Fallin' angel

Я ожидал чего угодно, но только не того, что проснусь привязанным за руки к спинке кровати. Мышцы от неудобной позы пока ещё не сильно, но уже ощутимо ныли, оповещая о том, что я провёл так не меньше часа. В полумраке комнаты, едва разгоняемом светом уличных фонарей, терялись очертания предметов. А человека, который мог так меня привязать, нигде не было видно. - Хидэто, - голос спросонья ещё не слушался, казался чужим, слишком низким и хриплым. – Хидэто, что за чёрт? Вырваться из пут я не пытался – по ощущениям привязал он на совесть, а повредить запястья в попытках освободиться не входило в мои планы. Но чувство беспомощности, беззащитности отдавалось во всём теле нервной дрожью. И из груди невольно вырвался тихий выдох облегчения, когда из тени появилась невысокая изящная фигура Такараи. Он присел на край постели и почти невесомо скользнул пальцами по моей груди. - Прости, что напугал. - Зачем это? - я мотнул головой в направлении связанных рук. - Киё-кун, я хотел, чтобы мы попробовали что-то новенькое. Ты же не будешь против небольшого разнообразия? – он почти мурлыкал это мне на ухо, продолжая невесомо, почти невинно поглаживать грудь и живот, точно зная, что меня это заводит. - И для этого разнообразия тебе нужно, чтобы я был связан? Не знал, что тебя заводят такие штучки. - Но ты же будешь послушным мальчиком, а, Киё? И позволишь мне поиграть с тобой так, как хочется мне? И если ты будешь послушным, то не пожалеешь. - Послушным? Я? – теперь я понял, чего он хочет. Хотел ли этого я? Нет. Но в этой жизни стоит попробовать всё, ведь так? Так почему бы… - И чего же ты хочешь? – чёрт с тобой, Такараи, поиграем по твоим правилам. - Я хочу, чтобы ты позволил мне сделать с тобой всё, что я захочу. Чтобы ты не сопротивлялся. Чтобы ты доверился мне полностью, что бы я ни делал. Просто помни, что я не хочу причинить тебе настоящего вреда, - его слова пугали, но тёплые чуткие пальцы на бёдрах отвлекали от слов, расслабляли. И я готов был действительно подчиниться ему. Если он говорит, что не причинит мне вреда… - Хорошо… Хорошо, я согласен, - меня пугала собственная покорность его воле, но всё внутри замирало от предвкушения. В конце концов, опыта у него было больше и ни разу ещё я не пожалел о том, что согласился на его предложения. Поэтому лишь вздрогнул, когда на глаза легла плотная кожаная повязка. - Это усилит ощущения, сладкий, - Хидэто чувствительно прикусил нежную кожу за ухом и тут же лизнул место укуса, словно извиняясь. Я больше не мог видеть его, не мог чувствовать его рядом с собой, когда он находился от меня даже на расстоянии вытянутой руки. Мой мир сузился до размеров кровати, и я старался уловить каждый шорох, каждый звук, его запах. В комнате будто стало теплее. А может, мне казалось – собственная беспомощность начинала понемногу заводить. Я знал, что он где-то рядом, но не знал, что он делает – по шорохам сложно было угадать. И меня напугало прикосновение к бедру. Он вынудил меня поджать ногу и не спеша, осторожно начал фиксировать её веревкой. Я и раньше слышал о таких техниках… Шибари – так, кажется, это называется. Но мне всегда казалось, что такое могут делать только мастера. - Где ты этому научился? – я вовсе не был уверен, что он ответит на мой вопрос. - Это неважно. Не дёргайся, мой хороший… Мы же не хотим, чтобы на коже остались ссадины? Такараи связывал меня нарочито медленно, будто невзначай поглаживая бёдра, скользя ладонью почти до паха. И я чувствовал, что возбуждаюсь от этого. Я был в его власти. Я не мог уйти от его прикосновений, не мог пошевелить ни руками, ни ногами. Лишённый зрения, без возможности освободиться – я был полностью открыт перед ним: ноги поджаты и связаны так, что он видел всё. И меня это чертовски возбуждало. - Ты прекрасен, знаешь? – я дёрнулся, почувствовав, как горячий язык скользнул по внутренней стороне бедра. – Такая нежная кожа. Такой чувствительный. Я так давно хотел сделать с тобой что-то, от чего ты бы потерял голову, - эти слова он шептал уже мне на ухо. – Только верь мне, Киё… Верь мне. - Я верю. Он вновь отошёл от меня, оставляя глухой страх и заставляя вновь потерять ориентацию в пространстве. Хотя я всё еще был привязан к кровати, я чувствовал себя вне всякого пространства. Никогда не думал, что простая повязка на глазах может вызвать такие ощущения. Хотя простой её назвать было сложно. Матрац просел под весом Хидэто, и я внутренне напрягся. Кто знал, что он припас для меня, кроме верёвок, но результат превзошёл ожидания. Живот обожгла горячая