Самозванки

Афродита Глядя в своё отражение в прозрачной воде мраморного фонтана, Тисамен в который раз грустно порадовался тому, что кровавые наветы жителей других полисов о том, что жители Спарты, мол, сбрасывают слабеньких и больных младенцев в пропасть, оставались лишь наветами. Иначе не стоять бы ему сейчас в царском дворе Тиндарея – ему, хромому, слабосильному, некрасивому – и не смотреть на своё отражение в фонтане. И ведь пришло же кому-то в голову, что спартанские матери и вправду готовы отказаться от своих несовершенных детей и отдать их Аиду… Наверняка эту ложь измыслили афиняне. Придёт время, и Афина отвернётся от этого когда-то благословлённого ей города и подарит своё покровительство более достойным. Может быть, даже Спарте. Ведь именно там надумали возвести новый храм этой прекрасной и мудрой богине, именно там над статуей Несокрушимой трудился сам Клеомен – скульптор, равных которому не знали даже в прославленной Элладе. Тело статуи было уже готово, Клеомен нашёл себе подходящую натурщицу среди гетер – но вот лик богини… Тисамен знал лишь одну деву, могущую вдохновить скульптора на истинное чудо. Елена. - Тисамен! Хромой обернулся. Глядя на прекрасную дочь царя Тиндарея, Тисамен в который раз пожалел о том, что кровавые наветы жителей других полисов о том, что жители Спарты, мол, сбрасывают слабеньких и больных младенцев в пропасть, оставались лишь наветами. Иначе не страдать бы ему сейчас, глядя на стоящее перед ним воплощение красоты. - Пойдём, - она одарила его тёплой улыбкой и небрежно отмахнулась от должных приветствий. – Пойдём, я так задержалась… Должно быть, Клеомен уже отчаялся нас ждать и нашёл себе другую Афину. - Даже если и так, - улыбнулся Тисамен, - он прогонит её тотчас же, узрев красоту спартанской царевны. Елена польщённо улыбнулась и последовала за ним. Скульптор Клеомен, должно быть, перевидал на своём веку множество красавиц, желавших подарить его скульптурам свои тела и лица, но Тисамен всё равно поразился тому, что при виде прекраснейшей из женщин он не пал ниц, онемев от восхищения. Нет, Клеомен деловито обошёл вокруг Елены и сухо кивнул. Он усадил её на удобный стул и взялся за работу. Тисамену там делать было нечего, но он остался. Елене скоро станет скучно, и он развлечёт её беседой. А если ей чего-нибудь захочется, он принесёт; все подмастерья Клеомена были заняты в большой мастерской. Да и ведь ей будет приятнее принять кубок из его рук, чем из рук кого-то, только что возившегося с известняком. Но Елена оказалась стойкой; она почти не шевелилась – а ведь когда она вчера сказала ему, что ей это будет нетрудно, он не поверил. - Готово, - объявил Клеомен. Тисамен с Еленой изумлённо на него воззрились – они ожидали, что скульптору понадобится много дней. Елена первая вспорхнула со стула и оказалась у статуи, непонимающе хлопая длинными ресницами. - Готово? – переспросила она. - Ваше участие больше не требуется, - пояснил Клеомен. – Я сделал основные намётки и смогу… - Основные намётки? – изумилась Елена. – Но ведь у статуи совсем нет лица! Только волосы! - Ну да, - согласился скульптор. – Ваши волосы прекрасны. Но у вас не лицо Афины. Её мне ещё предстоит найти. Елена отшатнулась. - Ты смеешь… - пробормотала она и воскликнула: - Люди станут насмехаться надо мной! Ведь её волос даже никто не увидит! Статуя будет стоять в нише! Зачем вообще стараться над её спиной и причёской? Клеомен промолчал, щурясь разглядывая шею Афины, и Тисамен поспешил ответить за него: - Это ведь статуя богини, - пояснил он. - Она взирает на работу Клеомена с Олимпа и, безусловно, оценит всю работу скульптора. Клеомен одобрительно кивнул. - Твои слова исполнены мудрости, - сказал он Тисамену и присмотрелся к