***
Саша Голованов, заместитель главы группы, никогда не отличался безудержной храбростью или сверхъестественными способностями к стрельбе или другим воинским дисциплинам. Зато он обладал буквально титановыми нервами и соответственной выдержкой, что и предопределило его попадание в десантную группу. Не зря майор Барынцев давным-давно составил боевые ячейки в десантной роте: разбил её на боевые десятки, что бы каждый знал, с кем он будет прыгать, что бы более-менее привыкнуть друг к другу. И вот ему, молодому, только принятому на службу контрактнику, повезло попасть в первую волну. Высотомер показал двести пятьдесят метров. Парашют вытянула специальная верёвка, закреплённая на дирижабле, и "Арбалет-2" уже засвистел где-то наверху, в тумане. Как назло, белый прямоугольный парашют не было видно. - Доложите, - приказал командир группы. Все откликнулись положительными возгласами - ни у кого не отказал основной парашют. "Пятьдесят метров до земли", подумал Дмитрий Моргунов, лучший автоматчик из подгруппы Голованова, когда увидел землю, запорошенную снегом. Высотомер подтвердил его предположение. "Странно. Землю видно, парашют - нет", подумал Голованов, удивившись природному явлению. Приземление вышло не из мягких - почти что все бойцы в многослойном зелёном камуфляже попали на взлётно-посадочную полосу, покрытую тонким слоем льда, поверх которого лежал дециметр свежего снега. Все попадали на спины и кариматы, находящиеся сзади ниже бронежилетов, но, к счастью, травм не получил никто. - Мы на ВПП! - встав, отрапортовал Николай Кощеев, лидер группы, по рации. Пока дирижабль был не очень далеко, так что хватало персональных. - Видимость семьдесят метров. Воздух, дайте зелёную ракету в сторону аэропорта! - Ракет нет, будем стрелять "зажигалками"! - ответил через десяток секунд борт. - Вас понял! Приступайте! - Первая пошла... Высота подрыва - сто. Вдалеке что-то громко ухнуло, и где-то вне зоны видимости послышался второй взрыв - разрыв снаряда с белым фосфором. - Есть контакт? - спросил Барынцев. - Никак нет. Сейчас включим тепловизоры и вы дадите второй выстрел, - сказал Николай. - Принял. Группа, которая уже в полном составе собралась и заняла примерно круговую оборону чуть в стороне от взлётки, начала мёрзнуть - зимнего камуфляжа не было, а идеальное для климата Кубы снаряжение даже при двойном слое не спасало от пятнадцати градусов ниже нуля и дикого, необузданного, мешающего говорить даже по ларингофону северного ветра. Как на зло, тепловизоры начали барахлить - требовали ввести погодные условия, часовой пояс и ещё что-то совсем в данной ситуации ненужное. Изрядно натерпевшись с ними, десантники наконец-то активировали три своих прибора и разделили сектора наблюдения. - Воздух, давай второй залп! - сказал Николай. - Подтверждаю, выстрел через три, два, один... Вдалеке снова ухнуло, но второго разрыва не последовало. Ветер внезапно стих. Откуда-то издалека послышался удар в землю и шипение - снаряд влетел в мёрзлый грунт, повредив внутреннюю капсулу, и белый фосфор начал гореть. Но звук исходил будто бы ото всюду: попытка определить направление на источник звука потерпела фиаско. - Отказ взрывателя. Сейчас повторим попытку, - доложили артиллеристы. - Высота подрыва - пятьдесят, цель - развилка на начале ВПП, - доложили артиллеристы. "Блин, мы же давно могли пойти наугад!" с досадой думал Саша, "Какого хрена мы тратим боекомплект корабля?! Да и место высадки было понятно! Дали бы компас, пошли бы по нему! А, блин, компаса же тоже с ума посходили!". - Выстрел через три, два, один... Теперь ухнуло как надо. И выстрел слышали все, и подрыв фосфорного боеприпаса тоже. Один из автоматчиков засёк тепловую вспышку, и направил отряд к нему. Все шли вдоль обледенелой бетонки, направляясь к спасительному теплу, которое должно было нести лишь смерть. Ветер стал усиливался, и теперь к нему добавился снег. Пока что лишь редкие снежинки попадали на линзы противогазов и приборов, но чувствовалось, что рано или поздно за этими маленькими снежинками прибудет настоящих буран. Двойное