Жизнь человеческая

Мужик останавливается возле сваленных в кучу досок и сплевывает на землю. – Эй, пацан, ты здесь? – спрашивает он. Его лица не видно, да и Фангу оно незачем. Чего хорошего может быть во внешности незнакомца? Нет, даже не так: чего хорошего может быть хоть в чьей-то внешности, если только это не прелестная девица из высшего общества? Фанг молчит и смотрит на мужика из темноты, стараясь не шевелиться и даже не дышать. Мало ли, в самом-то деле. – Пацан? – еще раз зовет незнакомец. – Ну? – злобно отвечает Фанг. Не сказать, что он был действительно рассержен или раздражен, просто он чертовски ненавидит навязчивость. Мужик издает непонятный звук, который может означать что угодно: сейчас, должно быть, удовлетворение оттого, что не пришлось впустую тащиться в это захолустье на окраине города – и это еще самое мягкое название той подворотни, в которой имеет счастье обитать Фанг. – Жить хочешь? – спрашивает мужик. Фанг напрягается и тянется рукой в сторону. Он пальцами нащупывает обломок доски, который тут же впивается занозами в кожу. – По-человечески, как все приличные люди, – уточняет мужик, – хочешь? Свою жизнь Фанг мысленно всегда называет собачьей, дворовой. Сегодня, например, он повилял хвостом перед старушкой, и она подкинула ему черствый хлеб. Вряд ли подобное можно назвать идеалом существования. Во рту Фанга появляется неприятный привкус, хотя это всего лишь предчувствие. Неизвестно, что зовется человеческой жизнью – за все восемнадцать лет этого так и не удалось понять. Наверное, это когда не воняет и есть приличная еда. К вони Фанг привык и даже перестал ее замечать, а вот от голода его мутит – хлеб был в шесть утра, а уже близится ночь. – И что я должен для этого сделать? – хрипит Фанг, оглаживая пальцем деревяшку. – Служить, – тут же отзывается мужик. С пса и требования соответствующие. Фангу по-настоящему нечего терять, кроме собственной горы рваного тряпья, используемой вместо кровати в вонючей подворотне. Променять ее на теплый угол не согласился бы только дурак. Хотя, возможно, этот мужик какой-нибудь маньяк, желающий получить на опыты молодое, но не достаточно здоровое тело – Фанг слышал о подобном, но ни разу не сталкивался. – Шут с тобой, – задорно улыбается Фанг. – Покажи мне прекрасную жизнь, о добросердечный незнакомец! Мужик фыркает и протягивает ему руку. – Я Даг Баскервилль, – представляется он. Фанг встает и подходит ближе, бросая доску по дороге. Рука у мужика горячая и сухая. – Покажи мне прекрасную жизнь, о Даг Баскервилль, – исправляется Фанг. Даг выводит его из подворотни, держа за руку, будто прежнюю жизнь Фанга и ту, человеческую, отделяет незримый барьер, через который нельзя пройти без проводника. Перед Фангом на стол ложится огромная стопка книг и сшитых листов. Пожалуй, лучше бы Даг оказался сумасшедшим ученым, чем членом настоящей семьи и организации по совместительству. – Прекрасная жизнь не может быть без краткого введения в нее, мой дорогой Фанг, – улыбается Даг. Он не снимает капюшон даже в помещении, в их небольшой комнате на двоих. Зажженные свечи не помогают рассмотреть его лицо, хоть Фанг очень старается. Зато постоянно виден подбородок Дага – массивный, немного асимметричный и покрытый короткой синеватой щетиной. По ней невозможно даже определить возраст. – Краткого? – переспрашивает Фанг. Даг в ответ зевает и обрушивается на кровать. Пружины скрипят под его грузным, широким телом. Фанг даже немного сомневается, что вся эта ширина – это настоящий Даг. Может, он всегда носит что-то с собой? Какие-нибудь книги, например. Или специально надевает под одежду каркас, который делает его в разы толще, чем он есть на самом деле. – Если через три часа не потушишь свечи, я вышвырну тебя назад, откуда забрал, – предупреждает Даг. – Да я вообще не хотел сюда идти! – рычит Фанг в ответ, захлопывая открытую книгу. – Тебе еще повезло, что я умею читать! – Это тебе повезло. Закрой рот и займись собственным образованием, а потом, когда устанешь, ложись спать. Фанг, злобно фыркнув, захлопывает книгу, задувает все свечи и залезает на свою кровать, натягивая одеяло до самого носа. Смех Дага