Звенья

Юкио хмурится, стискивает зубы и вздрагивает, когда на запястьях щелкают браслеты наручников. Холодный металл жжет кожу, кровь быстрее бежит по венам, становится жарко-жарко. Юкио облизывает губы, на пробу разводит руки, тянет цепочку, и наручники впиваются в запястья. Сердце стучит чаще, кажется, даже щеки краснеют и горят, словно обожженные — проклятый румянец растекается по лицу. Он смотрит на свои колени, не поднимает взгляда, зато отлично слышит, как Кисе возвращается. Тот заползает на постель — матрас чуть-чуть прогибается под его тяжестью, похрустывает свежая простынь. Кисе прижимается щекой к спине, проводит кончиком носа под лопаткой. Юкио старается утишить дыхание, сглатывает. По коже как будто проходятся наждаком, язык липнет к нёбу, по спине течет пот, или Юкио это кажется. Ему неуютно и неудобно — матрас поскрипывает чуть слышно, когда он ерзает и шире расставляет ноги. Ключ от наручников лежит на столике у окна, поблескивает алым в лучах заходящего солнца, и Юкио уже хочется отказаться. Наверное, Кисе это чувствует, потому что к губам прижимается полоска липкой ленты. Тот проводит по ней кончиками пальцев, поглаживает. От нее пахнет резиной и чем-то химическим, такой же запах стоит в лаборатории Такеды. Юкио морщится — в носу свербит! — и оборачивается через плечо. Кисе щурит глаза и ободряюще улыбается. У него обветренные искусанные губы, едва заметный, уже пожелтевший синяк на скуле — недавно в темноте налетел на дверь, идиот! — а в глазах словно застыли кусочки металла. И тогда Юкио понимает — отказаться не получится. И еще он думает: «Это же Кисе, ему — можно». Ему Юкио доверяет. Кисе сползает с кровати, опускается на колени между разведенных ног Юкио, постукивает пальцами по его груди. Они холодные, прикосновения похожи капли ливня, рассыпаются брызгами-мурашками, проникают дробью под кожу, стекают струйками к паху. Низ живота тянет приятным возбуждением, и Юкио шумно дышит. Кисе прижимается сухими шершавыми губами к его коже, трогает кончиком языка сосок. Все, что Юкио может сделать, — приобнять, обхватить руками за шею, крепко стиснуть. Он дергает Кисе за светлую прядь и тут же замирает, вытянувшись в струнку, — Кисе гладит его по животу, царапает короткими ногтями. На повлажневшей коже остаются розоватые следы-царапины, Кисе обводит по кругу пупок и скользит пальцами ниже. Он намеренно не трогает член, давит кончиками пальцев вокруг, потирает бедренную косточку. Юкио крепко стискивает кулаки, и наручники звякают цепочкой. Внутри, кажется, что-то вспыхивает и опадает пеплом. Возбуждение перекручивает мышцы и опаляет кожу. Юкио ненавидит, когда Кисе пытается лишить его свободы. Юкио умирает от желания, стоит Кисе отобрать ее. Кисе усаживается на пол, прижимается губами к его колену. Он покусывает и лижет, забирается пальцами под ткань гетр, стягивает их по одной к щиколоткам, отбрасывает в сторону. Он гладит внутреннюю сторону бедер, крепко стискивает пальцами, и Юкио не выдерживает — дергает ногой, пытаясь сбросить ладонь Кисе. Тот усмехается, тихо фыркает и стаскивает с Юкио трусы. — М-м-м, — мычит он. — Как мне это нравится, — негромко смеется Кисе и щекочет его под коленом. Он покусывает и поглаживает, скользит невесомо, едва касаясь, и от этого Юкио до боли хочется освободиться. Но еще сильнее он хочет, чтобы Кисе продолжал. Алая полоска солнечного света стекает со стола и пропадает, комната наполняется сизыми сумерками. Кисе трется щекой о бедро Юкио, осторожно тянет за запястье, разжимает стиснутые в кулаки пальцы. Медленно и неторопливо, один за другим прихватывает губами каждый, обводит языком подушечку, втягивает в рот до основания и прикусывает. Кисе поглаживает между пальцами, вылизывает его руки так, словно это самое вкусное, что он пробовал. Когда он задевает кончиком языка ладонь, Юкио закрывает глаза. Вверх по руке, будто цепляясь острыми коготками, ползут мурашки, добираются до предплечья, стекают на грудь. Щемит сердце, перехватывает дыхание, Юкио не понимает отчего. С закрытыми глазами хуже и лучше одновременно — все ощущения становятся острее, жарче. По телу расходится истома, обволакивает, словно пленка. У Юкио от