термобельё стало спасать чуть лучше - бойцы начали двигаться, и теперь коченели лишь пальцы на руках и ногах. Это сильно прибавило желания поскорей добраться до зданий, что бы укрыться если не от холода, то хотя бы от ветра. - Стоп! - поднял руку один из замыкающих бойцов с тепловизором. - Ещё один источник тепла позади нас! Он приближается! - Земля! На посадку заходит неизвестный самолёт! - тут же объявился Барынцев в эфире. - Отойдите от бетонки! Никто не стал отвечать - все ломанулись прочь от ВПП, с лихвой опережая мировых рекордсменов по лёгкой атлетике и заодно согреваясь втрое эффективней. В ушах застучала кровь - теперь по жилам бойцов потёк адреналин. - Стойте! Почему я не слышу шума моторов? - спросил Саша, когда внезапно ветер затих на несколько секунд. - Десант! На месте стой, раз-два! - приказал Кощеев, также обнаружив явление. - Самолёт прямо напротив вас! - сказали с неба. - Он движется в сторону аэропорта! - Нет зрительного контакта! - сказал Кощеев. Все остальные тоже видели лишь пустую взлётку, и лишь бойцы с тепловизорами говорили, что есть характерное "двигательное" тепло, которое удаляется. - Сигнал чёткий, без помех! Не может такого быть! - ответил майор на запрос "Земли" уточнить данные. "Либо свихнулись мы, либо электроника. Будем исходить из второго варианта", подумал Кощеев и поделился этими мыслями со своими подчинёнными. - Товарищ командир! А если это мы сошли с ума? - спросил Саша Голованов. - Тогда... Хрен его знает. Но себе я верю больше, чем электронике. Мало ли, может, магнитная буря началась! Группа, недолго посовещавшись и вновь замёрзнув - летние ботинки и тройные носки совсем не рассчитаны на снег - решила продолжить задание. Тем временем датчики на радиационное и химического заражение показывали нули. Всё было нормально! Тогда почему дирижабль, проплывая над ближайшим городом, обнаружил полное отсутствие радио- и телевещания? Почему радар и тепловизоры не могли зафиксировать какую-либо жизнь в безлюдных, словно мёртвых городах, в которых продолжали, судя по радарам, ездить машины с холодными, как лёд, капотами? И почему, в конце концов, был такой нетипичный всевысотный туман от середины Атлантики до самого Зауралья? Тем временем группа уже почти добралась до корпусов аэропорта. Буря затихла, оставив бойцов в почти что полной тишине. Под ботинками снег не хрустел - пока что он был слишком мягким. На белой осадочной породе хорошо виднелись пятна растаявшего снега и обгорелой травы - белый фосфор недаром запретили как особо эффективное оружие. Саша, несколько раз обернувшись, не смог разглядеть следов от ботинок - то ли потому, что они тут же заметались диким ветром, то ли ещё почему-то. - Воздух, мы подошли к центральному терминалу, - через полчаса после высадки доложил Кощеев. - Приступаем к плану разведки. Скоро разделимся на две группы. Аэропорт не предвещал тёплого приёма: внутри не горело ни единой надписи, даже аварийный свет был отключён. Просторные безлюдные залы с бесчисленными пустыми сиденьями виделись ещё через многометровые высокие стёкла, и отсутствие признаков боя - разбитых окон, повреждённых стен и следов крови - пугали больше, чем даже самые ужасные картины войны. Кощеев внимательно вглядывался во внутренности аэропорта. У него, ветерана трёх контртеррористических операций, было чутьё на опасность. И это чутьё ему подсказывало, буквально выло животным страхом: не иди! Но боец повёл за собой других, ибо логика говорила, что опасности, которую они могут предугадать, здесь быть не может. Стеклянные двери распахнулись со страшным, пробирающим сквозь бронежилеты скрипом. Послышались тихие шаги, которые тут же начало передразнивать эхо. Когда десять десантников зашли внутрь, дверь внезапно захлопнулась со странным грохотом, будто бы кто-то дёрнул её с нечеловеческой силой. После резкого захлопывания, от неё отвалился автоматический доводчик, который так и не сработал, что привело к его срыву с гипсокартона. Доводчик разбил плитку, которая лежала на полу. В глубине здания что-то скрипнуло в унисон, будто