Что я думаю об этом...

Аттинджер ненавидел Россию. Дикая, холодная страна с непонятными нравами и традициями, которая упорно отказывалась от Великого Блага, в виде бытия колонией США. Конечно, собственный опыт подсказывал, что никаким благом сие и не пахнет, и стань эта страна колонией, жители её, невзирая на лица и этническое происхождение, хлебнут горя полной чашей. И все же, именно здесь, именно в России можно было сделать нечто, что ему не позволялось сделать в США. Гарольд не привык себя обманывать. Любой его визит к врачу, от дантиста и кардиолога, до венеролога и психиатра, и подробный отчет ляжет на стол уже к его непосредственному начальству. А учитывая нравы в ЦРУ, то это верный билет на улицу с нищей пенсией. И тогда – прощай все его планы. Искать специалиста на стороне – тоже не вариант, засекут. Да и сама школа психоанализа не внушала мужчине доверия. Благо, в свое время проходивший профильные курсы психологии и управления массами агент прекрасно знал, как психоаналитики наживаются на состоятельных пациентах, не делая ничего, для их выздоровления. И остается лишь Россия. Тоже не дешево, и перед своими надо хоть как-то оправдать визиты в стан идеологического противника… Но свое психическое состояние – дороже. Отыскать специалиста, не связанного с русскими спецслужбами, и достойно делающего свою работу в этой огромной стране было не так-то и просто. Особенно если учесть, что русский самого Гарольда оставлял желать лучшего. Но все же, он нашел. Психолог из муниципальной организации, но с достойным послужным списком, с безукоризненной репутацией и с красивым именем «Наташа». Сложнее было уговорить на встречу не в здании психологического центра, где будет много любопытных и камеры безопасности. А городок был очень мал, и единственным вариантом был надомный визит к психологу. …Простой пятиэтажный дом. Лифтов нет, и на пятый этаж пришлось идти пешком. И первой его встретила собака. Любвеобильный английский сеттер, выскочивший на лестничную клетку прежде, чем дверь полностью открылась. Приветственно гавкнув, животина облобызала руку американца, обтерлась об его ноги, и, видимо, сочтя человека неопасным, вернулась в квартиру. Чай. Черный или зелёный, на выбор. Гарольд выбрал черный, внутренне смирившись, что первым делом в этой стране его все пытаются накормить или просто напоить чаем. Но все же… Чай оказался весьма достойного качества. Пироги с яблоком и маленькие пирожки с изюмом, которые назывались «дружная семейка» были и вовсе выше всяких похвал. Большая комната, выполненная в песчано-бежевых тонах, с мебелью из светлого дерева. Большое окно с видом на горы. Цветы. Много, очень много книг в шкафах на полках. Фотографии в рамках. И все та же белая лохматая собака, сложившая морду ему на колени и лениво прикрывшая глаза. И почему-то стало так спокойно… -Видите ли, Наташа, меня беспокоят проблемы… личного плана. – Аттинджер, механически почесывая млеющую собаку за ухом, смотрел в никуда. -Вы желаете о них рассказать? – женщина смотрела на него спокойно, без капли привторного сочувствия или унизительной жалости. -Некоторое время назад, я… завербовал… нанял одного… человека. – слова давались с трудом. Весь абсурд ситуации, в которую он попал, и от которой бежал, ища психолога, навалился разом. –Профессионал своего дела, жесткий, волевой, бескомпромиссный. Да, не самая приятная личность, но нет отбросов, есть кадры. Он замолчал, теребя длинное собачье ухо. Собака забралась на диван, и шумно сопела, иногда поглядывая на хозяйку. Похоже, ей не разрешалось таких вольностей, но сейчас Наталья не могла её одернуть. -Этот… человек… Он родом издалека, и культура его… народа… малоизученна. С другой планеты… - мужчина поморщился, и исправил сам себя. –Словно с другой планеты, право слово… МЫ начали работать вместе. Это было не так уж и просто поначалу, он все время язвил и стремился доказать мне мою несостоятельность. Потом… потом он все же убедился, что я чего-то стою как специалист, и вероятно стал приглядываться ко мне. Женщина молчала и не перебивала. Даже не делала этих отвратительных пометок в блокнотах, как любили делать иные лекари душ. -В общем, вроде бы мы вошли в колею, делали общее дело. Все было хорошо, но недавно… Сначала я подумал, что стал слишком мнительным. Потом, что он старается меня испытать или унизить, с его-то рожей не поймешь в чем дело… -А потом? – видя, что клиент мнется, спросила женщина. -А потом, я решил, что с хожу с ума. – нервно усмехнулся Гарольд. –Он начал оказывать мне… знаки внимания. Делал комплименты, в своей манере… мелкие подарки… самое странное началось, когда он начал… ухаживать так, как это принято у его народа. Страшное, откровенно говоря, зрелище. Незаметно для себя, собаку он уже тискал как ребёнок плюшевого мишку. Собака не возмущалась. Доверчиво сложив теплую морду человеку на плечо, она иногда кряхтела, когда её сжимали слишком сильно. Но вырваться не пыталась. -Поймите, я не гомофоб. Мне безразлично кто, что и с кем делает на кровати, главное – не на показ, не делать из этого достояние. Не делать это – обязательным для всех. Но это… странно. Жутко. Слишком невероятно, чтобы быть правдой. Аттинджер мог только порадоваться, что женщина не может увидеть его воспоминания. То, как Локдаун исполняет ритуальные танцы, которые являются обязательным элементом Кибертронских ухаживаний… Мужчине казалось, что этот образ выжжен у него на сетчатке, и встает перед мысленным взором каждый раз, стоит только закрыть глаза. -Вы считаете развитие таких отношений неприемлемыми? -Не уверен... – Гарольд поморщился. -Здесь можно курить? Женщина достала из шкафа простую пепельницу и открыла окно. Аттинджер спихнул забравшуюся на колени собаку, нервно прикурив. Собака неодобрительно чихнула от дыма, и величественно ушла в коридор, мгновением спустя, обрушившись на свой диванчик там. -Я вдовец, детей нет. Да и молодость осталась в прошлом. – Гарольд смотрел, как сигаретный дым улетучивается в окно. –Наверное, можно было бы… решиться. Но… всегда есть какое-то «но»… -Можете назвать? -Могу ли я… - агент откинулся на спинку дивана. -Не знаю. -Вы сказали, что очень долго добивались равного отношения. -Да. -Вам нравились те отношения, которые были до того, как ваш… сослуживец решил перевести их в другую плоскость? -Да, скорее всего. Аттинджер замолчал, обдумывая. -Да, скорее именно так. – он мрачно усмехнулся. – Я… гордился, был так рад… Ощущение равенства… Слово я это заслужил… Эйфория признания своих способностей. А тут… наверное, так чувствуют себя молоденькая девушка, которая шла на бал, чтобы встретить принца. И принц её заметил, и у них была прекрасная ночь… а утром он её выгнал, и плевать он хотел на её внутренний мир и раскрытую душу… И прекратить все это я не могу, контракт, будь он неладен. А я уже стар для таких потрясений. Я уже стар, и устал, и мне надо закончить начатое мною дело, во что бы то не стало… …Самолет мчался в облаках, вслед за солнцем. Впереди было много работы, отчетов, и огромный робот, который внезапно захотел с ним спариваться, невзирая на внешние обстоятельства и препоны. А где-то там, где ночь вступала в свои права, была светлая уютная квартира, и вкусный чай, и белая собака. И женщина, с умными серыми глазами. И никаких чертовых трансформеров. Аттинджер ненавидел Россию. И искренне надеялся, что не успел её полюбить.