I need you

      Этим поздним вечером она уснула на моей груди. Когда я заметил это, что-то изменилось во мне. Я осознал то, что, наверное, должен был понять уже давно. Может быть, это должно было произойти, когда я стал ее первым мужчиной, первым, кому отдалась эта чистая невинная девочка. Или в один из тех моментов, когда я был последней сволочью на земле, а она все равно продолжала быть со мной. Когда я, устроив скандал, оставлял ее одну, рыдающей на полу в ванной, уходя очередной раз из дома на всю ночь, а возвращаясь, находил ее уснувшей на полу в прихожей с чашками недопитого кофе. Когда она находила белье тех шлюх, которых я трахал, пока ее не было дома, но все равно оставалась со мной. Когда приходил домой пьяным в хлам, а она лишь смирно снимала мне ботинки и раздевая, укладывала в постель. Каждый. Гребанный. Раз. Слезы, алкоголь, драки, истерики, разбитая посуда... И опять слезы. Ее слезы. Моя девочка продолжала меня любить даже тогда, когда я не заслуживал этого. Я знал, она так нуждалась во мне, что готова была терпеть все это, лишь бы быть рядом.       А сейчас она спит на моей груди. Ее проблемы со сном кажутся теперь далекими, легко отступившими от этого наконец наслаждающегося сном усталого тела. Ей всегда было тяжело заснуть. Особенно когда ей что-то мешало или тревожило. Любой шорох мог нарушить ее чуткий сон. Любой звук или заглянувший в окно спальни яркий свет от фар машины. Если на душе у нее было неспокойно, то это означало еще одну бессонную ночь. А сейчас она спит на моей груди. Под громкий звук телевизора и приглушенный, но все-таки включенный свет. Под мою вздымающуюся грудь. Самый высший уровень доверия и любви, который этот маленький, хрупкий, нежно сопящий на мне мирок может к кому-либо проявить. И именно сейчас я понял, что это бормочущее во сне мое имя и вдыхающее немного проскальзывающие от меня нотки перегара существо, значит для меня отнюдь не меньше, чем я для нее.