отвечая. Затем раздались ещё скрипы. Один за другим, они заполняли воздух аэропорта своими до боли омерзительными вибрациями. Кто-то из молодых контрактников даже упал, свернулся калачиком на кафельном полу и... заплакал? Сперва скрипели двери в офисном отделе. Потом дикий звук добрался до хранилищ, и с той стороны послышались громкие, мощные "ухи" - двери там были на пару метров шире для удобного проезда грузовых тележек. Кто-то услышал тихий хохот. Десантники заняли оборону вокруг упавшего товарища, и навели слепые стволы в разные стороны. Снаружи начался буран, и теперь в поддержку скрипам и "ухам" начала выть вентиляция. Всё здание будто восстало против людей, и говорило им: "Прочь! Изыди!". Но чем такое отношение заслужил десант? - Что за... - начал было кто-то, когда скрип наконец-то стих, оставив после себя зловещую тишину и ожидание новых звуков. - Отставить сопли, Воронов! - отдал приказ Кощеев, пропустив вопрос бойца мимо ушей. - Подъём! Это всего лишь скрип! Ответа не последовало. -Воронов! Быстро встал! Ноль реакции. Саша внимательно присмотрелся к молодому бойцу, свернувшемуся на полу калачиком. Чего-то не хватало... - Он не дышит! - заорал заместитель командира в рацию, словно ударенный молнией. Бойца немедленно перевернули на спину, распрямили ноги и положили вдоль туловища руки. Медиков не было, и его роль исполнял радист. Прокофьев Николай Иванович отстегнул с Воронова шлем, снял противогаз с замутнёнными линзами и опешил. - Едрить... Что с его лицом? - спросил кто-то. Бойцов пробрал нестерпимый внутренний холод. Молодое, практически без щетины, квадратное лицо было бледным, с синими подтёками под остекленевшими глазами и с широко раскрытым в немом крике ртом. Странно, что рот не закрылся, пока снимали шлем и противогаз... Глаза, в которых ещё виднелись слёзы, тупо уставились в пустоту широкими бездонными зрачками. - Тааак... Сердце? Инфаркт? - думал вслух Прокофьев, зажав случайно клавишу передачи. - Дыхания нет. Пульса... На секунду крупная рука радиста задержалась на сонной артерии солдата. - Пульса нет. Зрачок. Не реагирует. Он мёртв. В эфире, в зале, да даже снаружи наступила абсолютная тишина. Все звуки, все движения будто бы остановились. Снаружи аэропорта по-прежнему висел густой туман, правда, теперь в нём нельзя было увидеть даже руку дальше локтя. - Что происходит? - спросил Голованов. - Скорее всего, сердце. - начал Кощеев. - Я видел несколько таких смертей. Сидит вроде человек, чай пьёт... Встаёт уже, руку жмёт и... падает прямо на стол. И не спасти уже. - Пусть земля ему будет пухом! - сказал Николай Иванович, который больше всех хотел прийти в нормальное состояние. - А сейчас нам нужно предотвратить другие смерти. Вперёд! Нужно активировать шлюз. В терминале напряжения нет. Нужно завести генераторы. Ну, что встали столбом?! Карты включайте, ищите генераторную! Через пять минут стало ясно, что генераторная лежала глубоко под землёй, а работающих фонарей оказалось всего три штуки на группу. Бойца тем временем отнесли и положили возле колонны, накинув плащ-палатку на лицо, глаза на котором так и не получилось закрыть - веки стали будто каменными. "Что-то подозрительно. Этот аэропорт питается от того же миниатюрного ядерного реактора, что и соседнее поселение. Если нет напряжения, значит, в подземном кабеле или где-то ещё обрыв. Может, выбило автоматы когда что-то замкнуло," думал Саша, "А это значит, что даже если мы включим генераторы, не факт, что появятся электричество во всех строениях". - Нужно завести дополнительные генераторы, - вновь заговорил Кощеев. - Мы двигаемся к ним всей группой. Не рассредоточиваться. Не терять друг друга из виду. Михаил, пойдёшь в центре строя задом наперёд, будешь следить за тылом. Не нравится мне здесь всё. - Вас понял, - ответил самый молчаливый боец с тепловизором, который первым обнаружил взрыв снаряда с белым фосфором. - Доло...те сос..ояние элект...