Тройной Ключ

Сколько тьмы может содержать в себе Великий Темный? Риторический вопрос, который вряд ли кто-то осмелится ему задать. Кто-то, может, и не осмелится, а вот сам себе… Я ехал в автомобиле и смотрел в окно, погруженный в свои раздумья, и почти не замечал, как сменяют друг друга картинки ночного города, как некоторые стоящие на холоде люди, жавшиеся друг к другу на остановках, завистливо глядят вослед движущемуся роскошному автомобилю. Шагрон водил мягко, не дергал — попробовал бы он! — и впору было бы расслабиться и наслаждаться поездкой. Правда, конечной точки маршрута не было. После того… что произошло, двигаясь, словно в трансе, я схватил сумку, побросал туда, не глядя, какие-то вещи, связался ментально с Шагроном и… сбежал. Я велел ему повозить меня по Москве, выбрав наиболее длинный и извилистый маршрут. Только бы подальше от дома. Шагрон, не привыкший задавать мне вопросы, глянул на мою, очевидно, застывшую физиономию и молча выполнил приказ. Мы катались уже не первый час, а я все пытался понять, что произошло. Мне было не ясно, и это злило. Очень злило. Потому что незнание — это отсутствие контроля, а, будучи главой Дневного Дозора, я привык все держать под контролем. Ну, или почти все, и в очередной раз это «почти» выстрелило, да так, что размазало меня по периметру. Это «почти» — Городецкий. Все, что с ним связано, неминуемо превращало все планы, события, вероятности в фарш. Отчасти поэтому я решил, что, если эта бомба будет под боком, вероятность очередного взрыва можно будет хоть немного спрогнозировать. Угу. Как же. Непростительная наивность с моей стороны. Я уже не слишком переживал из-за того, что я — двухтысячелетний маг, проживший уже сотни человеческих жизней, в течении которых приобрел такое количество опыта и мудрости, кои и вообразить рядовому человеку страшно; творивший людскую историю, участвовавший в самых изощренных интригах, большей части которых был автором, или идейным вдохновителем — прагматичный, хитрый, достаточно сильный — оказался неспособен контролировать одного-единственного мальчишку, ибо, по сравнению со мной, тот был просто младенцем. Беспокойным младенцем. Это уму непостижимо! Смешно. Абсурдно. Гениально. Но за десять прожитых с ним лет я мало-помалу свыкся с этой неприятной мыслью. Это было сложно, но я смог. Никто не может быть всемогущим и неуязвимым, даже Мерлин. У каждого есть свое слабое место. У Гесера — это Ольга. У меня — Высший Светлый Антон Городецкий. Я убил бы любого, кто посмел бы произнести это мне в лицо, но самому себе глупо лгать. Антон… Антоша… Горло перехватило, внутри все сжалось от боли. Я закрыл глаза и медленно вдохнул, задержал дыхание и выдохнул. Нет, не сейчас… Нужно собраться, чего размяк, старый хрыч?! Эмоции оставим на потом: они туманят разум, и не дают возможности правильно оценить ситуацию. Вон, уже сколько наворотил на пике эмоций. Со мной явно что-то происходит. И виноват в этом Антон. Я не знаю — как, почему — просто чутье, которое множество раз за многие века спасало мне жизнь. Это чутье вопило, указывая на Антона. Да и сам он вел себя необычно. Нужно просто установить, когда мы покинули точку невозврата. Откровенно говоря, рядом с Городецким всегда, просчитав все дурные вероятности, нужно быть готовым к САМОЙ ХУДШЕЙ. Ну, что поделаешь, это судьба, тот магнит для неприятностей. Антон — уникальный, необычный и непредсказуемый — именно это привлекло мое внимание, меня — шефа Дневного Дозора, к заурядному, поначалу слабенькому Светлому магу Городецкому. Ибо был слишком невероятен тот факт, что даже, не блеща силой, он умудрялся ломать все мои планы своей гениально-идиотской логикой, которая толкала мальчишку на самые рискованные поступки, зачастую противореча инстинкту самосохранения. «Комплекс Героя», вот как это называется. Поэтому, когда я понял, что впервые за несколько сотен лет увлекся, да так, что практически — не совсем, но и это нонсенс! — забросил дела, интриги, и противостояние с Гесером из-за простого — хотя и симпатичного, но неказистого — зеленоглазого Светлого, не прожившего даже одну человеческую жизнь, и который представляет для всех, в том числе и для себя, угрозу, то