нему. – Друг мой… не позволишь ли ты слепить лицо Афины с твоего? Елена оскорблённо ахнула, а Тисамен изумлённо распахнул глаза. - С моего? – переспросил он. – Но… Он не стал заканчивать предложение – и так было понятно, что он хочет сказать. Он мужчина; он стар; он уродлив. С него лепить разве что Гефеста, да и то – не огневался бы. Клеомен покачал головой. - Мне нужны не черты лица, а мудрость, скрытая за ними. Мне нужен ты, Тисамен. Елена вспыхнула, топнула ножкой и выбежала из мастерской. Безучастный Клеомен продолжил придирчиво разглядывать свою статую, а Тисамен, хромая, выбежал за царевной, которая остановилась только у колоннады, дожидаясь его. Конечно, она была уверена, что он последует за ней. Догнав её, он рухнул на колени; она наверняка знала, как нелегко ему это далось, но не попросила подняться. - Госпожа! – воскликнул он. – Не гневайся; Клеомен, верно, посчитал, что ты слишком прекрасна для Афины. Твоя краса так покорила его, что он сделал богиню простоволосой, хотя её всегда изображают в шлеме. И всё же ты не Афина; ты Афродита, сама Афродита, богиня любви и красоты, ибо прекрасней тебя нет в целом свете. Афина не может быть так красива; Клеомен и сам сказал бы это, не будь он косноязычен. Елена задумчиво подняла взгляд к небу, а затем, взмахнув волосами, пошла прочь, не дожидаясь, пока несчастный Тисамен поднимется с колен. На следующий день Тисамен с самого утра направился к Клеомену; он надеялся уговорить его всё же изобразить Елену, но обнаружил его над белоснежными мраморными осколками. - «Всадники», - коротко ответил скульптор на его безмолвный вопрос. – Тиндарей прислал своих «всадников» сообщить мне, что Спарта более не нуждается в храме и статуе Афины. Вместо этого будет воздвигнут храм Афродиты, воплощение которой – прекрасная дочь Тиндарея… и мне велено создать статую богини любви. - Ты не так разгневан, как следовало бы ожидать, разрушением своего детища, - осторожно произнёс Тисамен. Клеомен махнул рукой. - Тело гетеры, волосы царевны, ничьё лицо… Нет, Тисамен, я найду саму Афину и создам совершенную статую. - Но Елена… - Выйдет замуж через год или два. Муж увезёт её отсюда, и все позабудут о прихотях Афродиты. Подумать только – храм Афродиты в Спарте! Клеомен покачал головой. Он ещё не знал, что, выйдя замуж, Елена останется в Спарте, а муж её получит титул спартанского царя. Он ещё не знал, что ему придётся бросать мастерскую и искать новое место и обрести его в Трое по приглашению прекраснейшей из дочерей Приама. Он не знал, что Парис соблазнит Елену и привезёт её… в Трою. Не знал, что начнётся война и что он так и не закончит свой шедевр. Афина Клеомен с удовольствием осмотрелся в новой мастерской и признательно поклонился прекрасной девушке, с улыбкой наблюдавшей за ним. - Благодарю тебя за приглашение и за щедрость, госпожа. - Это я должна тебя благодарить, - возразила Кассандра. – Негоже нашему храму Афины иметь лишь деревянную статую богини; весь город будет обязан тебе, когда ты создашь новую – и я уверена, что ни одна из существующих с ней не сравнится. Клеомен кое-чему научился за прошедшие с начала его опалы годы; он пал на колени и склонил голову перед дочерью царя Приама. - Твоими устами молвит сама мудрость, - сказал он. – Воистину Афина радуется тому, что у неё есть такая мудрая и преданная жрица. - О нет, - вздохнула Кассандра. – Я жрица Аполлона; так повелел отец. Но сердце моё принадлежит Афине, и я всей душой радею о её храме. - Госпожа столь же мудра, сколь и прекрасна, - пробормотал Клеомен, гадая, можно ли уже подниматься на ноги или стоит дождаться разрешения царевны. – Наверняка многие юноши оплакивают её отказ от замужества и решение посвятить себя богам. Кассандра поморщилась. - Мне