ники, - приказал Барынцев сквозь помехи, будто бы он и не слышал всего предыдущего диалога и всё ещё не знал, что один из десантников уже мёртв. По рации доложили о потерях и также сказали, что наполовину сели тепловизоры и на четверть сели рации - сказывался мороз. Пока шёл доклад, группа двигалась по зданию полугражданского - полувоенного аэропорта. Были в нём и терминалы выдачи вещей, на которых почему-то лежали оставленные сумки с бирками, в основном - солдатские, чуть ли не полувековой древности вещмешки. Последние Кощеев приказал осмотреть. К всеобщему удивлению, они оказались пусты. Лишь в одном пулемётчик нашёл письмо. - Что там написано? - спрашивали насторожившиеся солдаты. - Дайте фонарь, ни черта не видно! - ответил пулемётчик. - Таак... Это... Как?! Не может быть! Вдруг резко, будто древнее снежное существо, взвыл ветер, и в стёкла ударили хлопья белых кристалликов воды. Били они с такой яростью, будто бы хотели сами добраться до людей и завалить их по голову. - Что это? - нетерпеливо перекричал Кощеев снег. - Это письмо, которое я хотел отправить родным по прилёту на Кубу! - проорал в эфир, едва сдерживаясь от истерики, Илья. - Чёрт, чёёрт! И почерк мой! И подпись! Как оно оказалось здесь? Я его на борту оставил, в своей кабинке! Повисла пауза. Бойцы во второй раз почувствовали холодок, который пробирался изнутри, а не снаружи. Он такого холода не спасёт ни бронежилет, ни куртка, ни даже пуховик. - Зе...ля, го..ит Дор..енко! У на.. про...емы! Мы не ..ожем бо..о..ся с ветр... наве...у! Спуска... вниз! Бу... цепляться ..ями за зда..! - с серьёзными помехами говорил капитан судна. - Вас понял, отправляю группу Голованова к шлюзам! Они подготовят один из них! - отвечал, делая большие паузы, Кощеев. - Голованов! Бери радиста Прокофьева и Моргунова и бегом на третью мачту! - тут же приказал командир группы. - Попробуйте открыть замки и створы шлюза вручную. Используйте подземный проход, не выходите наружу! - Вас понял, приступаем. Николай Иванович, Дмитрий, за мной! - приказал молодой заместитель, и быстрым шагом направился к переходу, включив ПНВ. По экрану пошла странная, нетипичная рябь, и мир стал практически неузнаваем: все объекты вокруг становились неестественно округлыми, по ним плыли белые, на удивление одинаковые, пятна. Прибор, предназначенный для улучшения видимости, лишь портил её и превращал в симулятор наркотического опьянения. В рации начались частые ритмичные помехи, словно стучало чьё-то сердце. Благо, они пока что не мешали слышать переговоры группы Тем временем бойцы пересекли зал ожидания, прошли мимо последних окон в полуподвальных помещениях. Дальше был только застрявший эскалатор, ведущий в подземный тоннель. - Прокофьев, Моргунов! Оружие к бою, стрелять в любую странную тень, - не понимая почему, приказал через противогаз Саша. Его услышали, и вскинули оружие к плечам: патроны уже были загнаны в патронники. Маленький моносветодиондый фонарь ярко вспыхнул, освещая путь. Тоннель был абсолютно без света, пустой и со всюду лежащими сумками которые, все как одна, были пустыми. Хоть Голованов включил единственный фонарь, что бы не спотыкаться на них, света отчаянно нехватало. Что бы поскорее прервать мучения, и, наконец, выйти хотя бы к жуткому, но светлому, туману, бойцы иногда даже переходили на лёгкий бег. Двигались по указателям к самой ближней третьей мачте, что бы как можно скорее, пока буран не стал совсем диким, пристыковать гигантскую "Василису", если она ещё не упала, похоронив в своих высокотехнологичных обломках весь экипаж и десантников. Внезапно послышался телефонный звонок. Обычно, такие стоят на дешёвых сотовых телефонах, и, если услышать его в толпе людей, это не будет неожиданностью, но... Саша удержался от нажатия на спуск, а вот его компаньоны сходу пальнули на звук, который исходил из ответвления тоннеля - тот путь вёл на вторую вышку. От выстрелов зазвенело в ушах. Что-то упало. В тоннелях зазвенело, многократно повторяясь из-за эха, металлическим шумом. Загудела кровь в ушах. Дыхание участилось, глаза стали выхватывать каждую тень, каждую деталь в узком лучике фонаря. Что это было, не понял никто. - Моргунов, перестраивайся вперёд. Я буду