Картины

Несколько картин, выложенных из каменной крошки, стоят на полке в его мастерской в ряд. Нерданэль восхищенно качает головой. Работа эта трудоемкая, кропотливая, требующая от своего создателя огромного мастерства и художественного вкуса. «Тебе как раз по плечу, любимый», — ответила она мужу, когда он в первый раз поделился с ней своими планами. И вот теперь они стоят перед Нерданэлью — несколько эпизодов из жизни их детей, выхваченных взглядом их отца и запечатленных в камне. — Но почему именно эти сцены? — спрашивает она. Феанаро беззаботно пожимает плечами и улыбается легко и чуть-чуть лукаво. — Понятия не имею. Кто знает, по какой причине именно этот эпизод, а не какой-то другой, запал в сердце отца? Но он запомнился ему, запечатлелся там навсегда, и вот теперь Феанаро воплотил свой замысел. — Как красиво, — снова вздыхает Нерданэль, улыбаясь, и оборачивается к супругу, чтобы посмотреть на него и сказать это ему еще раз в глаза. Довольный похвалой жены, благодарный мастер наклоняется и, приобняв слегка, закрывает ей уста поцелуем. И вот вновь встают воспоминания перед мысленным взором мастера, и он улыбается умиротворенно, ласково поглядывая на свою жену. Она тоже знает эти истории с его слов. Феанаро лежал тогда на лужайке перед домом, насвистывал что-то негромко себе под нос и наблюдал краем глаза, как Майтимо пытается забраться ему на грудь. По правде сказать, сын в то время был слишком мал, и отец был убежден, что задача эта, которую ребенок себе поставил, ему пока еще не по силам. Но малыш оказался настойчив, и Куруфинвэ восхищался этим. Наконец, победив собственный малый рост и посрамив родительский скептицизм, младенец достиг поставленной цели. Феанаро в восторге рассмеялся. Подхватив ребенка под мышки, он поднял его высоко вверх, к самому небу, держа на вытянутых руках. И ребенок засмеялся ему в ответ, раскинув руки, быть может чувствуя себя в этот миг птицей. Но тут большая яркая бабочка привлекла к себе его внимание. Феанаро посадил Майтимо себе на грудь, и тот протянул руки вверх, пытаясь ее достать. Бабочка не давалась ему, но и не улетала, кружа все время неподалеку. Наконец, раздосадованный таким невниманием, малыш поднялся на ноги, надеясь стать, таким образом, к своей цели ближе. Сердце Феанаро чуть не выпрыгнуло из груди. Он слегка разжал ладони, чтобы убедиться, что ребенок стоит сам, без поддержки. И тут их обоих накрыла чья-то густая тень. — Нерданэль, — обратился молодой отец к своей жене, запрокинув голову, — посмотри, он уже учится управлять своим телом. А бабочка села тем временем, покружившись, малышу на плечо. И Майтимо, повернув голову, потрясенно ее разглядывал, замерев от восторга. * * * Макалаурэ сидел тогда на ветке и привязывал к ней веревку, на одном конце которой была закреплена короткая толстая палка. Дерево стояло у края небольшого овражка, и через него было так удобно прыгать. Или кататься, устроившись на этих импровизированных качелях. К тому же глубина тут была совсем небольшая, и даже если бы ребенок вдруг упал, то все равно бы не смог ушибиться. Феанаро видел это, а потому не возражал против такой забавы. — А это что? — спросил он сына. Тот поднял голову. — Гнездо, — ответил он, проследив за пальцем отца. Феанаро удивленно приподнял брови. — Не возражаешь, если я посмотрю? Кано замер на миг, задумавшись, а затем кивнул. — Давай. Феанаро ловко взобрался вверх по веткам, и мальчишка восхищенно вздохнул, проследив за ним взглядом. Самому ему пока еще приходилось постоянно оглядываться, выбирая место, а отец, похоже, и вовсе не смотрел под ноги. — Мне еще тренироваться и тренироваться, — пробормотал себе под нос мальчик, явно собираясь начать сразу, как родитель уйдет. А тот, забравшись почти на самый верх, разглядывал сооружение. И правда гнездо. И такое большое. Ребенок уместится там целиком, и