Абонент временно недоступен

Мы познакомились в 1915 году прошлого столетия. Да, милая, я помню тот день. Прекрасно. Ведь ни одна девушка не застыла в моей памяти настолько четко и ясно. Да тебе, наверняка, это и так очевидно. Ты всегда знала себе цену. Моя неудавшаяся любовница - Лекси, Лекс, Алекс. Ты предпочла партию в бильярд случайному сексу со мною, и, разумеется, выиграла. Помнишь, как потом мы выкрали пару бутылок твоего любимого Martini и гуляли по ночному Чикаго? Вряд ли. Хотя откуда мне знать? Я лишь знаю, что Чикаго для меня - счастливейшее безумие, подаренное тобою. Но для тебя - вечера в доме моего брата. А ведя я сам все испортил, познакомил тебя с Клаусом. Признайся, Лекс, ты обожала гулять с ним по крыше, слушать благозвучные речи, ты ведь именно тогда полюбила ночи на крыше. А он до сих пор хранит твой портрет, написанный им в один из ваших вечеров. Нет. Не воспоминания. Ему лишь жалко выбрасывать. Да тебя и не трогает, вы же не любовники, но и не друзья. Кто вы друг другу, Лекс? Кто мы друг другу? Почему ты ждала звонка от него, но радовалась, словно ребенок, когда мы "случайно" сталкивались в нашей бильярдной. Пожалуй, наберу твой номер еще разок. Чтобы услышать долгие гудки и равнодушный голос, который сообщит мне, что твой абонент временно недоступен. Хочется расколотить несчастный телефон об стену, лишь бы больше не слышать этого "абонент временно не доступен". Знать бы хоть где ты сейчас. Я бы поехал, честно. Ведь мы не виделись уже... два с чем-то века, удивительно. Время действительно утекает сквозь пальцы, а ведь я не думал об этом, да и не считал, сколько прошло лет. А оно вон, как оказалось... Хотя и доходил до меня слушок, что ты была со Стефаном Сальваторе. Не знаю, правда это или ложь. Черт, я даже не знаю, откуда мне известно его имя. Ах да, Бекка что-то говорила о нем, но не суть. Пусть это будет просто слухом. А ты ведь знаешь, я в них не верю. Иногда мне кажется, что ты бы смеялась надо мною, хотя, ты же всегда это делала. Не хочется говорить, что смех твой неповторим. Банальности, мы оба их не любим. Потому и не ходили почти по паркам, мило держась за руки. Не размышляли над формой облака. Не рвали одуванчики с зеленеющих полян. Глупо. Наивно. Не нужно. Ведь за то время, что мы знакомы, попробуй назвать мне хоть один безбашннный поступок, который мы не совершили. А быть может, ты еще помнишь, как вручила мне букет гвоздик на мой семьсот девяностый день рождения. К чему все эти бессмысленные воспоминания? К тому, что я снова здесь, в Чикаго. Не так уж все и изменилось, если посмотреть глобально. Одно печалит, на нашем месте теперь установили какой-то торговый центр. А я стою на входе и раздражаю посетителей. Ты даже не представляешь, какое количество гадостей привлекает человек, стоящий просто так у входа. Знала бы ты... Но не узнаешь. Увы. Ты мертва, Лекс, мертва! И со смерти твоей прошло уже около двух лет. Да я знал! Знал и не отомстил за тебя. Но я клянусь тебе, Дэймон Сальваторе заплатит за все сполна. Рано или поздно. И я дарую тебе его сердце, как прощальный подарок. - Кол... я люблю тебя, - ее тихий шепот слился с осенним ветерком, треплющим короткие волосы Майклсона, сжавшего кулаки до побеления костяшек пальцев. И он готов, был поклясться, что услышал сквозь свист ветра, обрывочное: "Я простила..."