– Ох, полным полна коробочка: Там тебе и шашка, и автомат. Подходите, бандерлоги, ближе, Как я встрече с вами рад!
Прищурив добрые и грустные глаза небесного цвета, на миг ставшие ледяными, он дал одиночный выстрел. Раздался несильный хлопок, и оса вылетела в открытое окно со скоростью пули, которая, собственно, эту скорость ей и придала.– Кто ко мне сунется, Нехило так огребёт. С мечом заявившись, От него же и умрёт…
Незлобно улыбнувшись, мужик повесил автомат на стоящую неподалёку стойку и достал из-под лавки волнистую длинную палку. Лениво махнув ею, он насладился ветерком, чей порыв послушно пронёсся по комнате, приветливо потрепав стрелка по волосам. Довольно улыбаясь, хозяин дома встал, зачерпнул из небольшого (в сравнении с ним) бочонка с ржаного цвета напитком полную кружку литров так на два, отхлебнул, немного подумал и, снова наполнив дополна, улёгся обратно, слушая возобновившиеся птичьи трели. Раздались шаги, скрипнула дверь и в проём заглянула светловолосая молодая женщина в белых штанах, заправленных в высокие сапожки, и белой же рубашке, заправленной в брюки. Голова женщины была повязана платком красного и зелёного цветов на манер банданы, по краям украшенной нитью узоров. На поясе у неё справа висели ножны с коротким клинком – кортиком, а слева – кобура с массивным пистолетом. Окинув мужика, который лежал как раз лицом к ней, строгим и цепким взглядом глаз того же цвета, что и у него, гостья насмешливо и требовательно спросила его: – Что, Иван, водку хлещешь? Усмехнувшись ей в ответ, и снова сделав небольшой глоток из кружки, Иван Брагинский приветливо помахал ей рукой и жестом пригласил сесть за стол: – И тебе привет, Наталья! Подсаживайся к нашему скромному столу! Чем богаты, тому и рады! Погоди, только, допью и мигом накрою поляну! Приняв приглашение и сев так, чтобы видеть хозяина местных хором, Наталья Арловская с тем же понимающим смешком обратилась к нему: – Ты, как всегда, демонстрируешь всем своё выдающееся чувство юмора и скромность. Назвать «поляну» скромным столом – это много стоит! Но я так и не услышала ответа, что у тебя тут: пиво 20%-е или 40-градусная водочная настойка на ржаном хлебе? Одним глотком допив напиток, Иван сел за стол и поставил кружку. – Нет, разумеется: я никогда не стал бы надираться перед делом. Это квас, 2%. Запах есть, вкус есть, жажду утоляет, но пьянить не пьянит, так что после него я легко могу решать довольно сложные задачи, а их у меня немало. Впрочем, как и у всех нас. Однако перед тем как ими заняться вплотную, стоит плотно пообедать. Поднявшись, он взял ухватку и ловко выставил из горячей ещё печки глиняный горшок. Под настойчивый взгляд готовых ко всему глаз гостьи хозяин наложил из него на пару тарелок из хорошего фарфора немало гречневой каши с кусками дичи и полил жирным бульоном. Ноздри Беларуси затрепетали: мясные традиции России имели весьма глубокие корни и славную историю. Можно было не сомневаться, что блюдо сделано по высшему разряду. – У тебя, как всегда, всё строго по порядку и обычаю: первое, второе и компот! – Не удержалась женщина от дружеской подколки. Тем временем Россия наполнил ещё пару тарелок макаронами по-флотски из средних размеров кастрюли, полил горчицей и отставил в сторонку: до перемены блюд, по старой русской традиции. На десерт он наполнил одну вазу чужими фруктами: мандаринами, апельсинами, бананами, манго, и много ещё чем. Вторую он наполнил яблоками и абрикосами. А третью засыпал по кромку ягодами, на которые так богата его земля: земляникой, черникой, морошкой, иргой, красной и чёрной смородиной, крыжовником. Достал банку облепихи. Кроме того, он разрезал пополам арбуз, тянущий килограмм так на 10, и достал из духовки пирог со смородиновым вареньем в качестве начинки. В качестве «компота» он заварил две кружки иван-чая с листьями смородины. Вдохнув чудный аромат, идущий от кружек, он улыбнулся и сел за стол напротив гостьи: – Подкрепимся перед тем, как взяться за дела. Приятного аппетита, Беларусь! – Приятного аппетита, Россия. Довольно долгое время, кроме птичьих трелей, ничего