подсвечивать тебе, - вновь не по рации сказал командир подгруппы. Ритмичные помехи становились всё громче. - Понял. Радист встал в дальнем конце импровизированного треугольника и вглядывался в темноту позади. Десять метров вглубь ответвления... двадцать... Тридцать... Звонок же был совсем близко! Сзади вновь послышался звук упавшей консервной банки. Потом снова. Теперь в дело включилось эхо, и количество отдельных падений не поддавалось подсчёту. Стук был настолько хаотичным, что от него могла лопнуть голова. Да, Саша всё это время продолжал светить фонарём куда-то вперёд, но теперь его внимание полностью рассеялось, буквально растворилось в этом хаотичном металлическом перезвоне... "Где-то я это слышал..." думал замкомандира. "Шум становится упорядочение, он стабилизируется... Всё меньше и меньше отдельных ударов, всё громче один основной удар... Точно! Метрономы! Опыт с метрономами, которые стоят на подвижном пластиковом столике! Я делал его в девятом классе!". Внезапно шум прекратился, и, когда внимание вновь сфокусировалось и стало параллельно лучу фонарика, замкомандира ужаснулся. Моргунов лежал с дешёвенькой Нокией в руке, без шлема, без противогаза... Его лицо так и излучало блаженство, и если бы не кровь из носа и ушей, то можно было бы представить, что боец лежит в пляжном кресле из плетёного бамбука, подмяв под себя несколько сумок... Голованов пошёл к покойнику, взяв за плечё Прокофьева, который немного потерял ориентацию в пространстве и не мог сориентироваться, куда идти. Замкомандира наклонился за сотовым, нажал на клавишу. Загорелся типичный зелёный экран. Боец зашёл в меню, посмотрел сообщения. Пусто. Ни входящих, ни исходящих... "Отлично... посмотрим вызовы", подумал Александр, и тут же что-то с нечеловеческой силой ударило его под шлем, аккурат в основание черепа. Сотовый выпал из рук, Голованов осел на коленки, выронив автомат. И без того не радужно-яркий мир начал темнеть. За спиной кто-то, дыша через противогаз, злобно хохотнул. Ногу крепко схватила чья-то рука. "Прокофьев, старик, что с тобой произошло?" только и успел подумать боец, когда мир перед его глазами потух. Лишь шум помех в рации сопровождал его в бездумном созерцании темноты, да ощущение того, что кто-то его куда-то несёт.***
Очнулся Голованов от холода и нестерпимой головной боли. Он прислушался. Ветра не было. В ушах гудела кровь - видимо, сказывалось сотрясение мозга. Единственное, что он понял, было то, что он лежал на животе. Большего извлечь из звуков не получилось, и боец, по-прежнему не двигаясь, открыл глаза. В поле зрения был всё тот же крупный кафель нежно-розового цвета. На кафеле лежала рука Саши, а под ней покоился в ожидании битвы автомат - трёхточечный ремень не дал ему затеряться среди сумок в тоннеле. Поняв, что больше терять нечего, замкомандира перевернулся на спину. Зелёная табличка в проходе, что виднелся слева, смогла очень точно объяснить бойцу, где он, используя при этом весьма скудный словарный запас из двух слов: "Третья мачта". "Да мне же только перейти через крытый переход осталось, и буду возле шлюза!", обрадовался Саша. Встать на ноги было не так-то просто. Голова начала кружиться, и боец был вынужден опереться на стекло. Взгляд случайно выхватил одну деталь: туман начал проходить через стеклопакет. Он уже преодолел первое стекло и начал заполнять пространство между первым и вторым слоями. Удивившись этому явлению, замкомандира пошёл дальше, преодолевая головную боль. Он уже подошёл к свороту на финишную прямую, как вдруг увидел отражение в зеркале, висящем на свороте. Не поверив своим глазам, он обернулся. Прокофьев повис на проводах, повернувшись лицом к стенке. Его руки так странно запутались в чёрных щупальцах проводки, что замкомандира скорее бы сказал, что его связали и подвешали под потолком. Что-то капнуло. Оказалось, кровь. Капля крови упала в красную, уже подсохшую по краям лужу под радистом. "Что за?!" подумал боец, но почему-то не стал подходить к трупу, а развернулся и направился к шлюзу. В этот миг он вспомнил про товарищей на