нет до них дела, - ответила она. – Поднимайся же, Клеомен, я лишь жрица, а не богиня, и не требую коленопреклонений. - В это трудно поверить, - сказал Клеомен, выпрямляясь. – Мне кажется, будто сама Афина смилостивилась над моими страданиями и говорит со мной; конечно, тебе не может быть дела до троянских юношей. Ты достойна самого Аполлона, которому служишь, или другого бога. Но Кассандра не выразила никакого желания стать подругой олимпийца; она снова поморщилась и вернула разговор к теме статуи. Клеомен задумчиво посмотрел на неё и решился. - Прошу лишь об одном, - сказал он. – О дозволении создать статую Афины по образу прекрасной и мудрой Кассандры. Сбросив одежды, Кассандра с серьёзным видом рассматривала себя в чистой воде храмового бассейна. Послышались чьи-то шаги, но она не попыталась прикрыться и даже не вздрогнула: шаги Клитии она не узнать не могла. Подошедшей и вправду оказалась её подруга, жрица Афины Клития. - Любуешься? – негромко спросила она. Кассандра с трудом оторвала взгляд от своего отражения и повернулась к подруге. - Сегодня я говорила с Клеоменом, - медленно начала она. - Я слышала ваш разговор, - кивнула Клития. – Вы же в храме Афины; разве ты не знаешь, что нам ведомо всё, происходящее здесь? - Кто ещё слышал? – быстро спросила Кассандра. - Никто. Я убедилась в этом. - Хорошо. Потому что его слова… - Правдивы. - Клития! Кассандра невольно обхватила себя руками, но Клития мягким прикосновением заставила её снова опустить их. - Я знаю, о чём ты мечтаешь, - ласково сказал она. – Не об Аполлоне или даже Зевсе; как ты и сказала, твоё сердце принадлежит Афине. Но твоей мечте не сбыться. Кассандра отшатнулась, и Клития обхватила её запястья, не позволяя ускользнуть. - Не потому, что ты её недостойна, а потому, что Клеомен был прав. Афина уже спустилась на землю, и ты – её воплощение. Ты мудра, и это признают все, кто хоть раз беседовал с тобой. Ты прекрасна, - взгляд Клитии скользнул по телу подруги – не бегло, а внимательно. Кассандра почувствовала при этом какое-то будоражащее смущение и опустила взгляд. - Как это может быть правдой? – она покачала головой. Клития приподняла её лицо за подбородок. - Это правда, - мягко, но настойчиво сказала она. – Хватит мечтать о богине; ты сама богиня, и я, ничтожная смертная, молю тебя обратить свой взор на меня. Клития робко коснулась губ Кассандры своими, и та отпрянула. - Не гневай богов такими речами! – воскликнула она. – Ты, жрица Афины… Она подхватила пеплос и унеслась прочь. Феодор торопливо оглядел свои одежды. Образ был совершенен; жрица не сможет не купиться. На то она и жрица, чтобы верить в подобные вещи. Главное – неслышно оказаться у неё за спиной, и… - Здравствуй, Кассандра, - вкрадчиво произнёс он. Жрица испуганно вздрогнула и повернулась к нему, чуть не рухнув на алтарь Аполлона. - Здравствуй… - проговорила она, и он подсказал: - Аполлон. Кассандра изумлённо распахнула глаза. О да, она поверила. - Ты славно служишь мне, жрица, - тщательно поставленным голосом произнёс Феодор. – И я пришёл отблагодарить тебя за твою службу, - решившись, он провёл ладонью по её щеке. – Я хочу заняться с тобой любовью на своём алтаре. Глаза Кассандры забегали, и Феодор несказанно удивился тому, что она не сочла его предложение наивысшим счастьем и по-прежнему стоит с глупым видом вместо того, чтобы сбросить пеплос и развести ноги на алтаре. - Но сначала, - сымпровизировал он, - я хочу сделать тебе подарок. Проси о чём хочешь, жрица. Кассандра выпрямилась и прижала руки к груди, и у Феодора возникло ощущение, что его явление она сочла ответом на какую-то свою молчаливую молитву, которую как раз сейчас возносила Аполлону. - Я хочу… - она сглотнула. – Хочу быть