не было слышно: воплощения двух стран отдавали должное русской кухне. Разве что Беларусь иногда делилась мнением о том или ином: – Остренько, – о горчице. – Узбекский? – Об арбузе. – Обижаешь, астраханский! – Ответил на это Иван. – А ничего так, кисленько… – об облепихе и смородине. – Ах! Вставляет покруче кваса! – Заявила Наталья, опуская опустевшую кружку с чаем и доев немаленький такой кусок пирога. Вытерев сытое доброе лицо полотенцем, Иван легонько похлопал себя по животу и сложил руки на столе. – Ну вот, теперь можно переходить к обсуждению дел. – Самая пора. – Суровые синие глаза молодой женщины встретились с полным грусти и внутренней силы взглядом столь же ярких глаз мужика. – Я вижу, у тебя тут хватает всякого добра, – она обвела комнату рукой. – Ты об оружии? Ну, а почему бы нет? У нас у всех славное боевое прошлое, и мастеров на все руки у нас хватает. Смотри сюда, – он убрал всё со стола, достал один из свитков со стеллажа и расстелил его поверх скатерти, развернув к гостье, – здесь технические характеристики «Триумфа». А вот, – он достал тот самый автомат, с которым так недавно игрался, – одна из последних разработок моих умельцев: автомат Калашникова 103. Отличная вещь – ей можно не то, что вражеские войска, мух в полёте мочить. – Да-да, я слышала выстрел, – возвела очи горе Беларусь. – Это ты испытания проводил… на мухах… верно? – Ну да, в принципе, – пожал плечами Россия, одновременно глупо и хитро улыбаясь. – Только не на мухах, а на осе. Одной осе. – Ну, хоть успешные? – по лицу Натальи было не понять, серьёзно она это говорит, или шутит. – Ага! Иначе бы про мух не заикался! Хмыкнув, женщина, тем не менее, внимательным образом изучила предоставленный ей образец и сводные таблицы, прежде чем вернуть их хозяину. – Слушай, Иван, у тебя полно всякого оружия. Почему же ты ходишь на встречи вон с тем недоразумением? – Она кивнула на тот самый отрезок трубы с краном, с которым его так часто видят. – А, ты это имеешь в виду? – Иван сходил за фиговиной и вернулся за стол: – Тому много причин. Первая: пусть хищники думают, что я отсталый и не слежу за оружейными трендами. Полезно держать врага в неведении относительно того, каковы твои дела на самом деле. Вторая, – он положил трубу на стол, – я заметил, что они как-то напрягаются, когда видят меня с этой фигнёй. Страшно, наверно, выгляжу с металлической дубинкой. – Ты действительно выглядишь грозным с такой-то дурой в руках. Хоть и несколько глупо, – заметила Беларусь. – Значит, всё идёт по плану – усмехнулся Россия. – Пусть они меня боятся, но при этом недооценивают! А в-третьих, я эту трубку слегка модернизировал. Смотри! Покрепче взявшись за смеситель, Иван сделал движение, будто сворачивая кому-то шею. Верхняя часть трубы 12 сантиметров длинной (или около того), оснащённая краном, оказалась прикрученной и легко поддалась крепким рукам закалённого бойца. Он быстро свинтил набалдашник, оказавшийся рукояткой, и вытянул длинный клинок, настоящее боевое оружие, чья рукоять была впаяна в верхнюю часть трубы. Подержав его плашмя на ладонях, Иван с уважением положил холодное оружие на стол. – Шпага?! – Тут удивилась даже Беларусь: – Получается, что труба – это замаскированные ножны? – Шпаги для запада. Нет, это просто узкая сабля, полноразмерная не поместилась бы в трубу, – усмехнулся Россия: – Помимо того, что эта труба является ножнами и дубиной, я залил её основание свинцом. Кроме того, в рукоять клинка я добавил вот это. Отвинтив кран смесителя-рукояти на полную катушку, он поднял клинок параллельно столу таким образом, чтобы кран смотрел вниз, и ударил ладонью сверху. Тут же из смесителя выскочил небольшой металлический шарик на цепочке, гладкий, как поверхность чёрной дыры. – Настоящий кистень, – усмехнулся Россия. – Почти идеальная сфера из алюминия и титана, залитая изнутри свинцом, подвешенная на прочной цепи из нержавеющей стали. – Грозное оружие, особенно в твоих руках – прикинув в уме, оценила эту задумку Белоруссия: – Длинная шпага, извини, сабля, с треугольным остриём и кистень в одном лице. А