Expectation

Обреченные сессии ужасны. Они как будто специально созданы, чтобы застрять в самом неловком обществе из всех возможных посреди просторов бесконечных пустырей, где на заднем фоне одиноко дрейфует перекати-поле. По истечении недели Джон ненавидел красный цвет, игры разума и раздражающий гогот. Как так получилось, что из всей компании, прожившей три года на Метеоре, осталась только самая чокнутая и ненормальная - необъяснимая загадка. Она прилетела на ракетном ранце, истекая жуткими нефритовыми кровоподтеками, и обвинила его во всех смертных грехах сразу. Джону не понравился тон ее голоса, когда она объясняла ему, что его друзья мертвы. Так просто и буднично, как будто она забыла посолить суп. А потом она еще тысячу раз назвала его дураком, и о боже, ну конечно же, он уже начал забывать - провидицы здесь самые умные. Он старался быть с ней вежлив и обходителен, не перебивать ее разгневанные дебаты, но она огрызалась на все его неловкие попытки поговорить о случившемся и неизбежном. Каждый раз, когда его взгляд опускался вниз, на красные блестящие туфли Джейд, он вспоминал погибших друзей, и ему становилось неловко. Рокси, конечно, приободрила его, сказав, что всему придет свое время. Он, правда, был благодарен за ее поддержку и, может быть, даже немного рад, что был вынужден застрять с нею вместе. Тем более, Рокси - единственный оставшийся в живых человек, который его понимал. Иногда они подолгу засиживались у костра, смотрели на звезды и вспоминали Роуз и других погибших игроков, а потом со стороны раздавалось брезгливое фырканье… Погодите, что? Вау. Он действительно ненавидел тролльских девочек. Но Терези ненавидела его больше. Это было очевидно с самого начала, с тех пор как она начала тролить его в ДостаньКореша. Она ничего не делала, только постоянно насмехалась над ним, и этот жуткий злобный смех мерещился ему в кошмарах. Пару раз она намекала, что собирается убить его, но Джон никогда особо не придавал этому значения, пока однажды она не воплотила свои маниакальные угрозы в реальность. Ну, или в парадоксальную реальность. Тем не менее, когда Джон наблюдал за ней издалека, его страх постепенно рассеивался. Она не собиралась никого убивать, даже если и обещала проткнуть его, если потребуется. Вриска когда-то объясняла ему, что пачкать руки чужой кровью – один из этапов взросления для троллей. Он не на секунду не стал бы сомневаться, что Терези достаточно повзрослела и готова всадить острое лезвие в его грудь в любой момент. Поэтому Джон не должен был терять чувство бдительности. Раны на ней постепенно начали заживать. Этот процесс мог бы пойти гораздо быстрее, если бы Терези позволила помочь ей. Как-то раз он попробовал залатать ее кровавые синяки, пока она спала. Но стоило только прикоснуться к ее холодной огрубевшей коже, как из ее горла раздавался предостерегающий яростный рык . Как выяснилось, даже ночью она была очень чуткой и враждебно настроенной, хотя и выглядела безмятежно, свернувшись клубочком у подножия каменной глыбы. Джону оставалось только вздыхать, ожидая конца сессии. Он даже иногда испытывал свою вину перед Дейвом и Каркатом. Были бы они живы, точно осудили его за бесполезность и неспособность что-то сделать. Ведь из всех троих оставшихся хуже всего приходилось именно ей. Но на следующий день она продолжала отрицать этот факт, прихрамывая, шла вперед и невыносимо раздражала. Джон мог бы до бесконечности пререкаться с ней, если бы Рокси не вклинилась в дискуссию, предлагая сделать обеденный перерыв - так они делили на троих консервную банку, молчание и порушенную Вселенную над головой. Мир был разломан на осколки, и места для них в нем больше не осталось. На пятый день запасы консервов закончились, и каждый питался чем пришлось. Рокси капчалогизировала бутылку мартини, Терези доедала свои разноцветные мелки, а Джон ограничился глотком воды из ручья. Сосущее чувство голода не особо беспокоило его, пока ему было чем себя занять – он раздувал с пути скопления артефактов. Рокси внимательно изучала лежавшую перед ними