капля, тут же застывшая плёнкой, стягивая кожу. Воск. Следующая капля пришлась чуть выше. Он рисовал на мне восковой узор, а я невольно вскрикивал от боли. Особенно когда отдельные капли слились в подобие дождя, поднимавшегося от живота к груди, когда они обжигали кожу в такой опасной близости к соскам. И выгнулся навстречу губам, обхватившим твёрдый комочек, языку, который дразнил, играл, дарил облегчение после боли. Такараи отставил свечу и осторожно подцепил застывшую каплю, освобождая кожу и целуя её. После жара расплавленного воска кожа была невероятно чувствительной, каждый следующий поцелуй отдавался дрожью во всём теле и приятной тяжестью внизу живота. А потом всё повторилось. Но теперь капли, кажется, намеренно обжигали самые чувствительные места, почти задевали возбуждённый член, оставили цепочку ожогов на бёдрах. Было больно, было страшно… И приятно. Когда на смену воску вновь пришли ласкающие губы, я готов был кричать от облегчения. Из груди рвались стоны, пока он целовал мои бёдра, обводил язычком каждый след. Но закричал я лишь тогда, когда Хидэто прикусил ставший невозможно чувствительным сосок. Его тихий смешок я не услышал – угадал. - Тебе нравится, негодный мальчишка… нравится боль? - Нет… - Нравится, - подушечки пальцев погладили головку моего возбуждённого члена. – Ты можешь говорить что угодно, отпираться, но твоё тело говорит правду. Ты так возбуждён, испорченный мальчишка. А испорченных мальчишек нужно наказывать, - я не понял, как ему удалось так легко отвязать мои руки от спинки кровати, не развязав верёвки, стягивающей их. Потому что в следующий момент они оказались нужны мне как опора. Он с неожиданной силой перевернул меня на живот. Унизительная поза с бесстыдно выставленной напоказ задницей, лицом в связанные руки. И его ладони на ягодицах – ласкающие, тёплые… От звонкого, хлёсткого, болезненного шлепка я вскрикнул и сжался. Это было неожиданно… волнующе. Особенно когда на смену ладони пришла плеть, и удары сыпались не только на истерзанные ягодицы, но и на спину, бока, бёдра. Сначала лёгкие, потом всё сильнее. Чёткие, уверенные, умелые. Не жестокие, недостаточно сильные, чтобы серьёзно навредить, но болезненные, невыносимо болезненные… Короткий свист рассекаемого воздуха – и плетёная полоса опускается на кожу, распуская на ней новый огненный цветок боли. Раз за разом, остро, ярко, сильно. Так, что хотелось по-детски разреветься. Но всё так же волнующе и где-то на грани, совсем чуть-чуть – возбуждающе. Ничего подобного я никогда не ощущал. Я кричал, стонал, пытался уползти из-под града ударов. Но он удержал меня за бёдра, притягивая назад, ещё ближе к себе. Не спеша провёл хвостом плети по спине, по ягодицам, задевая свежие рубцы. - Не так быстро, мой хороший… - я тихо заскулил, когда он коснулся одной из отметин пальцами, нажимая. И тут же захлебнулся стоном. Он целовал и облизывал каждую из них, мешая боль и удовольствие воедино. Я уже не понимал, больно мне или невыносимо хорошо от этой странной ласки. Мне хотелось, чтобы он прекратил, наконец, эту пытку и чтобы она продолжалась вечность. Возбуждение накатывало приливными волнами, путая мысли, заставляя подаваться навстречу ласкам, в надежде, что он сделает то, чего так хотелось сейчас… Ну же. И вновь меня ждало разочарование, когда Хидэто отстранился, тихонько посмеиваясь. - Я не ошибся в тебе, мой Киё. Ты восхитителен. Мой испорченный малыш... Весь горишь. Хочешь, чтобы я помог тебе? Хочешь? – в голосе прорезались властные нотки, его руки ласкали мои бёдра, лишь иногда с силой нажимая на свежие следы от плети, заставляя меня сдавленно стонать. - Даа… И как бы мне ни хотелось перестать чувствовать боль от его рук, я едва подавил разочарованный стон, когда он отстранился и встал. За какой пыткой для меня в этот раз? В том, что это будет пытка, я уже не сомневался. Такараи вошел во вкус, и его не так-то просто было остановить. А хотел ли я, чтобы он остановился? Сейчас я уже не знал ответа. Это было слишком ново и оказалось неожиданно приятным. Кожа горела не только от плети, но и от возбуждения, в голове было почти блаженно пусто. Это было ненормально. И прекрасно. И снова он поразил меня, когда один из саднящих следов обожгло холодом. Лёд. И следом горячий язык. Контраст был таким сильным, таким острым, что я закусил руку, чтобы не кричать в голос. Повреждённую кожу пощипывало, холод сменялся теплом бессчётное число раз, и я чувствовал, что окончательно растворяюсь в ощущениях, теряя последнюю связь с миром. Когда он вынудил меня