Ядерная программа третьеклассника Житенёва

К одиннадцати часам утра в сквере старинного, возведённого где-то в десятых годах двадцать первого века, малоэтажного жилищного комплекса «Царицыно», что на правом берегу Городянки за путями диамагнитной левитации, собралась на совещание группа людей из разных областей земного шара. Они направились в Москву для изучения характера сейсмического явления и его последствий. - Надо же, как отлично сохранились архитектурные украшения! Прямо в малейших деталях! Что и говорить, сейсмокинетика фундамента этого старинного дома отличная! Уже тогда в строительстве намечался поворот к современной, высоко устойчивой архитектуре! - рассыпал восклицания Мартен де ла Баст, действительный член Архитектурного бюро Парижа и Амьена. - Обратите внимание, милейший коллега, в окнах кое-где разбиты стёкла, а на ажурном фронтоне ни трещинки! Это чудесно! - Вот именно, разбиты стёкла, а вы тут на свои финтифлюшки любуетесь! По всему городу число людей, получивших разного рода травмы, достигло десятков тысяч. И мы ещё не знаем, кто обратится за помощью впоследствии, потому что при всех землетрясениях бывает много скрытых травм, - неодобрительно отозвался невысокий, начинающий седеть человек восточноазиатской наружности. - Если эпицентр находился здесь или недалеко отсюда, надо ещё обследовать геомагнитный фон местности. Что-то мне подсказывает, что в этих местах следует ожидать в ближайшие дни увеличения радиации. - Да что Вы, профессор Сирояма! Эти московские потери — капля в море по сравнению с тем, что привыкли терпеть люди в Андах! - энергично замахал руками смахивающий на потомка индейцев мужчина с густой и жёсткой шевелюрой. - Кто-то набил шишку об стол, извините, это вообще не жертвы. Здесь же всё осталось по-старому. А в Чили в 1960-м году можно было карту перерисовывать! Естественно, для тех, кто остался в живых... - Мы говорим о несколько разных вещах, уважаемый Педро Гуисмантес! - француз сделал примирительный жест. - Допустим, у вас в Антофагасте или Икитосе стакан на стол поставь, вода зашевелится: вы к этому привыкли. Поколения выросли с привычкой правильного поведения при землетрясениях. А для москвичей — шок, неожиданность, чудо! Потому и травм могло быть больше. Я вот только что из Екатерининского дворца. Неплохой памятник архитектуры рубежа двадцатого и двадцать первого веков под старину конца восемнадцатого века. Так сказать, фундамент — недострой трёхсотлетней давности. И всё равно, экспонаты... - Люди — не экспонаты, мсье Мартен. Вас, если вы оседлали любимого конька, как принято говорить у вас на малой родине, уже, видимо, не остановишь! - отозвался японец, всё такой же хмурый и напряжённый. - Предположим, да я и не спорю, что Доминик Лефран, Жорж Одассэ и другие корифеи вашего ведомства действительно поработали на славу. Жертв нет, разрушений мало, неплохо, правда неплохо. А что будет завтра? По моей гипотезе, коль скоро два толчка повторяются в ранние утренние часы, следует повышать готовность города к следующему. А нам — изучать местность, бурить скважины, ставить эхографические установки, может быть, даже через каждый километр. - Сеять панику, так надо Вас понимать? - натужно улыбнулся Гуисмантес. - Мониторить состояние земной коры, чтобы предупредить возникновение паники, - парировал Сирояма. Сейсмолог Умихару Сирояма не разделял оптимизма своих коллег, ни западноевропейского, ни южноамериканского. Его прадед Аомото, аварийный авиатор, который участвовал в ликвидации последствий морского землетрясения, разрушившего дотла город Фукусима в далёких две тысячи десятых годах, умер в октябре 2016 года в возрасте 48 лет от быстро прогрессирующего ракового заболевания, хотя в их роду, происходившем с Хоккайдо и севера Хонсю, все предки издавна славились не только здоровьем, но и долголетием. Да, тогда, до овладения медициной методиками обращения