скрипучий и противный. Фангу хочется разорвать в клочья белоснежную скатерть и воткнуть все эти вилки и ложки различных мастей Дагу в глаза. – Чем ты будешь есть рыбу? Руками, так, чтобы тебе, старому козлу, сказали, что эту свинью стоит убрать из-за стола. – Какой сорт вина лучше пить с мясом? На вечерах в компании Баскервиллей, если они все такие, лучше пить чего покрепче. Строго говоря, остальных Фанг видел только мельком. Он даже несколько раз встречал в коридорах предводителя всего этого сборища, кажущегося целиком и полностью сотканным изо льна. Этот хваленый Глен, которого все боялись и уважали, был блеклым и бесцветным. Он выделялся на фоне прочих Баскервиллей исключительно своей тусклостью. Даже Фанг рядом с ним казался ярким полевым цветочком, а Даг и вовсе был колоритен. – Где твой энтузиазм? – злится Даг, барабаня ногой по полу. – Ушел вместе с тарелкой для первого блюда, – ворчит Фанг. Даг сказал, что никто не будет кормить бродяжку, который не умеет правильно вести себя за столом. Фангу кажется, что он уже ненавидит этого мужика. – Сядь ровно, позорище, - вздыхает Даг. Фанг швыряет маленькую вилку – для фруктов – и выбегает из обеденного зала. Нормально поесть ему удается лишь через два дня, когда от голода тошнит, но зато застольный этикет запоминается с невероятной точностью и четкостью. Даже то, как нужно есть клубнику, которую Фанг не пробовал ни разу в жизни. Фанг лежит в кровати и слушает, как под окном заливается соловей. Хочется пожелать птице смерти, но на это уже нет сил. Всего час назад Фанг скакал по огромному бальному залу, пытаясь научиться танцевать вальс. Получалось у него плохо – это было понятно по тому, как перекашивалось лицо партнерши, когда ей раз за разом отдавливали ноги. Девушка держалась и продолжала кружить Фанга, явно не обращая внимания на тот факт, что вести должен был он. Сон не идет. Кажется, усталое тело противится даже отдыху. Фанг переворачивается, и его взгляд падает на затылок Дага. На затылок, покрытый коротким ежиком волос. Шумно выдохнув, Фанг сползает с кровати так, будто у него не только ничего не болит, но и нет ни единой кости. Стараясь не издавать никаких звуков, он приближается к Дагу и наклоняется. В темноте ничего не видно, по крайней мере, с того места, где стоит Фанг, но соблазн увидеть лицо наставника, которое тот постоянно прячет под капюшоном, слишком силен. Поэтому нужно идти дальше – во всех смыслах. Фанг становится коленями на край кровати, задерживает дыхание и наклоняется вперед, нависнув над спящим телом. В лице Дага нет ничего такого, что стоило бы этих усилий, разве что тень едва различимого уродства, которая скорее мерещится Фангу, чем есть на самом деле. Даг не красив и не ужасен, он никакой; пожалуй, единственная отличительная черта – его голова, шишковатая, напоминающая изрытый временем валун. Навалившееся разочарование тянет за собой усталость. Фанг встает на пол, больше не стараясь вести себя, как мышка, возвращается к своей кровати и грузно падает на нее. Ему так обидно, будто Даг его обманул. – Вот он – вышколенный и готовый ко всему, – негромко говорит Даг, пихая Фанга в спину. Перед ними стоят люди в красных плащах – рядком, жаль, что не по стойке смирно. Фанг не отказался бы посмотреть, как себя ведут бравые бойцы тайной баскервилльской армии. Девица в огромных очках смотрит на Фанга если не с презрением, то, по меньшей мере, с недоверием. Таким, как она, место в салонах, где можно томно вздыхать и рисовать закорючки в книгах – даже очки не придают ей строгости. – Вы уверены, что этот мальчик на что-то способен? – спрашивает она, отвратительно, очень некрасиво поджимая губы. Даг молча кивает. Фангу что-то подсказывает, что его наставнику особо не доверяют, но и перечить не собираются. Вряд ли Даг пользуется признанием или хоть каким-то авторитетом. По крайней мере, у этой барышни. Но никто не противится и не требует убрать Фанга с глаз долой, вышвырнуть туда, откуда его взяли. Фанг считает это своим личным достижением. – А это – ваш будущий господин, прошу любить и жаловать! – Глен кладет руку на плечо мальчишки, который, кажется, совершенно