мудрой. Это было неожиданно. Феодор опешил, но потом вспомнил, что Аполлон – бог в том числе прорицаний, и кивнул. - Твоя мудрость внутри тебя, - высокопарно ответил он. – Я лишь помогу тебе раскрыть её, - он рывком притянул её к себе и поцеловал. На поцелуй она не ответила, но губы её были мягкими и нежными, и Феодор отстранился не сразу. - Это мой дар, - сказал он. – Теперь ты можешь предвидеть будущее. Кассандра, ахнув, широко распахнула глаза и прижала руки к груди. - Благодарю, - прошептала она. – О, благодарю, Аполлон, Лучезарный! – она попыталась пасть на колени, но Феодор вовремя подхватил её за руки. - Теперь предадимся же любви, - произнёс он с придыханием. Не одна жрица после этих слов бросалась ему на шею, но Кассандра потупила взор. - Прости, Лучезарный, - пробормотала она. – Прости, я… я дала обет целомудрия и не нарушу его. - Я бог и освобождаю тебя от него, - засмеялся Феодор, но Кассандра замотала головой и сделала шаг назад. - Нет. Феодор даже не разозлился поначалу – он попросту растерялся. Его хитрость ещё никогда не давала сбоя! - Ты смеешь… - грозно начал он, но Кассандра гордо вскинула подбородок и перебила самозваного бога: - Ты не говорил, что твой дар станет платой за мою любовь! - Ты не боишься, что я лишу тебя его? - Ты сам сказал, что это было сокрыто внутри меня, а ты лишь высвободил его наружу. Ты не сможешь лишить меня моей сути. Феодор посмотрел в её надменные глаза и теперь наконец разгневался. - В тебе нет уважения к богу, которому ты служишь, - сказал он. – Я проклинаю тебя, жрица! Твой дар останется с тобой, но станет проклятием! Ты сможешь видеть будущее, но никто на всей земле не поверит ни единому твоему слову о нём! Кассандра вырвала руки и выбежала прочь, а Феодор смотрел ей вслед, бессильно сжимая кулаки. Он ещё не знал, что сегодня ночью она всё-таки сбросит свой пеплос, стыдливо опуская взгляд в пол. Он ещё не знал, что она бежит к своей подруге Клитии со словами прощения и любви. Он не знал, что Клития прошепчет: «Моя госпожа… Афина…» Не знал, что Кассандра в ответ на это лишь улыбнётся и запрокинет голову. Гера После свадьбы Гектора и Андромахи многие вызвались сопровождать молодожёнов к святому источнику, который должен был подарить новобрачным семейное счастье и множество детей. В основном в путь пускалась молодёжь, так что поклонение божественному месту обещало превратиться в увеселительную поездку. Кассандра не хотела ехать, но отец настоял. Ему хотелось, чтобы с молодыми поехала жрица, а кого заставить проще, чем собственную дочь? - Вы давно не общались с сестрой, - добавил он. – Теперь она вышла замуж, и у неё будет совсем мало времени на подруг. Воспользуйся этой возможностью. Кассандра предпочла бы остаться с Клеоменом, почти готовой статуей Афины и Клитией, тем более что с Андромахой они никогда не были особенно дружны. Сестра всегда мечтала выйти замуж и чуть ли не с младенчества была влюблена в Гектора, а Кассандра никогда не интересовалась мужчинами и предпочитала слушать рассказы об Афине. Но всё же ей было интересно взглянуть на источник, по слухам, неожиданно явившийся посреди пустыни и излечивший уже несколько калек. Она согласилась. Как и ожидалось, в пути она совсем не разговаривала с сестрой, а по приезду оказалась единственной, кто сразу же направил свои стопы к источнику, не дожидаясь ужина и не откладывая «скучное» на завтра. Поэтому именно она заметила, что неподалёку от них расположились лагерем ещё какие-то люди. У неё возникло нехорошее предчувствие. Посыльный, вернувшись, сообщил, что это тоже паломники – и вовсе не из близких мест. Это были данайцы из Спарты, и среди них была жена спартанского царя Елена. Без мужа. Кассандра подумала, что, раз так, соседи вряд