цитостаза, рак был неизлечим. Конечно, там за цунами последовала и авария атомной электростанции, но при постановке диагноза старому Сирояме лучевой болезни не было. Помня об этом факте из истории своей семьи, японец связывал почему-то колебания земной коры с колебаниями радиационного фона воедино. Внезапно из портативного видеофона на его руке выпорхнуло в воздух новое сообщение. Пробежав его глазами, Умихару изменился в лице и воскликнул: - Вот, коллеги. Полюбуйтесь на масштаб трагедии. Я так и знал! Педро и Мартен заглянули в изображение коммуникатора. Сейсмологу сообщали, что в больнице в одном из соседних районов Москвы зарегистрирован случай лучевой болезни у девятилетнего мальчика. Предварительная причина — отравление грунтовой водой, содержавшей радионуклиды. В настоящее время состояние больного улучшается в результате диалитической очистки цитоплазмы. Стандартная процедура, одним словом: в будущем лечение радиологических заболеваний тканей не сложнее, чем промывание зондами каких-нибудь полых органов в прежние времена. А было это так. Мишка, одноклассник Житенёва, вернувшись второго апреля из школы и наслушавшись криков мамы по поводу беспросветных двоек, из-под палки засел за дискриминанты и теорему Виета. Впрочем, его всё время отвлекало то одно, то другое. Через пятнадцать минут ему стало казаться, что всё прахом и контрольная по математике никогда не будет написана. Поэтому лучше бы на неё не ходить. В окне тем временем появилась какая-то любопытная птица: довольно крупная, с красноватым оперением и хохолком на голове. Биронов таких в Москве ещё не видал. Однако ему была интересна не птица. Чтобы хоть на чём-то выплеснуть своё раздражение, Мишка, не долго думая, схватил ластик и швырнул им из окна в птицу. Он, конечно же, не попал, только зря погубил стёрку, но самое забавное и странное оказалось то, что настырная птица прилетела снова, и продолжала его отвлекать. Мишка бросил уроки, набрал на кухне кастрюлю воды и попытался окатить ею птицу — чтобы промокла и больше не летала. Однако ничего, кроме обиженных замечаний соседки с первого этажа (вода из кастрюли разметала только что высаженные ею цветы), третьеклассник добиться не смог. Птица между тем сидела на ветке во дворе, спокойно поглядывая на всё происходящее. Забросив подготовку к контрольной окончательно и найдя виновника, Биронов выбежал на улицу и кинул в птицу палкой, но опять не попал, а она, отлетев на порядочное расстояние, продолжала с лёгким укором глядеть на расшалившегося мальчишку. Кидая в птицу чем придётся и преследуя её по бульварам и рощам, через сорок минут Мишка оказался на окраине Битцевского парка. Там гонять птицу стало труднее, потому что деревьев больше, под ногами поминутно путались корни, об которые мальчик споткнулся раз семь и больно набил коленки. Когда, наконец, злополучная птица окончательно пропала из виду (а может быть, ей просто надоела эта дурацкая злая игра), запыхавшийся Мишка выбежал на незнакомое место — под холмистым взгорком плескался родник. Пить очень хотелось, и, долго не размышляя, мальчик подставил ладони в источник, наскоро умыл лицо и шею, а, поскольку ледяная вода была приятной после утомительной пробежки, вдоволь напился из родника. Теперь дело было за малым — выбраться из леса, а Биронов, любитель ходить в походы и отлично ориентирующийся на местности, быстро обратил внимание на солнце, на мох на стволах деревьев и через десять минут вынырнул у стоянки флипов в районе улицы Чертановская. Долетев до дому, он снова было засел за подготовку к контрольной, но очень скоро почувствовал, что что-то очень не так. Во-первых, ладони и лицо горели так, как будто он весь день провёл не в Москве в школе, а на море где-нибудь в экваториальных странах. Во-вторых, в голове потихоньку поднимался шум. В-третьих, к горлу постепенно подкатывала тошнота. В завершение всего, во рту появился