Глупо

      Снова снег, а ведь я так тщательно старался избегать его. Слишком много воспоминаний, связанных с этими белыми, словно невинными, но легко превращающимися в грязь кристаллами воды.       Смахнув снежинки со свертка, в который бережно была укутана книга, я еще раз постучался в массивную дверь. Ответа не последовало, снова. Так и умереть от холода не долго. Уже час, а то и больше я выписываю круги вокруг старого вида дома, надеясь найти хоть какие-то признаки жизни в нем.       Территория берлоги – сплошная снежная пустошь, за зданием виднеются кроны деревьев, сгущающихся лесом. На другой же стороне приветливо мелькают маленькие огоньки деревни, которые так и манят своим теплом.       Прикрываю глаза, скулы сводит от беззвучной злобы. Почему именно этот дом? Стоящий на отшибе деревни. Ты мог выбрать тот, который находился у таверны, да, даже рядом с площадью! Тебе все это по карману, нет же! Там люд, животина и постоянный шум – они мешают.       Резко развернувшись в сторону теплеющих нежным светом огней и уже плюнув в сердцах, проклиная твою нелюдимость, направился вперед, подкармливая свой разум тем, как я согреюсь у камина в таверне и наконец-то высплюсь после долгой дороги.       Противный, металлический скрип открывающихся ставней заставил меня замереть, словно не веруя в то, что я услышал, а хриплый голос, окликнувший меня, рассеял доводы в пользу помешательства рассудка. — Аллистер? Это ты? — Нескрываемое удивление в голосе заставило меня повернуться к говорящему. Пытаясь унять в голосе раздражение, ответил, — я присылал письмо. Хлопок, обозначающий встречу ладони и лба оповестил меня, о полнейшей и окончательной некомпетентности моего собеседника. — П-прости, я совсем заработался и, наверное, где-то затерял его, — опустив взгляд протараторил парень. Немного успокоившись, окинул тебя взглядом.       Небрежный, заспанный вид. Очки съехали, так еще и перекошены на бок, волосы взлохмачены, а на щеке красуется след от пергамента. Спал. Подхожу к крыльцу, выжидающе смотря на тебя. Спохватившись и снова залившись краской, бормочешь – проходи, - отскакивая от прохода.       Переступаю порог, погружаясь в тепло. Вдыхаю, и сразу этот до мозга костей знакомый запах: фолиантов, пергаментов, папируса, сушеных трав и чернил. Осторожно прохожу в глубь дома, стараясь не запнуться об очередной свиток или стопку книг. Деликатно отводишь меня от своего рабочего места, но я успеваю разглядеть пару интересных моментов. Все завалено сплошь картами и рукописями. Все это время, пока ты вел меня до кухни, а я изображал горного козла, ты болтал. Без умолку, без остановки, все с той же беззаботной улыбкой. Хах, все как в детстве, иллюзия того, что ничего не изменилось.       Как только мы дошли до кухни, ты сразу засуетился еще больше, но на удивление не пристал с расспросами, "– что же я буду?" Легкий, терпкий аромат заполнил помещение. Кофе. Помню, как в детстве ты весь из себя правильный дико возмущался, что я позволяю себе чашечку кофе по утрам, но ты тоже помнишь, помнишь, как я его люблю. Сделав парочку глотков, ты уставился на меня с привычным взглядом, вопрошая. На немой вопрос я не спешил отвечать, горячий напиток так и не отогрел меня, так что потерпишь, это твоя вина, что я так промерз. Допив и поставив опустевшую кружку на стол, я достал из-за пазухи плащ и все-таки соизволил ответить. — Как ты понял, я зашел не просто так, - твоего кивка было достаточно. Разложив плащ на столе, и бережно водрузив на него книгу, стараясь почти не касаться её, я продолжил. — Не один из тех, кто работает с нами по восстановлению рукописей, не согласился даже попробовать прочесть хоть что-то в этом фолианте, не говоря уже о самом его восстановлении.       Замечаю, как твои глаза сразу загораются азартом, я знал к кому шел. Ты больше похож на фанатика, нежели ученого. Хотя по мне, так все ученые – фанатики. Закусив нижнюю губу в предвкушении, ты тут же потянулся к фолианту, но остановился в паре миллиметров от книги. — Можно?       Я не мог не улыбнуться, жаль, что только какие-то книги так зажигали интерес в тебе. Кивнув, я откинулся на спинку стула, продолжая наблюдать за тобой, за тем, как ты осторожно перелистывал каждую страницу, как ты ласково проводил по ним. Твои длинные, тонкие и столь изящные пальцы, и вправду, они никуда не годятся для битв. Я даже счастлив, что ты оставил воинское дело, как бы эгоистично это не звучало.

~~~

      Ты был лучшим, лучшим во всем. Истинный аристократ, в котором воспитывали стать и красоту с самого рождения. Когда ты поступил в наше духовенство, учителя не могли нарадоваться. Манеры, речь, то усердие, с каким ты поглощал знания. После окончания учебы ты хотел стать священником, а после подняться выше до епископа. Екклисиарх возлагал большие надежды на тебя, еще даже не закончив обучение, ты уже был поставлен на роль чтеца, именно тогда ты начал работать над переводом древних текстов. По случаю, тебе попался старый, почти нечитабельный фолиант, никто не брался сказать сколько ему уже лет. Его знание поглотило тебя с головой и то, что открывалось перед твоим взором, именно оно погубило свет, тот свет, который так дорог мне.       Древнее знание хранило и силу, и в то же время зло. Но неопытный мальчишка никак не мог определить грань между ними. Ты стал более замкнутым и нелюдимым, раньше мне силком приходилось вытаскивать тебя из шумных компаний, где ты был эпицентром всего. К концу нашего обучения даже я не мог достучаться до тебя. Впалые щеки, на лице ни одной эмоции. Только при виде меня ты заставлял себя улыбаться, это и улыбкой назвать было нельзя, жалкая пародия на то, что так сводило меня с ума. Спустя год после выпуска все разъехались кто куда, некоторые остались дальше служить на Снежном Хребте, и встретились мы уже только через три года, на совете по поводу поиска оракула.       От тебя не осталось ничего. На некогда белоснежных волосах теперь красовались две ярко-красные полоски. Лицо искажала презрительная ухмылка. Фигура была облачена в черное, только тяжелая цепь и щит в левой руке напоминали о том, что ты относишься к клирикам. Идея стать епископом была отброшена, и ты стал крестоносцем. Безжалостным. Не моим. Все это время ты молчал, это было хуже всего.

