Жизнь, поставленная на паузу

Он до сих пор не спит. Как всегда уткнулся в свой любимый ноутбук и просматривает старые файлы. Я лишь вздохнул и неодобрительно покачал головой. Разуться, снять любимый плащ и тихо пройти к нему, чтобы увидеть такое напряженное, но такое расслабленное и родное лицо. - Родной, ты же должен спать. - Не могу. Односложные ответы. Нехорошо. Наверное, его либо задолбали, либо он чересчур устал. - Почему? Расстегиваю рубашку, вешая ее на спинку стула, и гашу настольную лампу, невесомо касаясь самыми кончиками пальцев отросших волос. Он лишь моргнул пару раз, и по телу прошла едва ощутимая дрожь. Дрожь, которую чувствую только я. Он всегда ведет себя так, когда наслаждается чем-то. - Воспоминания… Снова вздыхаю и обнимаю его за плечи, стараясь не потревожить его. Ведь сейчас он сидит так красиво: с ногами забрался в кресло, ноутбук лежит на коленях, левая рука на подлокотнике, а пальцы правой руки едва касаются виска, словно усмиряя легкую головную боль. - Скволли… - Нельзя позволять ему уходить в свои мысли слишком далеко. - Сколько ночей ты провел вот так, теряясь в воспоминаниях, которые тебе не нужны? Мягко касаюсь его шеи, там, где ему нравится, надеясь вытянуть больше, чем одно слово. - Не знаю. Может, с того момента, как я понял ценность памяти? В смысле, это мой выход, мое исследование, моя связь с прошлым, мой способ быть собой. Погружаясь в темноту, я могу читать свои старые истории, я не чувствую себя одиноким. То есть… Да, это погружает в тоску, но все равно… Знаешь, кто-то в любом случае обязан что-то делать. - Он вздохнул, медленно, опуская ноги на пол, затем поставил ноутбук на соседний стол и вовернулся к окну, смотря в ночное небо полуотсутствующим взглядом. Вскоре он закрыл глаза и снова тихо заговорил. - Раньше мне не удавалось быть счастливым, я просто жил вместе с другими. Когда я один в темноте, становится совершенно неважно, что я плохо схожусь с людьми. Неважно, что у меня нет действительно близких друзей. Все теряет значимость. Моя жизнь словно замирает, становится на паузу. Иногда это успокаивает. Ничто не может сделать мне больно, когда жизнь поставлена на паузу, не так ли? От этих слов мое сердце сжалось. Он прошел через многие годы одиночества, противоречий и разного вида боли. Я крепко сжал его руку, позволяя прочувствовать мои эмоции через действие. Через пару секунд он точно так же сжал мою руку, одновременно используя ее как поддержку, вставая. Должно быть, он сидел в таком положении достаточно долго, ноги затекли, и он пошатнулся, но я поймал его и крепко прижал к себе. Он немного замерз, окно ведь открыто. Но эта нотка холода, что пронзает и тело, и душу - его главная изюминка. - Скволл… Он опустил голову на мое плечо, дыхание щекотало шею и приятно согревало. Инстинктивно обнимаю его крепче, проводя ладонью по спине. - Я до сих пор сторонюсь людей. В смысле, я привык проводить занятия у кадетов, но все равно что-то не то. Быть отстраненным и резким для меня нормально. Я могу придумать какой-нибудь план или историю в нашей вечной компании. Но дружба… Голос срывается на таком незнакомом для него слове. Он крепко обнимает меня, зажмуривая глаза. Я знаю, что сейчас серые глаза наполнены слезами неопределенности и замешательства. - Никто не учил тебя дружить. Тебя не готовили для этого, они хотели сделать из тебя идеального лидера, авторитетного и умного, чтобы за тобой шли люди. Даже если бы они попытались, нет гарантии, что все было бы гладко. Это… Черт, я не знаю… - Сам подумай, это же ненормально. Как я в таком возрасте достиг такого профессионализма и успеха, но до сих пор не способен заговорить с человеком, которого не знаю? Еще один импульс боли прошел по моей груди. Я знаю его с детства. Мы выросли вместе, я научился понимать его. Ну, что более важно, он стал доверять мне и показал настоящего себя. Я знаю, что мы росли и с другими ребятами, но он всегда держал их на расстоянии вытянутой руки. Я видел его страсть, его боль, его ярость… Его страхи и слезы. И знаете, что? Внутри он прекрасен, но никто этого не видит. Неудивительно, что он уходит от реальности, теряясь в прошлом. - Малыш, я люблю тебя. И думаю, что ты вполне неплохо ладишь с людьми, ведь ты… Слова, которые я достаточно долго обдумывал (что для меня уже редкость), были безжалостно прерваны требовательным урчанием в животе. Скволл едва уловимым движением смахнул подступившие слезы и чуть отстранился, смешно изогнув левую бровь и мило улыбаясь. - Так и знал, что по дороге ты ужинать не станешь. Я вечером испек бисквиты по рецепту Квистис, может, понравится. Кстати, я нашел твой любимый чай. Какой же он все-таки заботливый. Мне понадобилось так много времени, чтобы научить его оставаться настоящим рядом со мной, не надевать маски. Он такой неприступный засранец рядом с другими, но со мной он открыто улыбается, мурчит от прикосновений и иногда смеется. Как же я хочу, чтобы мир увидел настоящего Скволла, за пеленой льда. Интересно, как они отреагируют, когда узнают, что у Скволла есть почти все выпуски журнала «Маньяки Тимбера»? Или узнают о том, что он наивно верит в любовь с первого взгляда… Никто, кроме меня не слышит его тихое пение по утрам и не видит нежной улыбки в летний дождливый вечер. Только ко мне он обращается за помощью в трудный момент, только у меня спрашивает совета. Для меня это большая честь. Я не могу заставить мир полюбить Скволла, но я смог полюбить его и научить этой любви. Я буду рядом, несмотря ни на что, даже если все от него отрекутся. Дотрагиваясь до платиновой полоски обручального кольца, двойника его кольца, я втайне молю Бога о том, что, если по какой-то причине нас разлучат, он не оставался один. Пожалуйста, пусть он будет счастлив. А еще лучше… Небо… Позволь мне быть рядом с ним всю оставшуюся жизнь.