странный привкус, как будто он со всей дури приложился языком к куску холодного металла, или если кровоточит расшатанный зуб. И самое странное было, что, понимая, что заболел, Миша не обрадовался, а впервые в жизни всерьёз испугался! Мать Биронова не восприняла жалобы сына всерьёз, и, прекрасно зная о предстоящей контрольной, стала с чувством его пробирать за очередную симуляцию с одной целью никогда не учиться. - Мама! Я вижу чертей! Если тебе ещё хоть чуть-чуть меня жалко, вызови «Скорую»! - взмолился Миша, еле ворочая языком и уже лёжа на спине. - Ах, так! Сейчас вызову! Вот доктор тебе всыплет чертей, когда разберётся, как ты нас всех обманываешь! - пригрозила Биронова, но флаер неотложки вызвала. Как она была неприятно поражена, когда беспристрастный медбрат-андроид сообщил ей страшный и несколько экзотический диагноз, не нуждается в описаниях. Проведя вечер в томительном ожидании на койке приёмного покоя, окружённая стайкой вежливых роботов, она, впрочем, пришла в прежнее состояние духа, как только получила подтверждение, что сын идёт на поправку. Знала бы она, как плакали матери детей города Припять на севере Киевской области, когда выслушивали этот диагноз сто десять лет тому назад!.. В два часа пополудни совещались у чертановского родника Умихару Сирояма с группой московских химиков. Всё так же плескалась вода. Всё так же распевали птицы. Ничто не увеличилось в размерах, не стало неестественно громадным, как бывает после воздействия радиации. В их распоряжении было несколько пробирок с образцами родниковой воды — замечательно чистой воды, с минимальными примесями, нулевой концентрацией фенола и азотнокислых соединений, какой не бывало здесь сто лет назад. Правда, радиоактивность её по-прежнему зашкаливала, но была уже не критичной, не такой, чтобы вызвать остро протекающую лучевую болезнь. Сирояма задумчиво сказал: - Коллеги, случай с сейсмической активностью в вашем городе — ценное подтверждение моей теории о том, что возмущения в земной коре не проходят бесследно для геомагнитных показателей радиации и напрямую связаны с её выбросами в дозированных объёмах на поверхность из нижних слоёв недр Земли. Мы находимся сейчас с вами в непосредственной близости от эпицентра первого толчка, назовём его условно малым колебанием. Сегодня утром мы находились с международными учёными в непосредственной близости от эпицентра второго толчка, назовём его условно большим колебанием. Что характерно, что там тоже имеются водные объекты. Считаю, что мы обязаны проследить самым пристальным образом за динамикой движения радионуклидов в воде в районе большого колебания! Предложение японского сейсмолога было с готовностью одобрено всеми. В целях предупреждения экологических аномалий (о катастрофах, ввиду минимальности объёмов излучения, речи уже не шло) был разработан и принят план мер превентивной дезактивации местности, в частности, воды речек и ручьёв Битцевского парка. А вот в целях предупреждения паники (учитывая мнение специалиста по катастрофам Гуисмантеса) об этих мерах действительно было решено информировать только службы, которым непосредственно предстояло воплотить их в жизнь. Вернувшийся из школы домой после контрольной Житенёв, прежде чем войти в комнату, громыхал какими-то вещами в кладовой. У площадки десятого этажа были закреплены сразу два флипа. На шум навстречу Васе вышла бабушка. - Васенька, как себя чувствуешь? Что обедать нейдёшь? Как дела в школе? Контрольную написал нормально? - Бабушка, ну а как ещё? Это не контрольная, а так — вроде игры в крестики-нолики. Чего там решать?.. Пока живой вот, как видишь, спасибо. Вы ждите меня к ужину — я энергетическую таблетку ещё в школе принял! - Васенька, да ты с ума сошёл! Ты когда последний раз покушал нормально? Что у тебя — что ни день, то — внеклассные задания? Так и ноги протянуть недолго! - Бабушка! - внук посмотрел на Анастасию