клинок в ножнах, сделанных из трубы – очень символично! – Да, я тоже так подумал. Может, с виду я и прост, как труба, и так же пуст, но внутри меня – сталь и благородство! – Кивнул Россия, убирая оба вида оружия с глаз долой, в чехол из обычной трубы: – В тебе, я не сомневаюсь, тоже самое. А что касается мастерства, то я всегда говорил, что люблю работать руками и головой, а особенно: и тем, и другим одновременно. Да и в смекалке ни тебе, ни мне, не откажешь. – Это точно! Математика, оптика, техника – всё, что дает мне мой ум и ум моего народа! – Пожала крепкими плечами Беларусь: – Перейдём к сырью и прочей экономике. Условия те же? – Конечно, Таможенный Союз в силе, – кивнул Россия: – Цены для всех как для себя. Возможно, сделаю и скидки, если будет возможность наверстать выгоду в дальнейшем. – А ты не забываешь про свои интересы, – заметила Белоруссия. – Как и ты, впрочем, – усмехнулся её напарник и старший брат. – Сама знаешь, твоя экономика – твои и правила, и связи. Я в них вмешиваться не буду, если только твои решения не нанесут ущерба моему хозяйству. – Да знаю я! – Отмахнулась от него сестра: – Знаю и то, что есть вопросы, в которых споры у нас недопустимы. – Конечно, – совершенно серьёзно подтвердил хозяин дома: – Когда дело касается защиты и безопасности, мы встанем спина к спине. А, кроме того, я могу поднять на дыбы полмира: далеко не всем, даже немцам, нравится порядок хищников. – Каких именно немцев ты имеешь в виду: Германию и Австрию? – Совсем не обязательно. Вспомни: немец – это безъязычный, чужак, не славянин. Хотя бы в той же Латинской Америке и всё том же ЕС достаточно стран, которым порядки хищников не по нраву. – В Латинской Америке всё, положим, понятно. Там есть Венесуэла и Куба, а так же другие, менее яркие личности, – заметила Белоруссия. – А в Евросоюзе ты опираешься на Сербию, ведь так? – Ну, Сербия там – мой главный союзник, ты права, – подтвердил Россия. – Но не он один. Наши родичи: Болгария и Македония, а так же Греция, всё это – наши союзники. Все они не довольны политикой Брюсселя и Германии. Даже Польша вот-вот взвоет волчьим воем, хотя он с его гордыней и поклонением папскому престолу скорее сдохнет, чем будет со мной общаться. А тяжёлая пехота ЕС: Франция и Германия, уже не решатся мне вредить по-настоящему. – Это ещё почему? – Подумай. Во-первых, хоть я и сижу на нефтегазовой игле, – он показал запястье, покрытое чёрной нефтяной коркой, – но она, оказывается, двухсторонняя. Чем больше я отдаю углеводородов и газа западным странам, тем сильнее они зависят от меня. Так что хрена с два они решатся отказаться от моего сырья: у самих такая ломка будет, что волками взвоют, замерзая мягкими западными зимами, – Россия фыркнул: подумаешь мне, нашли чего бояться - мороза! Нас-то он каждый год навещает, и что: праздник у нас! Целый месяц раньше был… – А во-вторых, они уже сражались с нами, будучи на пике своего могущества, и терпели поражение. Много раз ты едва не погибла, я был изранен, Украине нашей досталось на орехи, но мы победили и так им врезали, что им уже не хочется с нами связываться. Тем более западлянцы должны понимать: за Сербию и его дом, Югославию, я с них ещё спрошу, и спрошу немалую цену! И никакой Штаты их не спасёт от моего гнева! – Успокойся, Иван, – толкнула его в плечо гостья. – Вот зачем тебе это: всех собирать под свои знамёна? И почему ты Америку Штатами зовёшь? – Уже, уже успокоился – спокойно отозвался Иван. – Отвечу сначала на последний вопрос. Штаты – ещё не вся Америка, потому что Америка это, во-первых, два материка: Северная и Южная. А во-вторых, даже на северном материке есть ещё такие хлопцы, как Канада и Мексика. Не шибко заметные, но лучше будет учитывать их обоих в своих расчётах. Я никогда ни перед кем не пресмыкался, так что оставляю за собой право называть вещи своими именами: гражданскую войну – гражданской войной, лицемерие – лицемерием, а Штаты – Штатами. Это три. А четыре: Штаты – это федерация, так же, как и я. Потянувшись, он продолжил: – Что же касается первого вопроса, ответ тут тоже не