Верни мою любовь.

«Счастье» — сколько в это слово жизни вложено… А теперь подумай, сколько таких дней было прожито? Так много, аж пересчитать по пальцам можно. Это все, что осталось у нас, и нет ничего дороже. **Из-за того, что автор и многие читатели любят Мукуро, в главе не будет подробно описываться сцена избиения иллюзиониста))).. Автор-тян любит своих читателей! ^__^ ** POV Хибари. Мои губы тронула кровожадная ухмылка: что ж, Рокудо Мукуро, отныне ты даже пальцем не посмеешь тронуть МОЕГО Тсунаеши! Хотя иллюзионисту и удалось сбежать, но перед его исчезновением я изрядно его помял. Взгляд пробежался по комнате: столик без одной ножки лежит на боку; стулья разбросаны; кое-где в стенах **автор в шоке… хотя чего еще ждать от самого сильного Хранителя Вонголы?** виднелись вмятины от моего тонфа, а где-то и красные пятна крови… Ненависть еще не иссякла, но ничего – я смогу ее обуздать, ведь Тсуна нуждается во мне. А я нуждаюсь в нем. Я еще раз взглядом пробежался по обстановке 306 номера, а затем повернулся и пошел к выходу. Когда дверь за мной закрылась, я немедленно направился в свою комнату. «Надеюсь, Джотто ничего не сделал Саваде?» — подумал я, хватит ли мне сил оградить в случае опасности Дечимо и от Примо? Да что же это такое, что за мысли лезут в голову?! Я без стука вошел в помещение, где находились Первый и Десятый Вонгола. Чтобы не травмировать итак пострадавшую от Рокудо (я заскрежетал зубами при мысли об этом экзотическом фрукте) психику, я убрал тонфа. Когда я увидел, в каком положении находятся Дечимо и Примо, руки мои сжались в кулаки. Но потом пальцы расслабились… Примо слегка отстранил от себя Тсуну. Паренек с карамельными глазами уже не плакал, смотрел на меня чистым и ясным взглядом. Хотя от вида еще не совсем высохших влажных дорожек от слез на щеках на моей душе заскребли кошки. Притом коготки у этих кошек были с алмазным покрытием. — Хи-тян? – голос у Савады был тихим, но полным жизни. От сердца отлегло, видимо моему любимому стало легче. Или с самого начала тот поцелуй с этим ущербным иллюзионистом не был настолько тяжелым для слабой детской психики? Я помотал головой. Конечно, для теперешнего босса любые влияния разрушительны… Хоть я сейчас и стою как истукан, и на лице моем – ледяная маска, но душа моя ликует, я даже испытываю тайную благодарность к Джотто, хотя признаться в этом я не смогу. — Тсу-тян. – после недолгого молчания ответил я, а после слегка удивился оттого, что Небо Вонголы вскочило и бросилось ко мне с распростертыми руками. И вот я уже нахожусь в теплых объятиях, невольно впитывая аромат и тепло Тсуны. И мне, в отличие от этого на голову больного ананасофильством, совсем не хочется целовать Саваду против его воли. Мне наоборот нужно просто находиться рядом, чтобы оберегать и любить. Мое внимание привлек Джотто. Первый Вонгола, сидевший на моей кровати, растерянно и расстроено смотрел на Дечимо, обнимавшего меня. А затем наши взгляды встретились, и в небесных глазах я увидел зеркальное отражение своих чувств. Словно слова «любовь», «нежность», «преданность», «отзывчивость», «жертвенность» переписали с листа моей души на лист его души. Чернила были теми же, просто почерк поменялся и мое «Тсунаеши всегда будет самым ценным для меня» у него стало «нет никого дороже у меня, чем Тсу-кун». Слова разные, хотя смысл вкладывается в них один и тот же. Сомкнутые губы приоткрылись и без звука были произнесены слова. Произнесены так, чтобы Савада ничего не услышал, интересно, почему? «Поцелуй его. Нежно» — прошептал Джотто, видимо зная, что я умею читать по губам. А откуда он знает про эту мою способность? Хотя абсолютно все свои способности я бы хотел показать Тсунаеши наглядно, уверен, он был бы приятно удивлен… хотя я отвлекся. Мои руки, бережно поглаживающие лопатки парня, замерли. А Савада был поглощен своими думами, и его не беспокоило то, что сейчас он обнимет меня. «И как же ты себе это представляешь, Первый Вонгола?» — подумал я, не понимая, почему он просит сделать это. Разве не Примо вместе с Реборном угрожали всем, чтобы никто не домогался нашего босса? Что-то тут не то, темнит основатель огромной мафиозной семьи, ох темнит! Мои глаза сощурились, и могу поспорить, что даже титановый айсберг не смог бы сравниться с холодностью и твердостью моего взгляда. Хотя Джотто даже не вздрогнул под моим напором, что ж, достойный противник. Поверх рыжей макушки так же беззвучно я спросил: «Что