Юрьевну с печальной серьёзностью. - Ты же сама утром говорила мне про войну. Про то, что нельзя расслабляться, давать волю чувствам, пока дело не сделано. Пришла весна, вот все внеклассные задания для проведения на природе, что за зиму накопились, и нужно сделать. Последняя четверть на носу, бабушка! - Много у тебя здесь добра, - покачала бабушка головой. - Наверное, что-то уже и не нужно. Не к добру всё это в доме держать... Анастасия Юрьевна удалилась: в детской расшумелись девочки — кажется, Маринка поспорила с Иринкой, как нужно рисовать очередного персонажа сказки. Да наверняка малышки и проголодались, не станут они из-за такой чепухи всерьёз кричать. Василий перенёс в правый флип мешочек цемента и засунул его за сиденье. Всё, теперь, вроде бы, всё собрано. Начинается самое важное. Мальчик достал электронную тетрадь, распаролил её и сел за доску приборов флипа. Установив коммутацию тетрадки с бортовым навигатором воздушной машины, Вася задал координаты посадки аппарата на местности в автономном непилотируемом полёте. Затем забрался в кабину второго флипа, сиденье которого уже занимал, завешенный серым покрывалом, словно бы смешной нахохленный пассажир — и проделал примерно то же самое. Из-под серого покрывала кое-где виднелись сферические антенны-тарелочки. Да успокойтесь вы, он вам что, придурок, чтобы сегодня — после такого! - ещё что-нибудь взрывать?! Слишком плохо о нём думаете. Если не о нём плохо, то о его мыслительных способностях. Нет, на сегодня остаются только строительные работы. Можно сказать, даже мирные строительные работы. А проводятся они в разных местах, можно сказать, весьма удалённых друг от друга. Два флипа должны поэтому доставить груз на разные строительные площадки. А уже сам он подъедет к каждой из них по очереди. Выгрузив из кладовки последнего «пассажира» - «Копателя» - мальчик, тяжело кряхтя, усадил друга (выключенного, и поэтому совершенно несамостоятельного в движениях) за сиденье правого флипа и накинул на его корпус такое же покрывало. Их можно отправлять. Когда обе летательные машины, гружёные под завязку, отстыковались от парапета, зависли в воздухе и вскоре стремительно растворились в тёплом по-летнему апрельском воздухе Москвы, Вася в последний раз оглядел себя — не очень вывозился, всё-таки среди людей ехать? - одёрнул курточку, взял в руку ящичек мелких инструментов, спустился вниз и вышел из дома, направляясь к ближайшей к дому станции метро - «Профсоюзная». Старинная станция на ближней юго-западной периферии Москвы выдержала не один капитальный ремонт. Москвичи даже гадают, а что же там было, какой же была изначальная отделка станции: кафельная плитка, дюралюминиевые панели или недорогой мрамор? И всё-таки её строгий, в стиле архитектурного минимализма, облик сквозь почти полтора столетия остался прежним. Те же два ряда колонн «сороконожки», тот же серебристо-серый цвет лёгкого, прочного высокомолекулярного пластика, не отличимого от камня ничем. Народу было мало, причём в равной степени как в сторону центра, так и в сторону Подольска. На стене, сложенной тончайшими кластерами нанополимера, в непрерывном режиме показывались сменяющие друг друга настоящие картины из истории движения трудовых профессиональных союзов разных стран мира. И даже других планет. В начале века так только рекламу показывали. Ждать оставалось недолго: через пятнадцать секунд между потолком и полом вспыхнуло заградительное силовое поле, призванное не пропустить людей и роботов к прибывающему поезду, потом силлурратор осветился изнутри ровным белым сиянием, и только после этого из чёрного квадратика тоннеля со стороны станции, по-прежнему носившей историческое название «Новые Черёмушки», бесшумно вынесся поезд до «Центра управления полётами», замер и опустился на силлурратор. Силовое поле погасло, двери отворились. Ехать предстояло через весь центр, за ВДНХ. Поэтому