Morning 1873

Это летнее утро выдалось солнечным, но слегка прохладным. Сквозняк бегал от двери до незанавешенного окна, касаясь кожи и покрывая ее мелкими приятными мурашками. Я любил холод и все, что с ним связано, поэтому с нетерпением ждал зиму. Но сейчас была пора полевых цветов и солнечных зайчиков, выходить из дома не хотелось, и я отдал свободные минуты размытым образам книжных героев. Послышался звук приближающихся шагов. Кончики пальцев переворачивают очередную страницу, взгляд скользит по незнакомым строчкам. Я не обращаю внимания ни на вежливый кашель пришедшего, ни на стук его лакированных башмачков. Знаю, что если повернусь - окажусь в плену глубоких зеленых глаз. В конце концов, пахло так изумительно только от него. - Вы бы не уделили мне свое драгоценное время... - Не уделил бы. Был слишком резкий ответ. Юноша подошел совсем близко и аккуратно отнял у меня книгу, захлопывая ее и отлаживая в сторону. Губы его поджались, словно в обиде, но глаза все так же блестели в утреннем белом свете. Его персона желала внимания, которого я просто не мог дать. Я должен сопротивляться до последнего. Мой кабинет усыпан белыми лилиями, на которые мне, если честно, уже тошно смотреть. Они стояли в хрустальных вазах на письменном столе, благоухали на комоде из красного дерева, дрожали на широком подоконнике. Наверное, цветы - еще одна причина, по которой я впустил ветер прогуляться по комнате, дабы лепестки поскорее похолодели и опали. А в руках у мальчишки новый букет, томик своих сочинений и изумительная трость. В свои пятнадцать лет он был красив и обаятелен. Его одежда не отличалась опрятностью, которую я любил, но это не главное. Ладонь моя всегда хотела коснуться непослушных каштановых волос, легко потрепать юную голову или сжать несколько прядей, чтобы убедиться в их мягкости и очаровании. Черты лица правильные - розоватые губы с тонким контуром, прямой аккуратный нос, всегда красноватые от смущения щеки и большие выразительные глаза цвета сочной зелени. Я, признаться, каждый раз тонул в них... Упрямый, гордый и романтичный - в нем преобладали юношеский максимализм и бурные переживания, которые и являлись началом моей всепоглощающей, но скрытой даже от самого себя страсти. В наш жестокий век, увы, встречные и светлые чувства пресекались на корню либо обществом, либо идиотизмом одного из влюбленных. И я был одним из них. Прошло несколько мгновений в нашем молчании. Я не собирался вести разговор, потому что слышать еще ломающийся в подростковом возрасте голос было слишком приятно, да и если разговоримся - остановиться будет трудно. Я скривил губы в усмешке и встал с кресла, давая понять, что его дерзость воспринята как нарушение моего душевного покоя. Мысли и чувства травили меня изнутри, и чтобы не высказать все это вслух, горячо и искренне, я удалился из кабинета. Ровно и уверенно я вышел из дому и направился к мостовой. В ранний час выходного дня всегда безлюдно и тихо, особенно в нашем маленьком городке. Однако через несколько минут я услышал стук трости по цветным звонким камешкам безмолвной улицы. Я знал, что это он. Мальчишка всегда ходит за мной, как собачка. Не стоит насмехаться над ним - привязанность не контролируется, не ставится в определенные рамки разума, как бы мы ни старались ограничить их. - Да подождите же!.. - слышится позади знакомый голос, и чужая рука в перчатке ложится на мое плечо, останавливая. - Мне нужен лишь один ответ! Я медленно оборачиваюсь, смотря на него снизу вверх отстраненно, словно впервые вижу. Но строки, написанные юношей в порыве нежных чувств и посвященные мне, слетают с моих губ шепотом. А ветер уносит слова вдаль, оставляя между нами вечное таинство запретной и безнадежной любви.