дорогу, смотрела куда-то в горизонт большими наивными глазами. Наверно, она все еще надеялась встретить Дирка. Но пока что попадались только засохшая растительность, неглубокие водоемы и песок. Песка было так много, что он лез в глаза, забивался в обувь, и создавалось ощущение дискомфорта. Но песок был наименьшей из проблем. Проблемой была Терези. С каждым днем ей становилось хуже. Тяжелее идти. Раны и увечья по-прежнему затягивались слишком медленно, и даже если они постоянно останавливались, чтобы она могла передохнуть и перевести дыхание, это не помогало. Было такое чувство, словно она изнутри изводила себя саму. Иногда она прислушивалась к советам Рокси спать поближе к огню, так как они неплохо подружились за это время. Но она все равно устраивалась на ночлег подальше от людей. Рокси была настолько подавлена своим личным горем, что ей не хватало духу спорить и возражать. И Терези тоже перестала. В первое время она трещала без остановки, и тогда Джон только и мог думать, боже, когда же она заткнется. Но долго ждать не пришлось. Она заткнулась: по ночам сердито хмурилась, бредила во сне, а днем – замыкалась в себе и отмалчивалась. На нее было жалко смотреть. Когда-то эта девушка – одна из божественных игроков – считала себя властелином чужих разумов и будущих исходов. Она ненавидела людей, играясь с их жизнями, как с игральными костями. Теперь она валялась на холодной земле, перекатываясь с одного бока на другой, и безуспешно пыталась мириться с ознобом и температурой. Рядом, положив голову на рюкзак, мирно спала Рокси. Джон наконец решил, что так дело не пойдет. Он оторвал кусок ткани от штанины, смочил водой, слепо нащупал в темноте горячий лоб Терези и застыл против разгневанного взгляда покрасневших глаз. Терези была настолько шокирована его странными махинациями, что впервые стянула с лица повязку. - Оставь меня в покое, Эгберт, - приподнявшись на локте, предупредила она. - Послушай, я знаю, что ты считаешь себя достаточно крутой, сильной и опасной, чтобы позаботиться о себе самостоятельно. Но эта фишка вроде как не работает? И уже давно, кстати, - Джон сделал глубокий вздох. – Просто дай мне обработать твои раны, ладно? И я отстану. Честно. В ответ раздался равнодушный сонный зевок. Джон смирился с ее скверным отвратительным настроением, пропитался им насквозь. Готов был стоять на своем столько, сколько потребуется. Снова потянулся к ее лбу, чтобы сделать компресс. Хотя бы что-нибудь сделать, чтобы облегчить мучения. Свои и ее. Терези быстро перехватила руку Джона и острыми клыками впилась ему прямо в кожу. И так же быстро отпустила. Захотелось выть и кричать от боли. - Так, ну все, хватит! Терези, ты можешь прекратить настолько агрессивно реагировать на все мои попытки помочь тебе? Это так глупо и по-детски! - Глупо? – Терези сощурилась. – Глупо – это когда ты продолжаешь лезть ко мне, как гнусная тошнотворно-липучая жвачка! - Агрх. Ты просто невыносима. И все твои угрозы – попусту дебильный способ запугать меня. - Думаешь, я не могла бы, если бы захотела? - Я думаю… Слова увязли в горле, так и невысказанные до конца. Джон застыл на месте и стиснул зубы, чтобы не потерять сознание. Тощая фигура расплывалась пятнами перед глазами. В висках стучало. Терези душила его за шею, и он поверить не мог, что забыл, расслабился, потерял бдительность на секунду и теперь расплачивался за это. - Ну давай, Эгберт. Докажи, что ты не боишься, - прошептала Терези почти ласково. Если бы захват на шее не усилился, ее слова граничили бы с откровенным флиртом. - Я не собираюсь драться с тобой, - прохрипел Джон. Терези раздраженно закатила глаза. - Ты можешь, конечно, убить меня. Перегрызть глотку, обоняя мою смерть, или как ты там хотела. Но теперь смысла нет вообще. Нигде и ни в чем больше нет смысла. - Я поверить не могу, что ты все еще дуешься на меня за ту безобидную шутку! Гогподи, Джон, ты хоть понимаешь, как давно это было? - А ты все еще считаешь меня виноватым и причастным к убийству наших друзей. Терези вздрогнула. Бессильно опустила руки, задрожала и понурила