Вася опустился на сиденье в центре вагона, поставив чемоданчик поверх колен. Не прошло и полчаса (да, именно полчаса, а не сорок с лишним минут, потому что сто двадцать лет назад скорость движения колёсно-рельсовых поездов была на порядок ниже), как Житенёв подходил по аллее, окружённой цветущими кустами фисташек и барбариса, к реке Яузе в районе Медведковского метромоста. Будний день, гуляющих в парке очень мало — да если бы их было и много, всё равно в водоохранную зелёную зону никто не полезет. Одинокий флип, в кресле которого виднелись очертания «Копателя», был никем не потревожен. Он дожидался мальчика. Надо сказать, что если бы местность, где всё это происходит, показали бы кому-нибудь из тех, кто жил сто и даже пятьдесят лет тому назад, то любой местный житель не удержался бы от восклицаний. Так разительно отличается она от самой себя в прошлом. Четырёхпролётный метромост, облицованный красивой витражной композицией из небьющегося стекла, теперь открытый — из него видно парк и реку, которая, кстати, в полтора раза шире и многоводнее. Кстати, это и есть одна из вполне мирных причин реконструкции метромоста. В парке высажено много субтропических деревьев, которые раньше не росли в московской климатической зоне — когда она была средней полосой. И, наконец, в самом парке установлены пятью рядами небольшие ионизирующие фонтаны восьмиугольной формы, спроектированные инопланетными архитекторами. Ну и, конечно же, как и во всех парках Москвы, там имеются аппараты для выдачи мороженого, газированной воды и иных, неизвестных прежним поколениям, кушаний и напитков. В общем, место очень красивое. А там, где крепко сплелись корни высоких деревьев — ещё и очень удобное для мини-строительства. Активированный «Копатель-4М» недолго выслушивал указания мальчика по фронту работ, и через несколько секунд приступил к ним с филигранной точностью. В тихом свисте проносящихся вагонов, громком щебете скворцов и стрижей звуки строительного робота тонули полностью. Тем временем Вася запускал второе важное действующее лицо сегодняшней эпопеи - «Бетонировщика-А6У». Этот робот был наполовину изготовлен его руками, и озвучивать ему указания не приходилось: чертёж из электронной тетрадки автоматически перегружался в его оперативную память. Подхватив манипулятором мешочек цемента, «Бетонировщик» отсыпал с граммовой точностью его содержимое вовнутрь себя, а потом подъехал к берегу Яузы, и, выкинув гофрированный хоботок, выпил из реки установленное количество воды. Затем его крышка откинулась, оттуда выскочил ещё один маленький манипулятор и похлопал Васю по плечу. Это означало, что мальчик забыл дать роботу ещё один компонент. Житенёв понёсся к флипу и мигом вернулся оттуда с тонкими металлическими профилями — ими робот собирался укреплять мини-шахту. Тут же рядом что-то легонько зарычало — это появился «Копатель», рапортующий о завершении первого ствола мини-шахт. «Прошу перейти ко второму, слушайте координаты!» - отреагировал Вася, и тут же одним кликом по полю электронной тетрадки отправил к первому стволу «Бетонировщика». Так было сделано четыре раза. В результате в лесопосадке у северных порталов моста появилось четыре крошечных, настоящих ракетных шахты из настоящего армированного фибробетона конца двадцать первого века. Грунт из отвалов покоился на дне Яузы. Слегка помятая трава была опрыскана специальным составом, восстанавливающим стебли растений за восемь минут. Когда он улетит, собрав все вещи, здесь ничего уже не будет напоминать о только что завершённом мини-строительстве. Вася в последний раз оглянулся на проделанную работу — ладошка мальчика коснулась одного из люков, под каждым из которых было надёжно укрыто по маленькой настоящей ракете. Ладонь соскочила, и на основании одного из свежих бетонных откосов остался след детской руки... Забросив обесточенных роботов за сиденье, Вася взялся за