решил… добиться его любым путем. То, что мальчонка был гетеросексуален, а потом еще и женат, да не на ком-нибудь, а на Великой Светлой — лишь добавляло остроты. Да еще Гесер, который лично инициировал его, стал его наставником, квохтал над ним, как наседка — выражение лица, когда он узнает об избраннике выкормыша — это такой милый бонус! Учитывая странности характера Антона — пришлось попотеть. Обычный джентльменский набор совратителя не подходил — ни деньги, ни власть, ни что-либо иное в этом же роде не помогало. Простой, как сибирский — хм, саратовский! — валенок — он не понимал намеков, мило краснел, как девица на откровенные заигрывания и тихо злился, когда уже все вокруг поняли о недвусмысленном интересе, который он у меня вызывал. Пришлось пускать тяжелую артиллерию. Антон — аналитик, мега-мозг, значит, чтобы завоевать его, нужно, как говорится, «отыметь» ему мозги без применения магии. Сказано — сделано. Так, набравшись терпения, понемногу, двигаясь, словно по минному полю, мне удалось войти к нему в доверие и очаровать, превратившись для него в навязчивую идею. Иначе было нельзя — мальчик к полумерам не привык. Он же Светлый, а они все максималисты. И вот — свершилось. Он принадлежит мне. Ради этого стоило потерпеть. Ясное дело, Гесер встал на дыбы — все вокруг поднялись и шипели — даже мои темные, ну им-то я быстро заткнул пасти — как разозленные кошки, и не могу сказать, что я не был счастлив, всколыхнув, как следует, это чертово болото. Находясь в эйфории, я потерял бдительность, забыв, с кем имею дело. Время шло, волна, поднятая нашим скандальным слиянием, спала. Все возвращалось к прежней жизни, и, спустя несколько лет, наш союз стал восприниматься, как норма. Во всяком случае, редкие шпильки Светлых и единичные — Инквизиторов не принимались во внимание. Мы с Антоном четко проговорили, что работа и личная жизнь не должны пересекаться. И, хотя я видел, что Гесер мстит ему за предательство (хотя это и предательством, по-моему, не назовешь — идейное зомбирование Пресветлого нисколько не пострадало, Антон как был, так и остался верен делу Света), поручая ему самые опасные и сомнительные авантюры — я не вмешивался, если только это совсем не выходило за рамки, откровенно угрожая его жизни. И Антон не доставал меня, критикуя мои методы в противостоянии с его Дозором. А потом началось ЭТО. Когда же.? Почти год назад в Москве самоинициировался один светлый чудик, они, конечно, все чудики, но этот отличился особо. Обладая внушительным потенциалом, тот пробрался к церковникам, запудрил им мозги и на вполне официальных началах организовал «Съезд всех церквей», а, попросту говоря, грандиозный светлый шабаш, хотя и светлым-то он был только номинально: в «служении» приняли участие, помимо магов и обычных людей, которые служили для этого безобразия силовыми батарейками, и ведьмы, и шаманы, и даже парочка оборотней. Только вампиров не позвал, очевидно, по идейным соображениям. Когда мы кинулись — было уже поздно, этот сброд так накачался силой, что они чуть всю Москву с лица земли не стерли. В общем, в итоге мы с Гесером положили массу народа — как Иных, так и людей, но выродка взяли. Инквизиция конвоировала его в Пражское отделение, ибо пострадали не только русские — он же из таких далей созвал всю банду, что даже я о некоторых местах ни разу не слыхал за всю мою некороткую жизнь. И опять — кто у нас поедет свидетельствовать от Светлых? Какая неожиданность — Антон Сергеевич Городецкий! Я отправил Юрия, ибо не рискнул оставить хитрого светлого брандахлыста* одного в Москве, явно он замышлял какую-то очередную гадость. Но и Городецкого не хотел отпускать, как-то неспокойно мне было. Конечно, я сам проверил все вероятности, дабы отмести неприятные сюрпризы, даже аналитиков своих заставил несколько дней пыхтеть над прогнозом — все было чисто, и предъявить Гесеру что-то, кроме смутного ощущения, который светлоликий сapra lanigera** обязательно интерпретирует на свой похабный лад, дескать, не перетерплю воздержания или что-то в этом роде — я не мог. И пришлось отпустить Антона, строго наказав ему быть осторожным и не делать глупостей. Правда, я и сам в это мало верил, это же Городецкий…