возбуждения на ногах поджимаются пальцы, бедра сводит судорогой, даже дыхание перехватывает. Кисе стояком прижимается к ноге Юкио, трется едва заметно, но он-то чувствует влажный след смазки. Возбуждение Кисе вливается в него, будто ему своего мало, и Юкио мелко дрожит. Он жмурится так сильно, что перед глазами появляются оранжевые и красные мушки, расчерчивают его темноту яркими полосами. Кисе стонет чуть слышно, нажимает пальцами на бедра, заставляя шире расставить ноги. Его пальцы больше не холодные, наоборот. Юкио открывает глаза, часто моргает. Кисе низко опускает голову, закусывает губу так, что стоит ему только отпустить, она наливается краснотой. Головка члена Юкио подрагивает, на щели набухает капелькой смазки. Она течет вниз по уздечке и стволу, оставляет за собой тонкий след, застывает у мошонки. Кисе смотрит пристально, и от его взгляда Юкио хочется сжаться в комок, исчезнуть. Каждое прикосновение Кисе похоже на удар, каждый его взгляд заставляет Юкио дышать чаще и громче. И тот наслаждается этим, Юкио видит. Кисе подцепляет смазку пальцем, снова поднимает на Юкио взгляд и кладет палец в рот. Лижет, обсасывает, обхватывает губами и шумно дышит. Его палец блестит от слюны, губы становятся еще ярче, и Юкио жалеет, что его рот заклеен полоской липкой ленты: он бы и сам не прочь поцеловать Кисе. Кровь в венах кипит, исходит паром, оседает мелкими крупинками. Они царапают и колют изнутри, и Юкио кажется, что он вот-вот сам загорится, вспыхнет, словно сухой лист бумаги. Когда Кисе наклоняется к его паху и берет в рот, Юкио стонет. Выходит сдавленно и невнятно, но тот все равно слышит, втягивает его член глубже. Он делает все то, что творил с руками: лижет, посасывает и сжимает губами, только Юкио кажется, что вот так — слишком. Кисе не жалеет его, Кисе наверняка хочет, чтобы Юкио сорвался в пропасть. В комнате словно запалили костер, Юкио, мокрый как мышь, кладет ладони на волосы Кисе и стискивает их пальцами. Они у Кисе гладкие, блестящие, и как раз той длины, когда можно ухватиться покрепче. От них пахнет хвоей и свежестью, словно Кисе только что вышел из душа. Юкио вскидывает бедра, тянет того за волосы на себя, заставляет взять до основания. Горло Кисе сжимается, но он терпит, двигается. То почти выпускает изо рта, посасывает головку, обводит языком, щекочет кончиком щель — Юкио рвано дышит, — то берет глубоко, пропускает до горла, и кажется, если сейчас положить ладонь под челюсть, то можно будет почувствовать движение внутри. Юкио тянется, трогает пальцами кадык Кисе, нащупывает бьющийся пульс. Если бы Юкио верил выражению про звезды перед глазами, то вот сейчас для него самое время. Дыхание перехватывает, воздух обжигает, а сам Кисе похож на сгусток рыжего пламени. Возбуждение, исходящее от него, растекается по коже, жжет и пощипывает. Кисе выпускает член изо рта, скользит губами по мошонке, прихватывает кожу зубами и перекатывает яички языком. Когда он широко лижет от основания до головки, Юкио не выдерживает: сдирает полосу липкой ленты, тянет Кисе за волосы на себя. Тот забирается на колени, упирается своим членом в живот Юкио, жмется теснее. От губ Кисе пахнет смазкой, по лицу размазана слюна, а взгляд расфокусированный, поплывший. Юкио крепко держит его за шею, обнимает — проклятые наручники он так и не снял! — и целует. Мягко, осторожно, совсем не грубо. Он проводит кончиком языка по зубам, и Кисе послушно приоткрывает рот. То ли наигрался, то ли сам слишком увлекся. Это не имеет значения, самое главное, то Кисе рядом, позволяет целовать себя, и пахнет от него одуряюще. Юкио вот сходит с ума. Ему хочется быть нежным и ласковым, не торопиться и не срываться, быть как Кисе. Он ласкает затылок, перебирает волосы, и цепочка наручников мелодично позвякивает. Юкио не замечает, когда все меняется. Вот Кисе еще подставляет шею поцелуям, гортанно стонет и запрокидывает голову, а спустя миг — отталкивает Юкио, и он заваливается на спину, охает — от неожиданности вышибает дух. Комната плывет перед глазами, громко скрипит матрас. Дурманящий запах Кисе становится слабее, его дыхание — тише, и Юкио растеряно шарит взглядом по комнате. Кисе совсем рядом, если