не заинтересован происходящим. Фанг разглядывает его и приходит к выводу, что даже он старше этого, который примет титул Глена спустя несколько лет. – Меня зовут Освальд, и я надеюсь, что у нас с вами не будет проблем, – скупо говорит мальчик. Фанг готов поспорить, что Освальд хотел сказать «мы с вами подружимся». Хотя, может, и не хотел – он выглядит очень угрюмым и старающимся казаться взрослым. Фанг никогда не вел себя подобным образом. Баскервилли молчат, но склоняют перед ним головы. Фанг улыбается и сгибается в пояснице, изображая глубокий поклон. Вряд ли этот мальчик, как и он сам, когда-нибудь думал, что попадет сюда и чего-то добьется. Освальд оглядывает толпу. Фанг на мгновение встречается с ним взглядом и тяжело сглатывает – такого взгляда он не видел даже у самых отчаявшихся бродяг. Леви – уже Леви, а не Глен – улыбается и тут же морщится от боли. Недавно Фанг оказался случайным свидетелем перевязки его ран и теперь готов поклясться всем, что не видел зрелища более отвратительного. Страшно представить, что этот мальчишка, который сейчас стоит у ворот в Бездну, когда-то тоже будет рассыпаться по частям и трескаться, как глина на солнце. Новый Глен не меняется в лице, но вид имеет пугающий. Он похож на статую, а не на человека. – Твоя вина – в твоем рождении, – говорит Глен, едва шевеля губами, и не отводит взгляд от Лейси. Фанга трясет. Он знает, что будет происходить дальше, и хочет сбежать, но Даг держит его за плечо. – Ты отправишься туда, откуда пришла, – продолжает Глен. Фанг стоит во втором ряду, совсем рядом с вратами в Бездну, и видит, как дрожат губы его предводителя. Ему даже кажется, что он видит неестественный блеск глаз Глена. – Возвращайся в Бездну, - голос гремит на весь зал. Одна из Цепей Глена сминает Лейси и бросает в Бездну – Фанг не успевает заметить, какая именно. – Нет! – истошно орет Джек, который настоял на своем присутствии. – Нет, Лейси, нет! Нет! Краем сознания Фанг замечает, что Джек громко рыдает, а стоящие рядом с ним люди пытаются его успокоить. Скорее всего, его даже держат так, как Фанга держит Даг. Но большая часть внимания обращена на Глена. Фанг дергается еще раз, когда замечает, что его новый господин качается, словно умудряется оступиться, не сделав и шага. Желание обнять его так сильно, что Даг, заметив это, шипит: – Стой, идиот, куда тебя несет-то? Глен что-то шепчет одними губами, и Фанг понимает только «господи». В зале всего несколько человек – можно сосчитать по пальцам. Кажется, ни один из них, включая Фанга, понятия не имеет, зачем их созвали. – Что происходит? – шепчет Лили, подтверждая его мысли. Она цепляется за рукав Фанга. Тот кладет руку ей на голову и легонько гладит по волосам. – Тише, все хорошо, – он улыбается. Заходит Глен, и все замирают. Он бледен до зелени, и кажется, будто его сейчас стошнит. Пальцы Глена заметно дрожат. От плохого предчувствия у Фанга перехватывает дыхание. – Я… – начинает Глен, но у него срывается голос. Фанг замечает, что Лотти подается вперед. Даг негромко кашляет, и девушка тут же неестественно выпрямляется. – Вы должны убить так много людей, как только сможете, – говорит Глен. – Это мой приказ, он не подлежит обсуждению. Тот, кто откажется его исполнить, будет убит на месте прямо сейчас. Никто не задает вопросов – в зале висит гнетущая тишина. Фанг вдыхает сквозь зубы и понимает, что получилось слишком громко. – Об этом приказе не должен знать никто, кроме вас, – продолжает Глен, – особенно Джек. Но, пожалуйста, не трогайте мальчиков. Он замолкает и смотрит на Баскервиллей едва ли не умоляюще. Фанг первый достает меч, сжимает рукоять в двух ладонях и кланяется с теплой улыбкой. За ним, как один, кланяются все остальные. Как бы ни был страшен и безумен приказ, Фанг понимает, что сделает для Глена все, что в его силах. Лишь бы все остались целы, думает он, облизывая губы и бросая взгляд на Дага. Лишь бы ничего плохого не произошло с его Гленом. Когда Фанг падает в Бездну, о которой слышал так много, но никогда толком не видел, он никого не винит. Фанг видит тьму и огни и думает, что, в конце концов, действительно готов ради Глена на все.