Призрак

Пруссия проиграл и остался караулить. Он не стал выкручиваться и искать способ избежать своей участи. Он просто согласился. И Италия был ему за это благодарен, ибо спать хотелось неимоверно. Какая точно по счёту была эта петля, он не помнил. И справа, и слева от него устроились самые близкие друзья. Япония, в своей обычной манере, свернулся калачиком. Германия был прям и симметричен - солдат. Италия вздохнул и лёг как-нибудь: ему было откровенно всё равно. Он устал. Он знал, что сон не спасёт. Но поднабраться сил для грядущих страстей явно было необходимо. Ну, правда ведь: а вдруг он, найдя главные часы, побежит к ним, да и упадёт, заснув на бегу в метре от цели? Уж Штука-то явно не подложит под голову подушечку, принесенную из соседней комнаты, и одеялом не укроет. А потом не сядет и не станет ждать терпеливо, когда закончится эта внеплановая сиеста. Хотя... Кто его, этого монстра, знает? Италия уже ни в чём не был уверен, а тем более - в нём, в этой проклятой "серой картофелине", нещадно убивающей дорогих итальянцу людей - раз за разом, без жалости. Может, раз у твари есть ум, то и чувство юмора имеется? Почему бы и нет? Впрочем, это не имело никакого значения. Тварь - она и есть тварь. Италия засыпал. Сон пришёл к нему не сразу, какой-то серой дымной пеленой, постепенно заволакивающей разум. Италия вышел из комнаты с камином и остановился посреди коридора. Поначалу он даже испугался: вдруг он ходит во сне? И сейчас его - слабого, беззащитного - будет легко убить. А уж тогда и остальным недалеко до смерти... Италия понял, что это сон. Понял, но решил удостовериться. В комнате с камином, где спал он сам и его друзья, никого не было. И хорошо. Но одиноко. Италия не любил оставаться один. Не боялся - уже давно перестал. Но не любил совершенно точно. От этого сердце начинало ныть, как ноет желудок, не знавший пищи уже много дней - болезненно подсасывая, разве что не урча. И на душе становилось так пусто, что хотелось выть, как воет раненный волк. Италия сел на пол. Доски были жесткие. Но ведь это сон, поэтому он не чувствует под собой каждую половицу. Ну, и славно. Он мог бы ходить по дому, но какой смысл? Нет, наверное, здесь такого закоулка, который он ещё не исследовал. Пойти искать часы? Мысль, конечно, неплохая... Но не разойдётся ли мнимое с действительным? Быть может, часов в какой-нибудь комнате из сна в той же, но из реальности, не окажется? И тогда он может совершить слишком большую ошибку. Потерять всех и сам умереть также. Нельзя. Он думает, это всё Штука подстроила. Чтобы он - дурак - купился, а потом... Нет, Италия остался сидеть на месте, решительно стараясь ни о чём не думать. Но он думал. Думал именно об этом. И, задумавшись, не сразу заметил золотые блики, танцующие примерно в полуметре от него, похожие на крупных светлячков. Он подумал сначала, это Штука. Но это была не Штука. Потому что Штука - это суровая здоровенная тварь цвета подгоревших английских булочек. А светлячки красивые. Блики рассеялись, явив нечто. И Италия с искренним удивлением обнаружил перед собой ребенка. В отличие от "слона из посудной лавки", это был скелетик метра, наверное, в полтора, обтянутый кожей. Мутные глаза ввалились, губы, казалось бы, ссохлись. Существо было белое-белое, как мел, и, если приглядеться повнимательнее, то сквозь жалкое тельце можно было увидеть стену. Новая тварь не вызывала у Италии отвращения или страха. Почему-то в душе поселилось непробиваемое спокойствие. А ещё стало немного жаль эту "жертву концлагеря". - Привет! - поздоровалась тварь, и по голосу Италия определил, что это девочка. Девочка лет десяти улыбнулась и закружилась, не поднимая ветра. За ней полетел и её наряд - лёгкий летний сарафан цветом хозяйке под стать. - Привет, - отозвался Италия как-то немного растеряно. - Ты, значит, новый Рюудзу? - Наверное, - безразличие в собственном голосе напугало бы Италию, если бы ему не было безразлично. - Как интересно! Скажи, ты грустишь? - весело спросила она. - Грущу, - кивнул Италия. - Страдаешь? Мучаешься? Хочешь плакать? - смеялась девочка над собственными словами, - Так плачь! Вот и ответ! Ребёнок приблизился и обнял