еще для товарища место останется. Феанаро попробовал крепость конструкции рукой. И вполне добротное, не развалится. — Сам собирал? Макалаурэ довольно улыбнулся, видя восхищение на лице отца. — Мне помогал Майтимо. Феанаро покачал головой, ухмыляясь. Старший сын давно уже справил совершеннолетие, однако в забавах по-прежнему частенько бывал заводилой, во всем потакая младшему брату. Неожиданно отец рассмеялся. — Так вот куда делась подушка, — развеселился он. И правда, дно воздушного убежища было заботливо выстлано пухом. Феанаро залез внутрь и, устроившись покомпактнее, вынес вердикт: — Удобно! И подмигнул младшему сыну. Макалаурэ в ответ улыбнулся и, обняв отца, лег рядом. * * * Две головы, светлая и темная, склонившись друг к другу, что-то сосредоточенно разглядывали внизу. — Бекас. — Чибис. — Бекас. Атаринкэ покачал головой. — Нет, чибис. Тьелкормо нахмурился. Охотника немного раздражало то, что маленький брат так настойчиво ему перечит. Уже который день он учил ребенка читать следы, и вот, пожалуйста, сегодня они не сошлись во мнениях. Он с трудом мог поверить в то, что, возможно, и впрямь ошибся. Но малыш был так настойчив, что в душу Тьелкормо все же закралось сомнение. Неподалеку стоял, ковыряя травинкой в зубах, Феанаро. Задрав голову к небу, он наблюдал полет стрижа, явно мечтая о чем-то. Наконец, спор сыновей все-таки привлек его внимание, выводя из прострации. — Что вы там не поделили? — спросил он их, подходя ближе. — Вот, посмотри, — показал пальцем на свежий птичий след Турко. — Чьи это следы? Феанаро присел на корточки, разглядывая. Улыбнулся и открыл было рот, чтобы ответить, но сделать этого так и не успел. Неподалеку от них из травы выпорхнула птица и устремилась в небо. — Чибис, — кивнул он на нее, улыбаясь сыну. Турко закусил губу, злясь на себя за эту ошибку. Атаринкэ тоже был смущен собственной догадливостью и немного растерян. Он не хотел поставить в неловкое положение брата. Феанаро перевел взгляд с одного лица на другое. В этом деле он им помогать был не намерен, они должны преодолеть эту неловкость сами. Наконец Атаринкэ подошел к брату и, обняв его за шею, тихо прошептал на ухо: — Не расстраивайся. Вот вернемся домой, я тебе новые наконечники для стрел подарю, что вчера сделал. Тебе они точно понравятся. И Тьелкормо, обняв братишку, поцеловал его в щеку и широко, с облегчением, улыбнулся. Феанаро, глядя на них, кивнул удовлетворенно. Все мальчишки у него молодцы. Дружные. * * * Феанаро стоял в тот день на крыльце дома и, глядя вперед, хмурился слегка, качая головой. Взяв последнее, самое высокое, препятствие, не спеша подъехал к отцу Карнистир. Гордо посмотрел вперед, вскинув голову. Он совсем недавно научился так мастерски держаться в седле и теперь демонстрировал отцу свое умение. Тот гордился им и не скрывал этого, но конь был слишком большой для ребенка, седло так же было рассчитано на взрослого эльда, и именно это не нравилось Феанаро. Долго ли до беды? — Ты молодец, мой милый, — сказал он вслух. Щеки Морьо вспыхнули румянцем смущения, глаза засияли радостью от похвалы отца. — Но не лучше ли выбирать коня по росту? Время ездить на таких больших лошадях для тебя еще не настало. Карнистир чуть вздохнул, сдвинув брови. Он и сам знал, что лучше пока ездить на пони, но ему так хотелось похвастаться своим мастерством, что он не смог удержаться. — Что это? — спросил, тем временем, его отец, не давая досаде перерасти в обиду. — Я не видел раньше этой уздечки. Посмотрел на сына, вопросительно приподняв брови. Карнистир перевел взгляд на коня, улыбнулся довольно. — Я сделал ее сам, — ответил он. И понял в тот же миг, что обида, тенью промелькнувшая было в душе, рассеялась без следа, едва он увидел неподдельную гордость на лице родителя. — Правда, мне немного помогал Атаринкэ, — решил все же уточнить он. — Это не важно! — воскликнул