~~~

От воспоминаний меня прервал глубокий вздох. — Что там? – Вскинув бровь, я уставился на восторженного клирика, и взгляд скользнул по красным полосам на волосах, единственное, нестираемое воспоминание о том, что сломило тебя. — Здесь трактуется что-то связанное с драконьими кристаллами, но тут почти ничего не понять, фолианту не одна сотня лет. И мне понадобится не один день, чтобы привести это хотя бы в более-менее читабельный вид, не говоря уже про пригодность. — Плата сапфирами. Встав из-за стола и вытянув руку я стал ждать ответа, и он последовал незамедлительно. — Идет.       Когда твоя изящная рука легла в мою ладонь для рукопожатия, я не выдержал и притянул её ближе, поцеловав тыльную сторону кисти.       Ты застыл, полностью оцепенев, рука так и осталась сжатой в моей ладони. Притягиваю за талию. Ближе, больше. Левая рука уже очерчивает линию скул. Надавливаю большим пальцем на край твоей нижней губы, приоткрытый рот и этот растерянный взгляд, и чужие губы уже смяты под собственным напором. Жадно втягиваю в поцелуй, осторожно провожу языком по ровным зубам, даю себе еще больше воли, покусывая твою нижнюю губу. Неловко отвечаешь, забываешь дышать. Правая рука все еще сжимает твою ладонь, но левая уже по-хозяйски забирается под котту. Перестаю терзать твои губы, давая тебе отдышаться. На лице шальной румянец, растрепанный вид придает некий шарм, а глаза, затуманенные возбуждением, дают контрольный выстрел по моим натянутым нервам.       Припадаю к пленительной шее, провожу влажную дорожку от твоего кадыка до подбородка, снова вовлекаю в поцелуй. Руку, ласкающую торс, опускаю все ниже и ниже. Резко сжимаешь мою ладонь, царапая. Шиплю, разрывая поцелуй, но руку, блуждающую по твоему телу, убирать не спешу. Смотришь прямо, с вызовом, не отводя взгляда. По глазам вижу, что коришь себя за минутную слабость. — Нет, – говоришь шепотом, но при этом ясно и четко. Левой рукой снова притягиваю за талию, а правой переплетаю наши пальцы, склоняя голову к твоему ушку, опаляя его горячим дыханием, специально дразня. — Не уж то не соскучился? Ехидно интересуюсь, зная, как раздражает тебя такой тон. — Убирайся, вон, – почти что выплевываешь слова, скулы ходят ходуном. Зол. Не могу не удержаться и не прикусить соблазнительную мочку уха прежде, чем ты остервенело меня ударишь. Уворачиваясь от удара, поднимаю руки в примирительной манере. — Ухожу, – поспешно преодолеваю завалы макулатуры, чувствуя твой пронизывающий холодом взгляд. Остановившись в дверях, бросаю, словно остатки надежды, слова. — Тосковал, а я тосковал по тебе все те три года, что тебя не было рядом и все это время, что тебя нет рядом сейчас, – стиснув зубы, закрываю за собой дверь, вступая во владения зимы.

***

      Глупо было надеяться. Глупо. И то, что я как радостный дурак сорвался с места узнав, что нашей гильдии нужен перевод древнего фолианта, а никто из чтецов не соглашался. Бросив сразу же пару весьма прибыльных заданий, я направился к тебе, аргументируя это все тем, что ты мой старый знакомый и охотней согласишься сотрудничать именно со мной. Глупо поддаться желанию, прекрасно зная тебя и твои принципы, но горько-сладкий вкус твоих податливых губ…он стоил того.