борту, которых он должен был спасти. Завернув за угол, боец бегом пересёк последние метры до шлюза. Шлюз, судя по карте, располагался за дополнительными дверьми, которые, если верить описанию в карте, можно было открыть, зная код, или же нажав кнопку в центре управления. И эта самая стальная дверь с пулестойким стеклом и мощным электрическим замком оказалась заперта. Боец попытался набрать код - не работала панель. В центре управления никого не было. Саша начал волноваться, и стал крутиться на месте: искал хоть какой-нибудь вариант, что бы проникнуть внутрь. При этом он совсем не заметил, как туман плавно перетёк сквозь стёкла и начал заполнять весь объём помещения. Медленно, дециметр за дециметром, он полз по полу, стремясь поскорее дотянуться до человека. Прикосновение тумана было столь же ощутимо, как касание холодного металла к голой коже зимой. Саша внезапно понял, что его всё больше и больше окружает туман, всё больше и больше он мёрзнет. В какой-то момент застучали зубы. Руки перестали толком двигаться. В сознание проник страх умереть от переохлаждения здесь, за несколько метров до цели... Что-то позади громко и очень медленно выдохнуло. Будто бы кто-то медленно спустил баллон с газом. Замкомандира не мог даже повернуть голову, что бы увидеть, что это. Нечто холодное, словно штырь, который только что достали из жидкого азота, начало входить в грудную клетку сзади. Боец не чувствовал боли, он только всё больше и больше наклонялся вперёд. Стук! Шлем ударился в бронированное стекло. Дверь внезапно открылась, и боец камнем упал внутрь. Что-то его затащило в помещение и закрыло створки за ним. При этом боец не слышал ни шагов, ни дыхания. Всё происходило в немой абсолютной тишине. - Что.. эт...бы...ло... - еле выдавливал сквозь противогаз боец, превозмогая боль в лёгких. Ответа не последовало. Саша лишь чувствовал, что на него кто-то смотрит. Тогда Голованов еле-еле приподнялся на локтях. Перед ним на коленях сидела женщина. Платье чёрно-зелёного цвета, со странным узором в виде сплетений стволов деревьев и их веток. На некоторых из них висели плоды в виде персиков и яблок, с некоторых свисали виноградные лозы, а некоторые ветки, которых было большинство, оказались засохшими. - Кто... ты? - спрашивал боец, который про себя трижды проклял противогаз - он закрывал ему обзор, не позволяя увидеть лицо женщины. Ответа не последовало. Незнакомка начала манипулировать своими руками с длинными, словно клинки, ногтями, будто вытаскивая что-то из трубы. "Что она показывает?" подумал боец, внимательно следя за движениями рук и ногтей самых разных оттенков зелёного. Теперь женщина сжала что-то шарообразное на уровне пола и начала это поднимать. Перед лицом медленно поднялась граната. Боец понял, что её держит женщина - но как? Она же вытащила её из подсумка! Это его граната! Это не может быть фокус с какой-нибудь проволочкой или чем-то ещё! Женщина проткнула что-то пальцем в воздухе. Потом потянула вбок... - Нет... - выдавил боец. На полу зазвенела чека и спусковой рычаг. Жить бойцу оставалась около пяти секунд. - Прости, - послышался тихий жуткий шёпот, настолько тихий, что горение запала гранаты было слышно на его фоне. - Ты последний. Ступай домой. Это не твой мир. Ты нам мешаешь. Боец не услышал взрыва. Осколки пробили стекло противогаза и прошили череп ещё до того, как Саша что-либо успел осознать. Перед глазами повисла тьма...***
Снаружи, из какой-то странно объёмной темноты послышался приятный слуху шум. Множество голосов, писк какого-то прибора, шум вентиляции. В нос ударил запах больницы. Александра затопило чувство безопасности и безразличия. Он начал узнавать эту атмосферу, а голове появлялись знакомые ассоциации. Вдруг солдат услышал приятный беспокойный женский голос: - Последний просыпается! Моргунов, отправляйся к Тамаре Петровне, пусть придёт сейчас же! Он дольше всех из-за этой кубинской дури в коме был, мало ли что... Давай-давай, пулей! "Это что, был сон?", подумал Саша. "Нет", прозвучал тихий, смутно знакомый женский голос в голове Голованова.