ты задумал?» Не знаю, понял ли мой собеседник меня, но ответил так: «Просто сделай это». Только вот как бы он не старался скрыть свои истинные чувства, я увидел их. Парню было больно, и последние его слова дались с трудом. Я отбросил эти мысли, — чувства Примо меня волновать не должны. Ну что ж ,раз ты просишь, не хочу тебе отказывать… — Тсу-тян, — что-то мне подсказывало, что спросить разрешения – это очень важно. Я ведь не хочу уподобляться Рокудо, — можно я тебя поцелую? Внимательные большие глаза смотрели на меня. Некоторые люди называют детей самыми мудрыми существами на Земле из-за не затуманенного людскими чувствами и переживаниями сердца. И сейчас Тсунаеши выглядел слишком…взрослым. От его взгляда мое сердце словно сжалось: я еще никогда не видел своего любимого таким зрелым. И осознание того, что пусть и на миг, но он стал таким, — давило. — Хи-тян, — голос тихий и спокойный, приводящий сознание в равновесие, — можно. – От такого простого ответа я внутренне улыбнулся. Бросив мимолетный взгляд на статую на моей кровати (Джотто), я наклонился к Саваде. Одной рукой, слегка поглаживая, взял его за подбородок и приподнял. Из-за своего роста Тсуне даже пришлось встать на цыпочки, а меня это повеселило – у него даже рост детский. «А детей нельзя не любить…» — пронеслась мысль. Ну, хорошо, он сам напросился… Моя левая рука нежно, но настойчиво обняла парня за талию, прижимая самое желанное на свете тело ко мне. От такого движения Тсунаеши слегка прогнулся в спине, и теперь я еще больше нависал над ним. Я посмотрел в карамельные глаза – не напугает ли его такое мое поведение? Но в них не было неодобрения. Наши лица медленно сблизились. Мгновение, и вот мои губы накрывают его. Губы у Дечимо мягкие, теплые и такие манящие… Я жаждуще впитывал каждой частичкой своего тела саму сущность своего любимого Неба. Это было обычное касание и не более, но тем не менее от этого по моему телу разлилось тепло, а Десятый в моих руках едва ощутимо задрожал, и не думаю, что от страха. Карамельно-медовые глаза прикрылись, хотя я пристально, почти с голодным интересом вглядывался в родные черты лица. Я на миг оторвался, но лишь для того, чтобы вновь ощутить вкус губ самого любимого мной человека. POV Джотто. Мои пальцы напряглись и с такой силой сжали нежно-голубую ткань, что руки побелели. Под кожу словно медленно и мучительно вгоняли иглы. Боль была просто ужасающей, но самым страшным было то, что сердце уже не ныло, и душа не страдала. Боль уже не приносила боли лишь потому, что она стала частью меня. А глаза все еще неотрывно смотрели на двух целующихся рядом людей, одного из которых я любил настолько, что готов расстаться с жизнью ради него. Мои веки словно налились свинцом, я устало прикрыл глаза, ощущая, как горит все тело. Самым жестоким наказанием является не то, что Хибари целует Саваду, а то, что Тсуне это действительно нравится. Дечимо сам этого хотел и я не мог отказать или не обратить внимания на его желание. Потому что я его люблю. Действительно люблю. Когда любишь — делаешь счастливыми других, но когда любят и тебя, ты сам счастлив. Сама любовь – жертвенна, безответная же любовь – разрушительна. Когда поцелуй Неба и Облака закончился, я все еще сидел с закрытыми глазами и напряженными руками. Моего слуха коснулись шорох, и, как раньше, радостный возглас: — Хи-тян! – я неосознанно дернулся от этого обращения. На душе, безусловно, стало легче: Тсунаеши вновь стал собой, и это хорошо. Но в памяти моей навечно сохранится этот поцелуй, приносящий мне лишь мучения. Но что еще я могу сделать ради своего Неба? Я могу лишь любить его, не более. POV Хибари. Весь мир словно наполнился новыми красками, новым смыслом, новой жизнью. Кожей рук я ощущал тепло Десятого Вонголы, радостный вскрик «Хи-тян!» на меня вообще подействовал как атомная бомба. Не хотелось отпускать свое сокровище, которое, как прежде, стало обычным невинным ребенком. Уверен, сейчас серебро не было холодной сталью. Мои глаза были наполнены теплым серебряным блеском звезд. Теперь Тсунаеши навсегда стал моим смыслом. POV Бельфегор. Я блаженно потянулся – как все же приятно ничего не делать. Хотя это и есть основная обязанность принца. Неожиданно словно весь остров Мафиялэнд содрогнулся. **у меня ощущение dej`a vu**. — Ши-ши-ши. – «Что ж, скоро мы повеселимся…» — подумал я, улавливая голос, разнесшийся над всем островом: «Ха-ха-ха! Это Череп-сама и я нападаю на этот остров!»