Тройной Ключ

Нас уже ждали. Все было плохо. Очень плохо. Возле дома номер 31 находилась небольшая полянка, засаженная деревьями. Сейчас на ней столпились Иные — Темные и Светлые. Нарушительница — девочка подросток, лет пятнадцати-шестнадцати, явно склонная к Свету Иная, очевидно «дикарка», я прищурился — с хорошим потенциалом. Ее плотным кольцом окружил Светлый «спецназ». Ближе всего к ней стоял исполняющий обязанности начальника Ночного Дозора, Высший Светлый маг Антон Городецкий. Мой Антон. Нет, не мой. Этого Антона я с трудом узнал. Тот был в темном элегантном пальто, из которого выглядывала светлая рубашка и столь же стильный темно-синий костюм в едва заметную узкую полоску. «Ну, хотя бы галстука нет — по крайней мере одна привычная деталь, напоминающая прежнего Городецкого» — ошеломленно мелькнуло в сознании. — И когда только успел обзавестись обновками? Собранный, спокойный, даже отстраненный, тем не менее, он всем своим видом очень недвусмысленно давал понять Темным дозорным, что не подпустит их к ней. Он почувствовал мое приближение заранее, поэтому, когда я подходил, он уже смотрел в мою сторону. Лицо его было бесстрастным. Темные засуетились, пропуская меня вперед. Ну конечно! Как же — представление ожидалось впечатляющее: ни для кого, кроме, разве что, девочки, наши отношения не были секретом. И что у нас выйдет: древнегреческая комедия, или трагедия в итоге?* Антон молча смотрел на меня. Ладно, черт с ним, с этикетом. — Здравствуй, Антон, — спокойно сказал я, хотя внутри у меня все дрожало. — Приветствую, Завулон, — так же спокойно отозвался он. — Что тут у нас? Он не успел ответить — рядом образовалась Ирэн — та самая молоденькая ведьма, которая усердно «выслуживалась» передо мной в недавнем прошлом. Она, насколько я понял, патрулировала район вместе с Игорем, нашим оборотнем-медиком. — Светлищева Мария Владимировна, пятнадцать лет, самоинициировавшаяся Светлая целительница, третий уровень. С Дозором не ознакомлена, применила воздействие третьего уровня — ее друг — Соловьев Игорь Васильевич, шестнадцать лет, страдал лейкозом в тяжелой форме. Она исцелила его, но по неопытности так шарахнула в него Силой, что у парня едва не разорвалось сердце от благодарности и любви. Его увезла скорая, он жив, — протараторила Ирэн низким грудным голосом, словно зачитывала Камасутру. Она вплотную придвинулась ко мне, заискивающе глядя в глаза. Я поморщился и отодвинулся. Выражение лица Антона не изменилось, лишь глаза слегка сощурились на мгновение. Или мне показалось? — Светлищева, значит, — задумчиво произнес я, продолжая смотреть на Антона. — Мальчишке повезло, что его обнаружил именно Игорь — он провел реанимацию, продержавшись до приезда скорой. Иначе парень бы скончался, а девушка развоплотилась от чувства вины. — Да, молодцы Темные, всегда так вовремя появляются. Но, думаю, Дневной дозор пережил бы эту потерю, — насмешливо произнес Антон. Слава тебе, Мерлин, ну хоть что-то сказал наконец. Тем временем он продолжил: — Как я понимаю, у Дневного Дозора не будет возражений. Девочка не знала о Договоре, мы заберем ее, ознакомим с правилами, обучим, и она станет законопослушной Светлой Иной. Мальчишка жив и здоров. Полежит максимум неделю в больнице и выйдет. Все закончилось благополучно. Всем спасибо, все свободны. Темные опешили от его наглости и уставились на меня. Что же ты творишь, мой хороший? — Высший, можно тебя на пару слов? Не думаю, что тут все так однозначно, как ты говоришь, — как можно спокойнее проговорил я. Антон напрягся. Я прямо физически почувствовал это. — Какие у Дневного Дозора могут быть возражения, Завулон? — прищурившись, проговорил он. — Торг не уместен, как я уже сказал, вся эта ситуация, — он пристально посмотрел на меня, — яйца выеденного не стоит, — с издевкой закончил он. Я дернулся. Один — ноль, Антоша. — У Дневного Дозора нет претензий, — проскрипел я. Моя свита удивленно смотрела на меня, не в силах поверить, что я такое мог произнести. — Так я и думал, — жестко сказал Антон и повернулся к девочке. — Городецкий… — начал я, все же желая отозвать его в сторону, чтобы хоть что-то сказать, но он решил уйти порталом. Сбегал. От меня. — Счастливо оставаться, Темные, — бросил он, пропуская девочку — у которой глаза повылазили, когда она увидела портал — вперед себя, и успокаивающе положив руку ей на плечо. Портал закрылся. Я, не сдержавшись, выругался сквозь зубы. Да, плохая была идея соваться сюда. Однозначно, я еще не готов к встрече с ним. А я-то — «Великий Прорицатель» — прямо сразу это предвидел, жаль только, что такой дурак — не принял правильного решения. Темные продолжали пялиться на меня. — Что, рабочий день окончен?! — рявкнул я. — Кому в офис — быстро туда, кто патрулирует — шагайте дальше. Что не ясно?! Все немедленно засуетились и бросились врассыпную. И без того дурное настроение ухудшилось еще больше.

***

Весь оставшийся день был насмарку. Подчиненные, чувствовавшие мое настроение, испарялись, едва завидев меня. Ощущение было, словно в огромном здании Дозора я один. Я метался по кабинету, не осознавая, куда себя деть. С одной стороны — я знал, что должен заставить Антона выслушать меня. Сегодняшний «светлый» подарок — это аванс, и он обязан это понимать. Я не только его любовник — пусть даже обидевший его. В первую очередь я — глава Дневного Дозора, дело Тьмы для меня… Ложь. Да, я — глава, и дело Тьмы для меня важно. Но еще я — чертов эгоист, как выражается Гесер, и моя жизнь не менее важна. Холодный, обиженный, отстраненный, язвительный Городецкий — все еще не безразличен мне. С другой стороны — я не знал, что ему сказать. Конечно, он не хрупкая барышня, «Авиценна» поработала над его…. следами, и внешне он выглядит сейчас даже лучше, чем прежде — студент-растяпа в длинном шарфе и наспех застегнутой куртке исчез, уступив место собранному, элегантному мужчине. Вот только кому, как не мне знать, что именно эти внешние перемены громче остального вопят о моей вине. Я много лет просил его сменить имидж, и так ничего не добился. То, что он совершенно ни в чем не напоминал меня самого — ни одеждой, ни манерами, ни мышлением, ни эмоциями — было одним из многого, что привлекало меня в нем. С подобием себя я не смог бы ужиться — убил бы почти мгновенно. А сейчас — это внезапное преображение слишком откровенно намекает мне на то, что за ужас творится у него внутри. И что мне делать, я не знаю. Но делать что-то нужно. Чем дольше это продолжается, тем больше он себя накручивает против меня, и тем сложнее потом будет что-либо изменить.