перекатиться на бок и вытянуть руки — можно коснуться. Он ищет что-то в шкафу, гремит ящиком, прикрывает дверцу и довольно улыбается. У Юкио внутри все сжимается — в руках Кисе держит тюбик смазки. На Кисе приятно смотреть — крепкие мышцы на груди и животе, стройные ноги, узкие бедра и проклятая улыбка на губах. Юкио она всегда раздражала. От его улыбки внутри становилось жарко, в горле пересыхало и отчаянно хотелось прикоснуться. А еще бесил взгляд — понимающий, хитрый, чуточку слишком опытный. Словно Кисе его насквозь видел. Наверное, Кисе действительно видит его насквозь. Юкио держится, сколько может, как всегда. Он стискивает кулаки, широко разводит руки так, чтобы браслеты наручников впились в кожу. Натертые запястья уже ноют, по виску к уху стекает капелька пота. Кисе гладит пальцами тюбик, облизывает губы и неторопливо сворачивает крышку, кладет на прикроватную тумбочку. Ладони у него узкие, сквозь кожу отчетливо видны проступающие косточки, отполированные ногти блестят даже в густеющих сумерках. Юкио кажется, что еще немного, и он кончит просто так, пялясь на руки Кисе. Тот складывает ладонь лодочкой, выдавливает на нее смазку, откладывает тюбик в сторону. К тягучей смеси запахов, витающих в воздухе, прибавляется аромат ванили, и Юкио тяжело сглатывает, приподнимается на постели. Кисе медленно водит по ладони пальцами, вымазывает их в лубриканте, заводит за спину. Юкио следит за ним во все глаза, даже старается не моргать. Кисе вздрагивает всем телом, запрокидывает голову и расставляет ноги шире. Он гладит себя между ягодиц — поблескивающие пальцы мелькают рядом с мошонкой, — и чуть слышно стонет. Юкио кажется, что его член вот-вот лопнет от возбуждения, яйца болезненно ноют, а перед глазами — мутная пленка. У него больше нет сил — Кисе забрал их все, без остатка. Юкио хрипит: — Повернись, — и откашливается. Голос чужой, совсем не похожий на его. Цепочка наручников давно нагрелась, лежит на бедре тонкой змейкой. Юкио стискивает кулаком член, пережимает у основания, закусывает губу, пережидает острый, колкий наплыв возбуждения. Во рту появляется металлический привкус, растекается по языку и нёбу — прикусил слишком сильно. Кисе шумно втягивает воздух, неторопливо оборачивается и немного нагибается вперед, оттягивает в сторону ягодицу. Он надавливает кончиками двух пальцев на анус, втискивает их внутрь на полфаланги и тут же вытаскивает. Света еще достаточно, чтобы Юкио мог разглядеть, как сжимаются его мышцы. Смазки очень много, ею перепачканы бедра и ягодицы Кисе, запах ванили кажется удушающим, и Юкио на мгновенье отвлекается, трет нос предплечьем. Становится чуточку легче, возбуждение отступает, как вода с отливом. Кисе бросает быстрый взгляд через плечо. Его скулы расцвечены едва заметным румянцем, на шее краснеет пятнышко-укус, а глаза больше не кажутся застывшими, холодными. И Юкио понимает, что будет дальше. Кисе тоже наигрался. В этот раз — действительно. Он снова вводит пальцы внутрь, глубже, стонет, Юкио вторит ему. До чертиков хочется прикоснуться, растянуть Кисе самому, но и видеть, как Кисе растягивает себя для него — охуительно. Кажется, хотеть сильнее невозможно, но по коже словно искорки пляшут, покалывают, внутренности сворачиваются в клубок. Второй рукой Кисе теребит мошонку, перекатывает яйца, оттягивает их немного вниз. Он сам насаживается на пальцы, и Юкио вспоминает, как растягивал его в самый первый раз: Кисе, похожий на гитарную струну, замер, а стоило пошевелить пальцами внутри, развести их в стороны, надавить на стенки ануса, застонал так громко и протяжно, что Юкио кончил. Не касаясь себя, даже не прижимаясь к Кисе — просто накрыло с головой. И сейчас он боится, что не сможет сдержаться, потому что все это — Кисе, растягивающий себя, руки, скованные браслетами, густые сумерки, скрадывающие привычные очертания, — чересчур для него одного. — Хватит, — просит Юкио. — Иди сюда. Он все еще сжимает пальцами член, не дает себе кончить. Отложенный оргазм похож на хождение по лезвию — сорваться можно в любую секунду, но от каждого движения захватывает дух. Кисе вытаскивает пальцы с коротким стоном, снова тянется за тюбиком смазки. Юкио жмурится, с