отец. — В следующий раз ты непременно справишься сам, без помощи, я уверен. И, сняв сына с коня, словно младенца подбросил в воздух. Пока еще это было можно сделать. Морьо засмеялся счастливо. Все прошло прекрасно и отец оценил его старания. * * * Нерданэль улыбнулась, покачала головой, глядя на последний сюжет. Эту выходку они уже учинили вместе, все семеро. И старшие сыновья, уже взрослые мужчины, а некоторые даже женатые, принимали в ней не менее деятельное участие, чем малыши Амбаруссар. Совсем недавно. Может быть, именно эта история и натолкнула её супруга на идею создания этих картин? Женщина обернулась, посмотрела на довольно щурящего глаза мужа. Наверняка так оно и есть. Но ведь они и в самом деле молодцы. Феанаро и Нерданэль уехали тогда навестить ее родителей, потом отправились в небольшой поход, и сыновья их решили этим воспользоваться, чтобы воплотить неожиданно пришедшую им на ум идею в жизнь. Войдя в свою спальню по возвращении, супруги онемели от изумления. Все сыновья их находились тут, переглядываясь нетерпеливо и немного взволнованно. В руках у Макалаурэ все еще была зажата кисточка. Феанаро кашлянул, пряча усмешку. Они заново расписали их комнату. Нерданэль оглядывалась по сторонам потрясенно. Справа и слева от них, встречаясь кронами на потолке, прямо посередине комнаты, росли Тельперион и Лаурелин. В контурах одного из них угадывались черты Феанаро, у другого была фигура Нерданэль. Над головами у них раскинулся звездный купол, а за спинами белел своими стенами Тирион. В углу же, из-за кровати, выглядывал, сверкая черными бусинками глаз, лисенок. Феанаро оглядел творение детей и, не выдержав, рассмеялся. — А мне нравится, — провозгласил он. — Чья хоть идея была, скажите? Сыновья их, видя, что гроза миновала, так и не разразившись, заговорили все разом. — Все придумали мы, — признались первыми Амбаруссар. — А мы поддержали, — кивнули друг на друга Майтимо и Макалаурэ. — Я написал Тельперион, а Нельо — Лаурелин. — Я расписал небо, — подал голос Турко. — А мы с Карнистиром — Тирион, — сознался за обоих Курво. Близнецы, переглянувшись, улыбнулись несмело. — А мы нарисовали лиса. Феанаро покачал головой, еще раз оглядывая детали композиции, выполненные с разной степенью мастерства. Что-то было нарисовано хорошо, что-то чуть хуже, а кое-что превосходно. Однако неудачно написанных частей среди них не было, с этим и отец, и мать вынуждены были согласиться. И композиция была вполне цельной. — Думаю, ты права, — сказал, наконец, отец семерых сыновей их матери. — Зачем нам еще дети, если даже старшие до сих пор продолжают нас удивлять, впадая в детство? А ведь близнецам еще расти и расти. В ближайшие несколько сотен лет нам с тобой точно не грозит скука. И было совершенно непонятно, шутит он или говорит всерьез. Наконец Нерданэль, справившись с обуревавшими ее чувствами, тоже смогла заговорить. — Спасибо, мальчики, — прошептала она. И отчего-то расплакалась. Вот на первой картине их старший сын — парит на вытянутых руках смеющегося отца. Выложенные из гранатовой крошки, волосы его развеваются на ветру. Он еще совсем младенец. На второй Макалаурэ, устроившийся вместе с Феанаро в большом гнезде. Для этой картины ему понадобился не гранат, а гагат. Следом Тьелкормо и Атаринкэ вместе разглядывают на земле что-то. На нее уже пошли гагат и цитрин. На четвертой Карнистир едет к Феанаро верхом на лошади, слишком большой для него. И, наконец, все семеро посреди заново расписанной родительской спальни с лицами разной степени растерянности и смущения. Вот они стоят перед ней — пять картин, пять сюжетов. Теперь она может увидеть их и потрогать рукой. Теперь они принадлежат и ей тоже. Нерданэль оборачивается к любимому и, проведя пальцем по его щеке, целует нежно. Шепчет сквозь слезы: — Спасибо тебе за эти сохраненные воспоминания. И улыбается.