односложный. Во-первых, я, как самый сильный среди славянских государств, несу ответственность за всех. Раз кроме меня некому защитить славян, я буду защищать их и дальше. Второе: так мне проще выстроить партнёрские отношения. Поверь, Беларусь, мне не нужны рабы, и я их всегда презирал, как и рабовладельцев. Мне нужны друзья и равные (Беларусь хмыкнула), насколько это возможно, партнёры. Хорошо им – хорошо и нам, так я всегда считал. Поэтому я и провожу перекрёстные годы культуры, чтобы и на этом уровне сблизиться с различными странами. Тут Россия остановился и о чём-то серьёзно задумался. – Понятно. И? Есть ещё что-то? – Да, есть. Чувствуешь, ветра меняются? Ночь Сварога закончилась, хищники слабеют, но они просто так не сдадутся. Грядёт третья мировая война, война за право жить по своим законам, а не под диктатом западных хищников. И я собираю все силы для этой, последней, битвы тёмной эпохи. Хищники должны пасть. – Ну, ты замахнулся! Эзотерика какая-то! – Покачала головой Беларусь, сохранившая спокойное и строгое выражение лица: – Предположим, ты знаешь об этом лучше меня. Но с чего ты решил, что ты именно на стороне добра? И почему ты называешь Запад хищниками? – Ты слышала о таких созданиях, как неадертальцы и прочие полуобезьяны? – Конечно! – Вспомни, Неадерталь – это область во Франции. Они там жили совместно с настоящими людьми, вроде кромальонцев и других неотропов. Одновременно, с ними. И, раз это полуобезьяны, какой, по-твоему, характер у них должен быть? Это были хищники, во всех остальных существах видящие или добычу, или вредный мусор. И они много лет подряд мигрировали на бывшую тогда полуостровом Британию, насилуя неотропских женщин, смешиваясь с ними. В Англии 90%, и даже более, крови – это кровь хищных зверей, по-человечески умных хищников. Штаты, как известно, его сын. А Франция и вовсе – родной отец полулюдей! – М-да. А что Германия? – А тут всё не однозначно. До этой, третьей по счёту и самой длинной, ночи Сварога славяне жили и на его землях: север его земель и само название столицы – Берлин – лежбище бурого, тому подтверждение. Так что в нём где-то 40% есть крови славян, а в нас, замечу, только 2-5% крови хищников. Поэтому он нам, так сказать, троюродный брат. Вот только его постоянно на нас натравливают хищники, для которых он и сам – лишь дичь и мусор. Посмотрим: если он сам станет хищником, его придётся уничтожить. Два его восточных сородича: Австрия и Швеция, не менее чем на половину – настоящие люди, особенно второй. Собственно, именно кровь кроманьонцев толкает их к творчеству. – Почему? – Похоже, Беларусь запуталась. – Потому что она открывает им возможность применить правое, творческое, полушарие мозга. Видишь ли, славянские языки – они образные. Они не передают информацию в звуках, всю, по крайней мере. Каждое наше исконное слово (а в буквице, нашей старой азбуке – и каждая буква!) заключает в себе образ, который можно ощутить только душой, используя правое, образное, полушарие и своё творческое начало. Поэтому славянская, в особенности, моя, культура – очень богата, и никакие рамки не могут её сдержать. – Да, о своей культуре ты можешь говорить часами! – Вновь возвела очи горе Наталья. – У тебя есть собственная культура: Полоцкий, Быков, Богданович и ещё множество творческих людей. У Украины есть Шевченко, Шолохов, Гоголь и ещё целая плеяда. У Сербии есть Обрадович, Караджич, Негош и многие другие… Я много кого могу перечислить, но у нас почти нет времени на это. Так что, сестра моя Беларусь, твои обвинения в превознесении великороссов и их (а значит, и моей) культуры над всеми остальными – безосновательны. – Да ладно, я же шучу! – Улыбнулась та. – Да ладно? – Притворно удивился Россия. – По тебе не скажешь, что ты умеешь шутить. – А по тебе не скажешь, когда ты шутишь, а когда говоришь серьёзно, но от души, – не осталась в долгу его сестра. – Вот и порешим на этом, – подвёл итог пикировки хозяин дома. – Вернёмся к политике, – тут же задала тему Белоруссия. – Что ты там, на счёт Украины, собираешься делать? Ты вроде говорил, что она больна? – А