ли на них нападут, и лучше бы вовсе не обращать на них внимания и надеяться на то же с их стороны. - Та самая Елена, о красоте которой ходит столько толков? – ревниво спросила Андромаха. – Нам стоит пригласить её отобедать с нами, верно, Кассандра? - Избавь меня от этого, - отозвалась Кассандра. Но Андромаха не унималась: - Я приглашу её. В конце концов, мы, как и она, царские дочери. Она и сама наверняка хочет с нами познакомиться. - У меня дурное предчувствие, - призналась Кассандра, но она знала, что услышит в ответ. - У тебя всегда дурные предчувствия, - отмахнулась Андромаха. Три царские дочери остались наедине – если не считать рабов, конечно. Елена рассказывала, что приехала потому, что боги не даруют им с мужем детей, и он отправил её сюда, прослышав от путников о местных чудесах; Андромаха сочувственно кивала; Кассандра скучала. - Ты уже омылась в священном источнике? – спросила Андромаха. - Нет, - Елена вяло пожала плечом. – Не уверена, что тороплюсь заводить детей. Кассандру позабавило выражение ужаса на лице сестры. - Не все мечтают о детях, знаешь ли, - поддела она Андромаху. - Кассандра – жрица, - сухо сообщила та Елене. Елена покачала головой. - Не представляю себе жизни без мужчин. - Без мужчины, ты хотела сказать? – переспросила Андромаха. Елена уклончиво повела плечом, и Кассандра поспешила скрыть смешок за кубком вина, но всё равно удостоилась свирепого взгляда сестры. - Каково это? – спросила Елена. – Никогда не знать любви? - Я нахожу удовольствие в служении… - начала было Кассандра, но Андромаха перебила её, громко хмыкнув. – Что? - Думаешь, я не знаю о Клитии? - А что Клития? – нахмурилась Кассандра. - Мне всё известно о твоих утехах! – выпалила Андромаха, крепко стиснув свой кубок. – О том, как вы… как вы… - Ничего тебе не известно! – Кассандра вспыхнула. – Она – моя жрица! - Твоя… ах да! Я совсем забыла, что ты считаешь себя Афиной! Видишь ли, - обратилась она к позабавленной Елене, - моя сестра время от времени выдумывает всякие якобы предсказания. Конечно, они никогда не сбыва… - Они всегда сбываются! - Ты не Афина! Афина – на Олимпе! Ты – лишь жрица Аполлона, не имеющая детей и одиноко ждущая смерти! Кассандра вскочила на ноги, отставив кубок. - Я – Афина, - прошипела она. – Необорная, совоокая. Не говори мне о смерти! Сам Аполлон отступил передо мной! Андромаха повернулась к Елене, ожидая участия, но та лишь улыбнулась: - Почему ты думаешь, что богини не могут жить на земле? Андромаха опешила, но быстро опомнилась и презрительно скривилась: - Ах да. Я забыла, какие ходят слухи. Ты и сама считаешь себя… богиней. - Да? – Кассандра явно не была знакома с этими слухами. – Какой? - Любви и красоты, - ответила Елена. Андромаха фыркнула. - Вот так компания подобралась! Афина, Афродита… а я, верно, Гера! - Почему Гера? – поинтересовалась Елена. - Дай угадаю, - ехидно заметила Кассандра. – Потому, что Гектор – Зевс. - Так и есть, - неохотно признала Андромаха. – Уж если боги и ходят по земле, то он – первый среди них! - Гера – скучная богиня, - заметила Елена. - Быть богиней брака и верности не скучно! - Верно, - присоединилась к поддразниванию Кассандра, - очень весело сидеть и наблюдать за изменами мужа. Так весело, что на досуге мучаешь его любовниц. Настал черёд Андромахи вспыхнуть. - Гектор не… закройте рты! Да ниспошлёт на вас свои молнии Зевс! Гера – величайшая из богинь, первая среди них, а Афина с Афродитой – лишь отражения её величия! Кассандра, насмешливо приподняв бровь, взяла себе кусочек козьего сыра и стала пренебрежительно жевать, устремив взор к небесам. Елена же начала выходить из себя. - Да что может Гера против Афродиты? Пред силой любви падёт ниц каждый! - Уж только не Афина, - не