечностях, грузно шмякнулось с тошнотворным сырым шлепком на каменное окровавленное крошево. – Связующий путь: Сай! Золотые лепестки окружили вастар-лорда, не давая ему пошевелиться. Гриммджо, пытаясь отдышаться после Десгаррона и трудного сражения, ошеломленно смотрел на Улькиорру. – Шиффер… блин! Ты где этого набрался? Тебя что, Айзен учил? – Я, Гриммджо, много чего умею, – уклончиво ответил Улькиорра, выходя из релиза. – Зря, – заявил Гриммджо, усаживаясь у стены. Боевое бешенство проходило, как всегда, оставляя после себя приятную истому. – Ты такой красивый в ресуррексьоне. Улькиорра сел рядом с ним, откинув голову назад. – Сигаретку бы, – протянул мечтательно. Это был какой-то не такой, не обычный Улькиорра. На секунду из-под обломков его маски точно проступили черты другой личности, другого существа. Но это длилось всего секунду. – Иди ты, – беззлобно ругнулся Гриммджо и тронул руку Шиффера. Опомнившись, Улькиорра снова сжал губы в тонкую ниточку, поднялся. Заметив, что Гриммджо неуклюже возится рядом, протянул ему руку. Озлившись, Пантера демонстративно проигнорировал предложенную помощь. «Помощничек нашелся. Неллиэль №2. Интересно, она хоть жива еще после похода с Октавой? Тот не прочь полакомиться козлятиной… то есть сернятиной». – Возьмем паука и пойдем. Давай подумаем, как его удобнее донести. – Думаешь, он не сдохнет по дороге? А если и не сдохнет, так на фига Айзену такой пришибленный паучара, – запротестовал Гриммджо. – Не сдохнет. У вастар-лордов огромные запасы стойкости. А Хогиоку излечит его раны. Как выяснилось, Улькиорра напрасно рассчитывал на техники, позаимствованные у шинигами. Вастар-лорд последним рывком выпутался из сковывающего кидо и, прихватив обломанными жвалами одного из полуживых обгоревших золотоглазых, заковылял по коридору. – Эй, уйдет же, – спохватился Гриммджо, – пошли за ним. – Пошли. Заодно и проблем с его транспортировкой будет меньше, – констатировал Шиффер. Передвигаться на четыре лапах вместо восьми или десяти Холлоу-пауку было очень нелегко, он корчился, ковылял боком, но упорно тащился вперед, то ли не замечая преследователей, то ли на что-то рассчитывая. Вторую возможность не следовало сбрасывать со счетов, и Гриммджо очень не нравилось происходящее. Улькиорра шел, держа в руке обнаженный занпакто, хотя на его лице держалось обычное безмятежно-унылое выражение. Уже знакомое ощущение провала в другой мир накатило с невероятной силой. Утомленным боем арранкарам показалось, что они попросту умирают. Но нет, они выпали в коридор, рядом с вастар-лордом, и Гриммджо порадовался, что не на него. Король Уэко-Мундо вроде бы привык ко всему. Но Холлоу-паук с его коричнево-желтоватыми лапами и слюнявыми жвалами вызывал у него дрожь омерзения. Паук опомнился первым. Подхватил своего подданного и торопливо, боком-бочком, заковылял вперед. Надо же, подумалось Гриммджо, умничал тут, что хочет только убивать, а этого спасает… Спасает. Исковерканная туша адъюкаса полетела прямо под Черный камень, а Холлоу-паук, не замедляя шага, деловито поспешил дальше. – Бегом, – шепнул Улькиорра. – Сам знаю, – ответил Гриммджо. Пока Страж Камня будет жрать этого адъюкаса – шанс есть не только у паука, но и у арранкаров. Все-таки они на секунду замешкались – дала себя знать усталость, и это их спасло. Воздух возле Камня сгустился, задрожал, стеклянисто переливаясь, и двинулся вперед. Мимо туши золотоглазого. Умирающее существо, в котором уже почти не ощущалось рейяцу, его не заинтересовало. А вот вастар-лорд, несмотря на ранения, сохранил