с какой точки зрения ты смотришь на эти события? – Задал встречный вопрос Россия. – Зависит от точки, с которой смотрю, и от окружения, которое меня слушает, – призналась Наталья: – Я тебя прекрасно понимаю, но не всегда принимаю. Кроме того, нужно же мне показать, что я – свободная, не сдвинутая в восточном направлении, самостоятельная страна? Нужно! Вот и хаю тебя в хвост и в гриву! – Как я и предполагал! – Иван потёр руки. – Потому и никак не реагировал на эти слова. Продолжай в том же духе, Наталья, пусть радуются. – И всё же… – Наталья прищурила строгие глаза: – Неужели ты не можешь оставить всё, как есть? Переболеет Украина, выздоровеет, всё наладится! А ты нас всех подставляешь! – Подставляю, говоришь? – Услышать такое от родной сестры было весьма болезненно, тем более от Белоруссии. – Выздоровеет, говоришь?! Оставить, как есть, говоришь?!! Ты хоть знаешь, ЧЕМ Украина болеет?!! Стой, не отвечай! – Тут же перехватил он слово: – Видать, не до конца понимаешь, раз такое говоришь, причём мне! Украина больна фашизмом, коричневой чумой! Эта болезнь лечится демократическими средствами, НО: только в начальных стадиях! А на текущей стадии её можно вылечить только одним средством: уничтожением носителей болезни и ампутацией земель нацменьшинств. Если этого не сделать, внутреннее кровотечение, спонсируемое извне, либо убьёт её, либо превратит во врага всех народов, по градации наследников неадертальцев, находящихся ниже, то есть славян и ославянившихся. Так уже было с Германией! – Под спонсированием извне ты имеешь в виду деньги, оружие и людей Штатов? – И Англии. Сам чёрт не разберёт, кто в их тандеме главный, но я уверен, что их ссоры такие же пустяки, как и наши с тобой. Несомненно, они работают на пару! Не зря же воры, грабившие меня и мой народ, перебрались под его опеку и продолжают туда бежать с деньгами, которые должны были принадлежать моему народу! – Так ты всё же будешь вмешиваться в дела сестры? К этому моменту Иван уже кипел от ярости и обиды, нависая над столом. С трудом справившись с чувствами, он сел обратно, глубоко вздохнул и подтвердил: – Да, но только я не знаю, сейчас приступать к лечению или позже. Наверное, стоит объявить сбор гуманитарной помощи и в парах рук: пусть вместо официальной армии воюют добровольцы, раз у меня связаны руки угрозой новой мировой войны и я не могу ввести свои войска. Я – демократическая и свободная страна, и никакая моя власть не может запретить великороссам воевать за сородичей. Что же касается прочих твоих вопросов, то неужели ты забыла, что с тобой делал фашист-Германия?! Забыла пролитую нами кровь?! Не помнишь, что было с Минском? Хатынь забыла?! В следующий миг он ощутил остриё кортика, упёршееся ему под язык, и увидел Наталью, опершуюся коленом и ладонью левой руки о стол и протянувшую к нему правую, в которой и был зажат офицерский клинок. В глазах сестры Иван увидел бешенство: она ничего не забыла и ничего не простила. – Забыла. Ли. Я. Хатынь?! – Чётко проговаривая каждое слово, словно выковывая меч тяжеленным молотом, переспросила Белоруссия. – Забыла. Ли. Я. Это?!! Забыла. Ли. Я. Немецкую! Оккупацию?! Как. Меня. Насиловали. И. Жгли. Заживо?!! Ты. Спрашиваешь. Забыла. Ли. Я. Это?!!! Это. Ты! Меня! Спрашиваешь. Об этом?!! – Всё, сестра, успокойся, – сцепив руки в замок и не делая ни одной попытки отнять, выбить или отклонить оружие в её руках, или любым другим способом обезвредить её, обратился к ней старший брат. – Извини меня, что я задел эту рану. Больше этого не повторится. Клянусь. Его слова дошли до сознания сестры. Ярость в её глазах стала слабеть, дыхание успокаиваться, а остриё клинка в её уже не так сильно царапало кожу. Тем не менее, гнев в её глазах не спешил погаснуть окончательно. – Я не враг тебе, Беларусь, – всё тем же спокойным, сильным и уверенным тоном успокаивал её хозяин дома: – Я твой брат, Россия. Твой верный союзник и торговый партнер. Я не несу тебе угрозы и не желаю зла. Убери от меня оружие. Прошу тебя, убери. Вздохнув глубже, Беларусь убрала кортик в ножны и села на место. – Если ты ещё