перевернуться на спину, я готов был умолять его о ласках, даже несмотря на то, что лежать на спине было больно. И самой лучшей наградой для меня был его язычок, чувственно прошедшийся по налитой кровью головке. А в следующий момент чувствительную кожу обожгло холодом. У него во рту был лёд. Я вскрикивал и кусал губы в кровь, а он размеренно, ритмично двигался, сводя меня с ума. Это было невероятно. Ледяные касания постепенно тающих кубиков, мягкость его губ и проворный язычок. Хидэто был восхитительно умелым мучителем. Так же, как и любовником. Лёд и жар, саднящая от его ласк кожа, боль и удовольствие. Горько-сладкий, невероятно возбуждающий коктейль. Но и этого уже было мало. Я хотел почувствовать его. Не губы, не руки… Его, в себе. Пусть даже грубо, больно, так же жестоко, как всё, что он сегодня делал. Но я хотел его. А он, кажется, и не думал давать мне желаемое. - Хидэ…то… - я почти проскулил его имя. И разочарованно застонал, когда он отстранился. - Я… Хочу… Тебя, - так хотелось обнять его, притянуть к себе, прижаться, почувствовать, как хочет он и показать ему, насколько хотел я. Но я по-прежнему не мог ничего. - Ты такой нетерпеливый, Киё. Непослушный мальчик. Так сильно хочешь меня? – я захлебнулся стоном, когда его пальцы скользнули в ложбинку ягодиц. – Хочешь, чтобы я взял тебя? Почувствовать меня в себе, верно? - я почувствовал что-то холодное между ягодиц, и пальцы легко проникли в меня. Он тихо рассмеялся в ответ на мой стон. - Мой чувствительный малыш, - он толкнулся пальцами сильнее, задевая простату, поглаживая и чуть нажимая. А я чувствовал, что схожу с ума. Ледяные прикосновения и волны жара, которые он пускал по моему телу, были уже откровенно болезненными. Я не просто хотел его – жаждал, вожделел каждой клеточкой тела. Мне казалось, что я плавлюсь от ощущений. Я не видел его, но воображение рисовало картины настолько возбуждающие, что я готов был умолять его трахнуть меня. И он, конечно, знал, что я чувствую. И упивался этим. Я понимал это по тому, как нарочито медленно он готовил меня, по тому, каким восхитительно дразнящим был его язык. В любой другой ситуации я давно бы притянул его к себе и вынудил сделать то, чего я хочу, но не сейчас. Это злило, это нервировало. Я не мог больше терпеть. - Хидэто… Прошу тебя… Умоляю… Хидэто… - Что мне сделать? - Возьми… Меня. Прошу. - Так сильно хочешь меня? - Да… Черт, Хидэто, трахни меня, наконец! – напряжение прорывалось в голос нотками ярости. Голова мотнулась от сильной пощёчины. Кажется, он окончательно вжился в роль господина. - Молчать! - я почувствовал, как он устроился сверху, потираясь о мои бёдра. – Твои губы созданы не для того, чтобы грязно ругаться, мой сладкий, - и он впервые за вечер поцеловал меня. Жарко, развязно, жадно. Я терял голову, пытаясь податься навстречу, и едва не рычал от бессилия. А он покусывал мои губы и улыбался, намеренно доводя меня до грани. Я чувствовал это, но не мог ничего поделать. И когда он, наконец, скользнул в моё тело, я не сдержал всхлипа. Это было слишком хорошо – после всего, что он сделал со мной. Чувствовать его в себе, на себе. Кожа к коже, так близко, так жарко. Сладко. Невероятно. Он вновь вздёрнул мои руки над головой, давая себе доступ к моему телу, целуя и покусывая всё ещё слишком чувствительные соски. Он и сам уже едва сдерживался. Толчки становились всё более резкими, глубокими, ласки всё более порывистыми. И я чувствовал, что вот ещё немного… ещё один… Ещё… Оргазм был фантастическим. Наверняка мы разбудили криком всех соседей. И, кажется, я даже отключился на пару секунд. А очнувшись, почувствовал, что повязка намокла от слёз. Такого со мной ещё не бывало. Такараи лежал на мне, тяжело дыша. Бешеному ритму его сердца эхом вторило моё собственное. И хотя ноги и руки окончательно затекли, я не торопил его. Он развязал меня сам, целуя следы от верёвок, массируя затёкшие мышцы. Последней на пол полетела повязка, и я, наконец, смог увидеть его. Хидэто раскраснелся, в глазах всё ещё был почти лихорадочный блеск. - Ты чудесный, мой Киё. В ответ я сделал то, чего так жаждал весь вечер. Притянул его к себе и, навалившись сверху, жадно поцеловал. - В следующий раз я сверху. Такараи рассмеялся. - Как скажешь, сладкий. Как скажешь, - и всё же у меня осталась уверенность, что он снова проведёт меня и сделает всё, что захочет. А впрочем, это сейчас было неважно. В конце концов, он никогда не нарушает обещание о том, что мне будет приятно и в этот раз. А пока он рядом, я готов подчиняться ему, сколько будет нужно.