сидящего на полу Италию, уткнув его голову в свою костлявую грудь. Дитя погладило его по голове. - Фе-ли-чи-а~а-но, - пропела она. И Феличиано заплакал. Сам не зная, почему, от звука своего имени. Пустота клубилась внутри. Пустота, пугающая своим безразличием. - Ты злишься на него, да? Ненавидишь его? Думаешь, он плохой? - ребёнок отстранил от себя Феличиано и отошёл шага на три, - Тот, кого вы зовёте Штукой. Я зову его Стив. Он не плохой. Просто, у него такая миссия. Знаешь, иногда с ним можно спокойно поговорить. Вот, например, сейчас. Смотри! Дитя указало куда-то позади Феличиано. Он послушно обернулся. За его спиной, примерно в метре от него, стояла Штука, но Феличиано, отчего-то, не испугался. Только отпрянул на шаг. - Боишься? Не бойся его, он не злой. И сейчас он тебя не тронет. Ты даже можешь поговорить с ним. Спроси у него что-нибудь. Задай вопрос! Например, как всё это началось... А хочешь, я расскажу, как всё началось? - девочка радостно взвизгнула. Феличиано кивнул в ответ: было интересно, совсем чуть-чуть. - Ага-ага! Стив говорил мне, что когда-то в этот дом забрёл светловолосый мальчик. Он был лопоухий, голубоглазый и в чёрной одежде. Ещё он был ранен. И зол, очень зол! Он умирал от раны. Кажется, он кого-то сильно любил - очень-очень! Безумно любил. Когда он умирал, он проклял этот дом. "Оставь надежду, всяк сюда входящий". Так появился Стив. Мальчик умер, а Стив стал убивать всех, кто приходил сюда. Последнего до тебя звали Рюудзу. Умирающий мальчик поставил условие, что всё изменится, когда явится избранный. Его возлюбленная. Тогда Стив завершит, наконец, свою миссию и, получив свободу, исчезнет. Знаешь, ведь ты же не читал книги из библиотеки? Зря не читал. Почитай! Ведь книжные шкафы есть во всём доме. Хотя обложки и названия у этих книг разные, во всех написано одно и то же - история этого мальчика и проклятого дома. Рюудзу вот читал. Ты тоже почитай. Не волнуйся: пока читаешь, Стив тебя не тронет. Рюудзу тоже не тронул. Стив ждал избранного. Но Рюудзу не был избранным и погиб. Может, ты избранный? Хотя не похож - это должна быть девушка, наверняка. Но ты всё равно почитай! Мальчик... Светлые волосы, голубые глаза. Это было так знакомо, но Феличиано никак не мог вспомнить имени. - Знаешь, как я умерла? - Как же? - интересно было разве что самую малость. - Я умерла от голода. В том месте, что ты и твои друзья позже назовёте укрытием. Там пока ещё нет ничего. И тогда не было. Я спряталась там, закрылась, и монстр долго не мог меня найти. А потом я умерла. От истощения. И он тотчас пришёл к моему холодному трупу. Знаешь, Стив никогда не ест людей - только убивает. Но тогда ему было, почему-то, так грустно. И он съел меня. Поэтому я так привязана к нему. Поэтому я не исчезла, как другие, а осталась в этом доме. Знаешь, я не помню своего имени. Стив знает, но не говорит. Не может. Что-то довлеет над ним, и он не может сказать. Наверное, это дух того мальчика. Но я никогда его не видела. Может, он всё и ничто, как воздух в этом доме? А потом, когда всё закончится, Стив назовёт моё имя, и я тоже стану свободной. И исчезну. Тебе интересно? Феличиано слушал, слышал, даже понимал. Но ему не было интересно. Он ненавидел "серую картофелину" и не хотел с ней говорить. Феличиано было безразлично, плохая Штука или нет - она раз за разом, снова и снова убивала тех, кто был ему дорог. И Феличиано не хотел звать монстра Стивом. Слишком по-человечески для бесчеловечной твари. Решительно не хотел. - Ничего, - улыбнулся ребёнок, - Ты поймёшь. Много петель спустя. Ты повзрослеешь, как и я. Мне было тринадцать лет. Ты уже повзрослел, но ещё недостаточно. Я не хочу расстраивать Стива, он хороший собеседник. Я не стану помогать тебе явно, но если нужная дверь вдруг окажется не заперта, вспомни обо мне, хорошо? Феличиано неопределенно повёл плечами. Ему было почти безразлично. - Время на исходе. Ребёнок звонко, пронзительно рассмеялся, закружился и, наконец, растаял в золотых бликах. Коридор закачался, доски под ногами поплыли. Феличиано услышал знакомый голос. - Пруссия! О, чёрт, он пропал! Италия, вставай! Пруссия исчез! Сон закончился. Италия просыпался.