голову. Джон облегченно вздохнул, наполняя легкие. Ему даже особо и стараться-то не пришлось, чтобы вернуть доступ к кислороду. - Я не виню тебя, - сказала Терези. – У меня больше не осталось сил, чтобы кого-то обвинять. Джон нахмурился. - Тогда зачем ты делаешь это? Все эти придуряния с играми разума, спорами, уклонением от прямых ответов? У меня от них уже голова болит. - Я не знаю, Джон. Наверное, мне было необходимо выбросить всю ту едкую злость, что скопилась и давит в груди. Это сплошная черная ненависть и пустота, и кроме нее я больше ничего не ощущаю. А ты меня так чертовски взбесил. - Ну, знаешь ли. Ты меня тоже. - Видишь, если бы мы встретились раньше, я бы не ненавидела тебя так сильно, наверно? Возможно, терпимо относилась бы к твоим идиотским выходкам, временами даже считала бы тебя забавным и милым парнем, и мы бы стали бро на всю жизнь? Если бы по-другому сложились обстоятельства… - Почему «если бы»? Я же тебя не ненавижу. - Мы исправим это. Она схватила Джона за воротник и в считанные секунды потянула в глубокий ненавистный поцелуй. Джон бы соврал, если бы сказал, что не наслаждался этим коротким мгновением, но это было неправильно. Все здесь, на этом безжизненном пустыре, было неправильно, запутано и сложно. Джон с трудом отпрянул, вытер рукавом свой рот. Терези довольно облизнула капли карамельно-красной крови с губ. - Ну, теперь ты ненавидишь меня, Джон? Джон покачал головой. - Нет, - выдавил он: в горле пересохло. – Нет, я не ненавижу тебя. Но это не отменяет того факта, что ты больная психопатка. Терези горько усмехнулась. - В твоем сердце не осталось ничего, кроме боли и ненависти. Ты скучаешь по своим друзьям, я знаю. Я тоже. И тебе станет лучше, если ты разрешишь нам позаботиться о тебе, а не просто стоять и смотреть, как ты истекаешь кровью до смерти. Он осторожно коснулся ее плеча в ободряющем жесте, начал поглаживать спину круговыми движениями – на этот раз она позволила ему и расслабилась. - Ничего не осталось. Все мертвы. Я все ненавижу, Джон. Не могли бы вы меня просто оставить здесь одну и идти без черного бурчащего сгустка ненависти, который вас тормозит? Джон проглотил тугой комок отчаянья в горле, подбирая про себя варианты дальнейших действий. Нужно было что-то сказать, только вот что? Извиниться за то, что вел себя чрезмерно адекватно после того, как они потеряли всех, кто был им дорог? Она бы проткнула его наконечником за подобное заявление. Не колеблясь. Он открыл рот, и подходящие слова вылетели сами собой. - Ты нужна нам. Терези саркастически подняла одну бровь. - О, - сказала она. – Позволь узнать, и для чего же? Вряд ли я могу помочь своими силами провидицы, и навыков ориентира у меня нет… - Я потеряюсь, если тебя не будет со мной. - Мы уже потерялись, Джон. Поэтому иди и найди выход отсюда, дурень. Я верю, что ты сможешь спастись. И Рокси тоже вытащишь. - Но что, если выхода нет? - Джон. - Терези, пожалуйста?.. Я буду рад, если ты будешь рядом, когда эта обреченная сессия завершит свое существование. Она недовольно фыркнула и покачала головой. Джон был уверен, что она с самого начала пути догадывалась, чем закончится их исход, но хотела дать им надежду на счастливый конец. Что ж, теперь надежда просто не имела значения. - Давай поставим окончательную точку вместе. Он крепко сжал ее холодную ладонь и со всей храбростью, которая у него осталась, заглянул ей в глаза. Терези не отвернулась. Бесстрашно кивнула головой в ответ. Примерно в это же время Джон вдруг почувствовал, что за ним наблюдали. Рокси одарила его ехидной усмешкой, поежилась, и, кажется, снова заснула. Джон почувствовал, что краска покрыла все его лицо, и сразу же положил руки к себе на колени. Неуютное молчание повисло в воздухе. - Бля! - воскликнула Терези. – Почему ты ведешь себя, как жалкий стеснительный подросток на первом свидании, покрываясь пунцово-вишневым сиропом на щеках, в то время как мы скоро отправимся к праотцам?! Гогподи. Лучше бы меня придавило дерьмовым клоунским големом из циркового мусора. Джон ненавидел тролльских девочек.