рейяцу в предостаточном количестве… Оглушительный рев и скрежет потряс ущелье. Паук бился, дергался, швырял Серо вслепую. Из открывшихся ран, полученных в схватке с Улькиоррой, хлестала липкая серая кровь. Жвала грызли воздух, но смыкались, не встречая сопротивления, приплюснутое тело сминалось и уродливо изгибалось, щетины с лап ссыпались, шелестя, на пол. Один из глаз вылез из орбиты, а потом и выкатился, упав на камни. Гриммджо не мог оторвать глаз от этого зрелища, понимая, что никогда не сумеет его забыть. – Вот хрень-то, а! – прошептал он, сжимая руку Улькиорры. – Теперь ты можешь загадать желание, Гриммджо, – саркастически произнес тот. – Жертва принесена. Загадывать желание, когда Улькиорра говорит таким тоном… Н-да, не этого Гриммджо хотел. Пожалуй, впервые Короля посетила мысль, что в жизни иногда нужно брать то, что дают, а не то, что тебе хочется отнять силой. Но что же загадать? Силу? Силы у него хватает. Власть? Да куда уж больше, – преданная фракция, шестое место в Эспаде. Улькиорру? – не тот это арранкар, чтобы владеть им против его воли. Найдет, как извернуться и укусить, да так, что больше не встанешь. Улькиорра… Понять бы, отчего хочется смотреть на него, не отводя глаз, и защищать его – как будто он в этом нуждается, и согревать его худенькие плечи – при том, что он ни разу не сказал, что мерзнет. И трогать его, не трахать, а именно трогать, бережно и мягко, как никогда и ни к кому не приходилось прикасаться. И просто идти за ним, держа в руке ту оранжевую веревку. И не позволить никому, никогда занять в мыслях Улькиорры то место, которое по праву его, Гриммджо… Хочу. Понять. Это. И пришедшее понимание оглушило Гриммджо. – Но… херня все это! Не может быть! Этого не существует! – Балда ты, Гриммджо, – отозвался голос Улькиорры. – Зачем просить то, что и так есть? Или то, что ты можешь взять сам? Просить и нужно то, чего нет. Я вижу все. Если мои глаза здесь, в Уэко Мундо, чего-то не видели, значит, этого здесь и нет. Но раз о нем говорят, значит, оно есть. Где-то. Неизвестно, где. Вот и надо его… просить. Чтобы было. – Придурок, – ответил Гриммджо, мельком подумав, что надо бы сказать что-то другое. Только слов, подходящих для его нынешнего состояния, он не знал, поэтому просто сжал руку Улькиорры в своей. К концу дня они уже были возле стен Заповедной долины. Золотоглазые адъюкасы их уже не беспокоили – держались подальше, видимо, осведомленные о том, что случилось с их сородичами. Гриммджо затеял купание в озерке, со смехом брызгался на невозмутимого Улькиорру, нырял – впервые в жизни, наслаждаясь водой, которой не было нигде в Уэко Мундо в таких количествах, потом растянулся на свежей зеленой траве, блаженно прикрыв заголубевшие глаза. – А вот теперь мне придется нести тебя, Гриммджо, – сообщил Улькиорра, выбравшись из озерка и растираясь запасной рубашкой вместо полотенца. – Потому что со снаряжением ты обращаться не умеешь. Вниз еще спустился, а вверх не залезешь. Кожа у него слегка зарозовела от растирания, умытое лицо посвежело, он даже как-то повеселел, хотя причин для особой радости у них не было. Задание провалили, вастар-лорда упустили, сами едва не погибли… разве что поймать того крылатого адъюкаса? Хоть какой-то арранкар из него же выйдет. – Подожди, – остановил его Гриммджо, – помнишь, я тебе обещал? А ты сказал еще, потом? – Что обещал? – непонимающе поднял глаза Улькиорра. – Ты забыл, что ли? – Гриммджо обиженно надул губы. А ведь и забыл, подумалось ему. Небось, думал, что это я так, ради красного словца. Зря