выдержала и Кассандра. – Мудрость превыше суетных чувств и страстей. - Кажется, я уже упоминала Клитию, - ядовито встряла Андромаха. – Да, любовь сильна; но Афродите ведома лишь её тень. Афродита не знает истинной любви, мечась от одного к другому. Любовь мужа и жены – вот сила Геры, вот то, что побеждает время и смерть. Вот то, что неведомо вам обеим. Елена вскочила, сжав кулачки, и Кассандра поспешила вмешаться: - Послушайте! Друг другу мы ничего не докажем. Позовём стороннего человека, и пусть он ответит нам, какая из богинь могущественнее. - Из моего лагеря! – поспешно воскликнула Елена. - Нет уж, - не согласилась Андромаха, - он не сможет не выбрать тебя. - Нам нужен кто-то, кто не знает, кто мы, - заключила Кассандра. - Что ж, - решила Елена, - выйдем прогуляться и первого встречного мужчину… - Почему именно мужчину? – нахмурилась Кассандра. - А что? – ехидно спросила Андромаха. – Силы Афины распространяются лишь на женщин? - Мы спросим первого встречного человека, - с нажимом сказала Кассандра. – Какая из богинь ему больше по сердцу. Пусть он подарит ей… это яблоко. - Нет! – вздрогнула Кассандра, завидев фигуру вдалеке. – Нет, только не он! - Что? – насмешливо спросила Андромаха. – Это лишь пастух. Или ты всё-таки боишься решения мужчины? Но Кассандра была настроена серьёзно. - Сестра, послушай меня! У меня предчувствие! Знаю, ты не веришь в мою силу, но… прошу, на этот раз поверь! Если мы заговорим с этим пастухом… погибнут люди! Троя падёт! - Ты бредишь, - Андромаха вырвала у сестры руку. – Пусти! - Андромаха! – в отчаянии воскликнула Кассандра. – Андромаха! Гектор… Гектор погибнет! Андромаха развернулась. Лицо её пылало гневом, и, должно быть, именно так Гера глядела на Ио или Данаю. Кассандра невольно попятилась. - Не смей, - прошипела Андромаха, - не смей припутывать моего мужа к своим выдумкам! Иначе я вырву твой лживый язык! Пастух ошеломлённо разглядывал представших ему трёх богинь, требовавших поведать им, кто из них прекраснее. Та, что назвала себя Герой, говорила ему о браке и страшных проклятиях, что нашлёт на его голову Зевс, если он выберет не её. Парис вспомнил, что и его дома ждёт жена; впрочем, её образ не шёл в голову сейчас, когда перед ним стояла прекраснейшая из женщин. Заговорила другая женщина – богиня – Афина. Она говорила о мудрости и войне; Парис не был ни воином, ни учёным и не мог оторвать взгляда от третьей. Она заметила это и лукаво улыбнулась. Сделав шаг вперёд, она проворковала: - Выбери меня, о пастух – и я подарю тебе любовь первой красавицы земли. Больше я не скажу ни слова – Гера с Афиной наговорили довольно, а я лучше покажу. Она сбросила тонкий пеплос и осталась нагой. Парис забыл, как дышать, и тоже сделал шаг вперёд. - Не одной тебе есть что показать, - донеслось сбоку, и Афина также сбросила одежды. Взгляд Париса скользнул по ней – да, она была прекрасна, но не была Афродитой. Он искоса глянул на Геру. - Нет! – воскликнула она, отступив. – Нет! Ты разве не слышал, что я говорила о чести? Парис покачал головой. Он не слышал тогда и не слышал сейчас. Опустившись на колени, он протянул яблоко Афродите. Он ещё не знал, что лишь довершает начатое незнакомыми ему Тисаменом и Феодором. Он ещё не знал, что, тщась заставить его вернуть Елену мужу и избежать войны, Андромаха, несмотря на предостережения сестры, попытается разузнать о нём побольше – и узнает, что он её брат, сын царя Приама и его наследник. Он не знал, что снова вспомнит о позабытой сейчас жене – когда будет страдать от яда и умолять её спасти его. Не знал, что именно преданная им Энона будет скорбеть о его смерти и бросится в его погребальный огонь, а Елена уедет из Трои с прежним мужем. Но сейчас Она сделала шаг ему навстречу.