джойстик флипа. Через несколько минут машина набрала высоту и взяла курс на юго-восток, через заповедник Лосиный Остров, над Реутовым — островом маминых злоключений, и дальше, к берегам быстрой, порожистой, каштаново-торфянистой речки Пехорки. На небольшом утёсе на её бережку, охваченном цветущей ветлой, укрытый от посторонних глаз её ветвями, сиротливо виднелся второй флип, в сиденье которого помещалось устройство с чашками и тарелками. Он дожидался Житенёва тут уже довольно давно. Недели три назад, в субботу, которую почему-то — видимо, по какой-то старой традиции! - называла «родительской», бабушка впервые взяла его с собой на Николо-Архангельское кладбище - «ты уже большой мальчик, давай, навестим наших». Это происходило на рассвете дня, когда мама и сестрички всё ещё крепко спали. Анастасия Юрьевна и Вася вдвоём уместились в одно кресло флипа. Солнце, восходя над дремлющей Москвой, слепило глаза даже через тёмно-сиреневый светофильтр купола. Бабушка, обычно разговорчивая, в полёте не проронила ни слова. Когда позади остались Нагатинская пойма и парк Кусково, вот эти же места проносились под ними... Кладбище — огромный притихший город замерших времён, живущий своей жизнью — встречало утренних посетителей свежей зеленью только что распустившейся листвы на промытых ветках. По аллеям кое-где сверкали капли росы. Розовая в лучах утреннего солнца стенка колумбария создавала отличный заградительный эффект: у её подножия буйно пускали новые листья рододендрон и кротон. Глаза людей, запечатлённых на фотокарточках стены, при жизни, скорее всего, и не видели такой растительности под открытым небом в Москве. Анастасия Юрьевна показала рукой в центр стены, на квадратик, ничем не выделяющийся среди остальных. С квадратика смотрел добрым, несколько рассеянным взглядом молодой парень с высоким лбом, в старинных очках с оправой и дужками, в форме суборбитального спецназа середины века. Такой похожий на Васю! Справа виднелась надпись:

ЛОБОВ ФЁДОР ЮРЬЕВИЧ А дальше год, и месяц, и число. Всё — как почти у всех, обретших вечную память на этой стене. Но здесь и большинство поминаемых были солдатами Последней Звёздной Войны... Бабушка объяснила, что дезактивированный прах каждого из воздушных воинов России доставляли в Москву. Поэтому и захоронения не в Подмосковье, откуда Лобовы родом. Меньше спичечной коробки пепла собрали в той воздушной машине, в которой сражался брат Анастасии Юрьевны. А кому-то не вернулось и столько от родных людей. Впрочем, это всё уже неважно. Они навсегда по ту сторону незримой стены, отделяющей прошлое от реальности, беспристрастные свидетели грозной истории. По дороге домой Вася спросил: - Бабушка! А где сейчас тот командир, под началом которого дедушка Федя воевал? - Да его уж давно в живых нет, Васенька, это же когда было!.. Не знаю я. Никогда не интересовалась. Может быть, и сам был убит в те же годы... - Да нет, я же видел, здесь нет командиров, на этой стеле. Ну, а потомки его где живут? - Да тебе-то зачем, Васенька? - Анастасия Юрьевна была искренне удивлена. - Затем. Что я должен знать поимённо всех тех людей, из-за которых в нашей семье всё так пошло-поехало, как ты часто говоришь. И посмотреть им в глаза. И лично потребовать — да, при случае, лично потребовать! - с тех, чьи предки послали дедушку Федю защищать интересы преступных правителей тогдашней Земли!.. - Да ты... Да ты одурел, Вась! - всплеснула руками бабушка. - Да тебе показать ничего нельзя! Брать с собой нельзя никуда! Я-то думала, ты — взрослый, серьёзный мальчик, а он лепит тут чушь про каких-то преступных правителей... Да ну тебя, вообще! - Я серьёзно, ба, - глаза Васи из-под сферы очочков смотрели на Анастасию Юрьевну с обидой и печалью. - Я их непременно найду. Каждый человек должен непременно отвечать за свои дела. А кто за свои не ответил — так пусть дети, внуки его ответят. Если так не будет, тогда... тогда