силой впивается зубами в плечо — от прикосновений Кисе к члену, от прохладцы смазки снова накрывает удушающим возбуждением. Боль немного отрезвляет. — Хорошо? — спрашивает Кисе, и его голос звучит словно из глубокого колодца. Он обводит пальцем головку, надавливает на уздечку. Юкио стонет, распахивает глаза. — Тебе нравится? Юкио хочет сказать: «Очень», а еще: «Блядь, хватит уже!», но он только кивает. Кисе забирается на его колени, и Юкио ласково тянет его на себя. Тот смотрит отчаянно, жалобно и ловким движением, словно перетекает, поворачивается спиной. Юкио кладет ладони на его поясницу — Кисе тяжело сглатывает, когда цепочка от наручников касается его кожи, — стискивает бедра и проводит большим пальцем по копчику вниз. Между его ягодиц горячо и скользко, и Кисе подается бедрами назад. Головка члена упирается в анус, внутрь входит только кончик, и кажется, что из комнаты мгновенно выкачали воздух: Юкио задыхается. Кисе покачивается, медленно опускается ниже, и Юкио стискивает его бедра. Наверное, это больно — Кисе шипит сквозь зубы, но сдержаться не получается, Юкио насаживает Кисе на себя одним рывком. — Прости, — выдавливает он, разжимает пальцы. На светлой коже Кисе наливаются краснотой следы. Синяков не будет, Юкио знает, но он вообще не любит причинять Кисе боль в постели, хотя многие думают иначе. — Прости, — повторяет он, когда Кисе начинает двигаться, и целует его взмокшую спину. Кисе упирается коленями в постель, комкает в ладони голубую простынь. Он покачивается и приподнимается, сжимается в такт своим движениям. Кисе стонет на выдохе, прижимается спиной к груди Юкио. — Обними, — хрипло выговаривает он. — Обними, пожалуйста. На запястьях Юкио все еще наручники, он осторожно перекидывает цепочку, кладет ладони на ключицы Кисе, трет горячую кожу. Ладони влажнеют, сердце, кажется, вот-вот выскочит из груди, и Юкио понимает, что не выдержит больше. Он сжимает зубы на плече, стискивает пальцы, царапая Кисе. Тот сжимается еще сильнее, опускается на член Юкио до конца и наклоняется вперед. Кажется, цепочка наручников врезается ему в горло, но Юкио уже толком ничего не слышит. Он выплескивается в Кисе, и тот дрожит крупной дрожью, кончает вместе с ним. Все, на что хватает Юкио, — потянуть Кисе за собой и упасть на спину. Протяжно скрипит матрас, спинка кровати глухо ударяется о стену. Прямо перед носом оказывается скомканный ворох простыней, и Юкио морщится, отворачивается. Кисе шумно дышит, его сердце стучит, словно молоток отбойника. Он сползает с Юкио, с трудом заваливается рядом, утыкается носом в плечо. Каждый раз Юкио становится страшно, что он навредил, сделал слишком больно, что Кисе оттолкнет с обидой или того хуже — будет терпеть. Юкио с трудом приподнимается на локте и чертыхается. Запястья болят так, словно их потихоньку распиливают. Нужно спросить, все ли в порядке, но Юкио стыдно и неловко — хотя, какой стыд после того, что они творили?! — слова не идут с языка, снова горят уши. — Надо снять эти чертовы наручники, — бормочет он и садится на постели. На опавшем члене видны потеки спермы. — Погоди, помогу, — Кисе тоже поднимается, потирает шею. Юкио стискивает кулаки и со всей дури бьет по выключателю. Верхний свет бьет по глазам, и пару секунд он слепо жмурится. — Держи, — Кисе кидает ему ключ и шмыгает в ванную — по его бедрам течет сперма. Юкио долго возится с наручниками, скидывает их на пол вместе с ключами, туда же отправляется скомканная простынь. Потом он ложится на постель и разглядывает потолок. За напором воды в ванной ничего не слышно, но Юкио с точностью до секунды знает, когда Кисе выйдет. Тот появляется с полотенцем на бедрах, мокрые волосы липнут ко лбу и щекам. На шее алеет яркая полоска. Кисе усаживается рядом, поджимает ногу под себя и внимательно вглядывается, словно хочет что-то прочесть на лице Юкио. Осторожно берет его за ладонь, поглаживает натертые запястья, подносит к губам. — Мне понравилось, — говорит Кисе шепотом, смотрит ему в глаза. Юкио кажется, что тот снова читает его мысли, словно все страхи написаны на его лице. — А это, — Кисе снова целует, лижет воспаленный след и ведет ладонью Юкио ниже, к своей шее, — заживет.