Спи, спи, Элоиза моя

В библейские времена старики ложились в постель с молоденькими девушками, чтобы те согревали своими телами холодные простыни. Рувик ощущает себя царем Соломоном, хоть и плохо помнит, кем тот являлся. Чтение Библии он забросил давным-давно. Лесли всегда спит, свернувшись клубком справа от Викториано так, чтобы у него всегда была возможность убежать. Рядом с Рувиком, впрочем, он не испытывает страха. Нет никого, кто был бы могущественнее и опаснее него, и под его покровительством Лесли ничего не угрожает. Для Викториано присутствие Лесли – своего рода испытание. Сдержать себя, не навредить, не тронуть и пальцем, приручить к безоговорочному, абсолютному доверию. Вот его цель. Но Лесли, подобно наложницам Соломона, соблазняет одним только своим видом и неровным дыханием. Рувику нравится осторожно поправлять сбившиеся белые локоны, рисковать драгоценным сном маленького невротика. Его жажда разрушения так сильна, что он не может противостоять ей. Лесли нравится зажимать в ладони край простыни. В этом нет ни капельки смысла. Очередная навязчивая идея, приносящая успокоение. Его жажда безмятежности толкает его на странные поступки. Она вынуждает его засыпать каждый день в логове льва. В этом тоже есть что-то библейское, но Лесли не умеет читать. Им обоим нравится, ласка, и они оба давно позабыли ее вкус. Но прикосновения слишком болезненны для Рувика, а Лесли трудно говорить, они как глухонемой и слепой, навсегда лишенные возможности выразить себя друг другу. Перед сном Рувик твердит Лесли то, что когда-то говорила ему Лаура. Сам он не способен создать ничего доброго. Лесли не всегда понимает их, но чувствует интуитивно, по тембру и ритму, что это – хорошие слова. Сам он рисует восьмерку, знак бесконечности, на неповрежденной коже Викториано. Восемь – хорошее число. В нем нет острых углов, нет опасности. Выхода тоже нет. Рувик думает, что, возможно, он просчитался. Что эти совместные ночи в конечном счете изменят их обоих. Но это больше не пугает его. Он уже был сыном, братом, ученым, подопытной крысой, был убийцей. Еще одно изменение не навредит ему, пусть он еще не подобрал понятие, подходящее к его новому статусу. Лесли не думает. Он чувствует: единство, покой, безмятежность, безопасность. Чувствует, что больше бежать не потребуется. А он уже так устал убегать. С библейской покорностью они оба принимают свою судьбу. Где-то щелкает и гудит С. Т. Э. М.