вообще твори, что хочешь, получится. Придурки этим, между прочим, и пользуются!.. Вернулись домой они в тот день, между собой не общаясь. Бабушка, наверное, дней пять не разговаривала с внуком. Так, два-три слова скажет, позовёт обедать-ужинать, спросит про уроки, и молчит. В первый раз это они так существенно разошлись в подходам к вопросам, которые ставит перед людьми жизнь. Вася посадил флип на пустынном берегу реки таким образом, чтобы между двумя машинами остался проход, но его длина не превышала бы пяти-шести метров. Так легче таскать роботов и материалы. Тем более, что натруженные такелажными работами мышцы уже давали о себе знать, а за грудиной нарастала такая уже привычная боль... Холмистая местность этой части Москвы, что совсем недавно стала городской чертой — люди бабушкиного поколения наверняка назовут эти места по привычке Подмосковьем — идеальный естественный экран для электромагнитных полей. Компьютер после долгого анализа параметров Васиного запроса выбрал именно это место для размещения установки, функцией которой будет являться системная координация всех оборонных устройств Житенёва в черте города, где он родился и рос. Мальчик несколько раз глубоко вздохнул, мобилизуя свои силы, и снял покрывало с безмолвного ушастого, чашечно-тарельчатого «пассажира» флипа. Но, оглядев его, покачал головой: «Не унесу! Вернее, унесу — разобью! Слишком много труда долгих зимних, осенних, летних вечеров будет погублено одним неверным движением! Нет!» Запуск «Копателя» занял считанные секунды, и ещё через какое-то время робот аккуратным, как и всё, что он делал, но сильным, могучим движением взвалил радиолокационный узел централизации на свои восемь манипуляторов, а затем поставил себе на «голову», и медленно, ровно поехал от старой ветлы через ложбину на тот небольшой холмик пониже остальных, который был предназначен электронным разумом и Васиными размышлениями в качестве месторасположения сложной локационной, управляющей машины. Бетонировка основания на почти безлесной поверхности холма заняла не более часа. Загадочный ушастый прибор органично вписался в перелесок, между кустами бересклета и орешника, его даже не приходилось маскировать фашиной из прутьев, как какой-нибудь фашистский блиндаж полтора века тому назад. Прибором действительно оставалось только полюбоваться. Маленькие, крохотные ручки управления не несли на себе ни единой буковки, ни циферки. Сам Василий, спроектировавший этот локатор, во сне мог на ощупь определить, где чего и зачем включать. А другим ни определять, ни включать ни к чему. Корпус изготовлен так, что ни дождь, ни снег, ни сорокаградусная жара, ни даже такой нетипичный для современной Москвы тридцатиградусный мороз (Вася читал, что сто лет назад такая погода бывала — поэтому и заложил запас прочности!) не смогут ни обесточить, ни тем более повредить устройства. Связь с Черёмушками отличная, с ракетами на севере и северо-востоке Москвы — замечательная. Если потребуется, прибор должен простоять здесь не меньше пятидесяти лет. А как знать, может, ему, с его сердцем и всем остальным, и столько не понадобится... А ещё, может быть... это всё никогда больше и не понадобится. Хорошо бы. Но никакой надежды нет: это же сама жизнь показала. Не к тому складывается всё в этой жизни... Впрочем, если понадобится — мало никому не покажется. И тогда... и тогда о делах придурков... пожалеют тысячи. Трава была восстановлена. Флипы слегка помыты тёмной речною водой. Отпустив один из них на стоянку, Вася сложил роботов и инструменты во второй и взял курс на запад. Солнце, как прежде, сквозь светофильтр купола слепило глаза, заходя над панорамой вечерней Москвы. - Сегодня, наверное, я пополнил собою ряды людей, которые прожили на Земле не зря, - думал Василий, возвращаясь домой. Момент был грустным, но и каким-то торжественным одновременно. Программа была завершена.