раз скажешь подобную *чушь*, Иван, я из кожи с твоей спины ремней понаделаю! – Предупредила она и отвернула ворот рубахи, показывая обуглившиеся рубцы: – Ожоги до сих пор не зажили. Я – помню, и я не так легко прощаю, как ты. – Больше не повторится, – ещё раз заверил её Иван, тоже предельно серьёзный. – Одесситы не простят Украине сожжённых заживо людей, и я тоже не прощу этого. Думай обо мне что хочешь, но Донбасс либо будет моим, либо станет новой славянской страной, Новороссией. Украинские шовинисты сделали всё, чтобы сделать федерализацию и успокоение малороссов невозможными. Из двух зол выбирают меньшее: новофашистское поколение должно быть уничтожено на корню, чтобы предотвратить заражение коричневой чумой других народов. А во время третьей мировой будет уничтожен главный источник заразы. Я не позволю делать деньги на чьём-либо горе! – Я с тобой, Россия, – в устах Натальи это прозвучало как констатация факта. Как бы сильно не разозлил её брат своими жестокими словами, она не собиралась отказываться от своего самого верного союзника. Фактом были и следующие слова, произнесенные Иваном: – Я не сомневался в тебе, сестра-Беларусь. Согнув руки в локтях, они крепко пожали друг другу руки. Хоть России было несколько жаль так сильно давить ладошку женщины, он знал, что в противном случае он бы оскорбил свою гордую сестру. Как всегда в таких случаях, на лице вечной партизанки не дрогнул ни один мускул, разве что губы чуть раздвинулись в довольной улыбке: она оценила силу и надёжность старшего брата. Разомкнув руки, Иван взял в руки кружку: – Отметим это кружкой кваса! – Наполнив из бочонка две кружки, он провозгласил тост: – За тебя Белоруссия! – За тебя, Россия! – Подняла кружку Беларусь. Слегка ударив кружками друг о друга, они опустошили их. – Новая партия прицелов – в ящике за дверью, – сообщила Беларусь. – В обмен на скидки по их закупке предлагаю предоставить мне дополнительные скидки на нефть и газ. – В размерах одной контрактной поставки, – уточнил Россия. – Опять жадничаешь! – Скривила рожицу Беларусь. – У тебя и так полезных ископаемых на многие годы вперёд! А у меня что: немного нефти да газа! Почему бы не скинуть ещё немного с цен, только для меня, твоей сестры? Я же ведь не богата, а у тебя вон сколько всего! – Не волнуйся, будут ещё возможности у тебя как сэкономить, так и подзаработать, – успокоил брат. – Так что не волнуйся на этот счёт. – Да, а ты про мою валюту вспомнил? Сколько там твоих рублей за один мой дают? Одну двадцатую? Или одну тридцатую? Может, хоть твой рубль позволишь мне использовать на моих землях? – Не позволю! – Хозяин дома покачал головой: – Мой рубль обеспечен золотом, лесом и пресной водой, поэтому и имеет тот вес, который ты хочешь придать своему. Вообще-то слабая собственная валюта – подспорье для внутреннего потребления и собственного производства. Однако мне это почти не помогло. Извини, но я не хочу, чтобы мой рубль упал в цене ещё больше. – Ладно, фиг с тобой, золотая рыбка, и без тебя разберёмся! – Возвела очи горе женщина, почти точно процитировав старый анекдот. – Правильная постановка вопроса! – Заметил умудрённый годами мужик. – Внутренние проблемы страны невозможно решить поддержкой со стороны. Вернёмся к делу. Поставки моего оружия будут как обычно. – Думаю, тогда нам можно расходиться и приступать к своим делам, – заметила Наталья, поднимаясь из-за стола. – Было приятно и познавательно посидеть с тобой, Иван, но у нас обоих есть неотложные дела. До встречи, брат! – До встречи, сестра! – Кивнул Иван, глядя вслед покидающей его убежище сестре. Когда датчики показали, что она покинула область вокруг заимки радиусом в десять километров, Россия вышел из-за двери и аккуратно внёс ящик с обговоренным товаром в прихожую. Убедившись в его качестве, он вернулся за стол и стал думать на счёт того, как ему продолжить подспудно возвращать славянам их истинную историю, славное ведическое прошлое. Ведь сказано же: кто не знает своего прошлого, не имеет будущего. А на власть одну надеяться – себя не уважать, как подсказывал горький опыт.