думал! Меньше бы думал – оно иногда вредно. Улькиорру заботили насущные проблемы, с переживаниями Гриммджо мало связанные, поэтому, когда сильные руки поймали его за плечи, развернули, прижали к груди, и неумелые горячие губы прикоснулись к его лицу, царапая осколком маски, Кватро слегка опешил. А Гриммджо уже облизывал его шею, обводя языком дыру Пустого, гладил плечи и грудь, потом обнял за талию, опускаясь на колени и шепча что-то ласковое, бессвязное… Тонкие белые пальцы зарылись в синюю шевелюру, перебирая и раскладывая непослушные вихры. Опьяненный, Улькиорра остановил Гриммджо, шепнув «дай теперь я», руки и губы его отправились в то же путешествие, только по изнывающему от незнакомого жара телу Пантеры. Наконец, Гриммджо неожиданно обнаружил себя стоящим на четвереньках, спину его гладили теплые, сухие руки Улькиорры, он перехватил одну из этих рук и принялся вылизывать пальцы. – У тебя язык шершавый, как у кота, – шепнул Улькиорра ему на ухо. Улыбается, понял Гриммджо. Он улыбается. Вот бы посмотреть! И он извернулся, хрустнув шейными позвонками, и все-таки поймал тень этой улыбки – едва заметной, краешками губ, но всё же это была улыбка, и предназначалась она одному Гриммджо. А потом Улькиорра медленно и бережно подготовил Гриммджо и взял его – так легко и нежно, так упоительно, как будто его создавали для наслаждения, а не для боя… …Влезая в хакама, Гриммджо поинтересовался: – Слышишь, Улькиорра, а чего ты попросил у Черного Шара? – А кто тебе сказал, что я что-то просил? Гриммджо хотелось спросить другое. Например, понравилось ли Улькиорре с ним. Он уже раза три открывал рот, чтобы задать этот вопрос, но всякий раз почему-то спрашивал черт-те о чем. – Да знаю я тебя. Ты как сказал, что надо просить то, чего нет на свете, я так и понял – вот оно, твое желание. Он тебе дал что-нибудь? – Может, и дал, – подумав, ответил Улькиорра. – А тебе? – Мне – да. – А тебе что? – Я… только, ты, это… прикалываться не вздумай… я любви у него просил. Вот. Будешь ржать, я… – Не буду, – просто сказал Улькиорра. Он застегнул фрак, приподнял горловину плаща, чтобы прикрыть лицо от горного ветра, забросил на плечо рюкзак. В размеренности его скупых, словно расписанных по секундам движений была своя особая красота, и Гриммджо готов был смотреть на него часами. – Так чего ты просил-то? – Счастья. – Обалдел? – изумился Гриммджо. – Этого же точно нет на свете! И чего тебе, скажи, не хватало? Силищи немерено, Айзен с тобой носится, что дурень с писаной торбой, ну, и я тоже… – А я не для себя. Не только для себя. Я для всех. – А всем оно зачем? – Чудак ты, Гриммджо, если счастье будет у одного меня – откуда я узнаю, что это счастье? Мне нужно, чтобы была возможность сравнить. – Ну, а если все об этом не узнают? – Кто-то да узнает, – терпеливо, словно говоря с несмышленышем-котенком, возразил Улькиорра. – А если они тебе за это спасибо не скажут? И платить не будут? – Да зачем мне их спасибо? Я понять хочу. – И об этом ты просил Черный Шар? – переспросил Гриммджо, недоверчиво глядя на Улькиорру. – Ты просил счастья, чтобы понять? Счастья для всех? Даром? – Именно, – подтвердил Кватро. – Готовься, я понесу тебя через перевал. Держись крепко и не смотри вниз. Encadenar, Murcielago! – Широкие крылья, поймав восходящий поток ветра, раскинулись над арранкарами, ноги Гриммджо уже болтались в воздухе, где-то в умопомрачительной дали под ними проплывали острые каменные пики, а Улькиорра добавил, точно вспомнив что-то: – Этого-то я и хотел, чтоб понять, – счастья для всех и даром.