***
Свет камина отбрасывает каштановые тени, погружая комнату в кофейные сумерки. Уже за полночь, но я не могу уснуть. Тяжелые шторы не в силах скрыть лунного сияния. Сияния полной луны, если точнее. Того самого, которое рисует ее очертания на фоне небесного диска. Она всегда приходит ночью. И эта ночь – ее. Я знаю это. Или… верю. Сердце замирает через удар. Нет, не могу так больше. Я подхожу к окну. Мягкий перламутровый свет ласкает мою кожу. Но он холодный. Идущая же за ним, преисполнена огня. Помню ли я, когда это началось? Нет. Ночь за ночью, унося меня в другие миры, она превратила это в бесконечность. Из-за нее, я, подобно бессмертному Прометею, терплю ежедневную муку, каждую минуту надеясь на всепрощающее освобождение. И все же, облегчить мне жизнь не в ее правилах. Богиня является лишь в полнолуние. В моих глазах уже застыла луна, когда я услышала шорох ее одежд. Неизменно тихо она подходит сзади, и глаза мои накрывает атласная ткань. И это означает только оно – наступает время ее царствования. Горячая ладонь накрывает мою руку. Я не в силах сдержать порывистый вдох, когда ее губы касаются моей щеки. Поцелуй легок и невинен, а теплые уста преисполнены нежности. Она отводит меня от окна. Быстрые пальцы бегут по телу, вызывая приливы мурашек. Ее руки под моей одеждой. Осторожно, будто заботясь о единственном сокровище в мире, она постепенно лишает меня покровов. Сердце замирает в трепетном счастье, когда ее нежные руки притягивают меня к себе. Холодные одежды прилегают к спине, вступая в контраст с теплой кожей. Я слышу, как колотится ее сердце. О, это блаженное чувство, когда собственное умолкает на мгновения, лишь бы уловить ее ритм, лишь бы забить в унисон. Мое тело горит. Оно пылает отовсюду. Внутри разливает пожар кипящая кровь. Спереди – жар камина. А сзади… стоит она, опаляя мою кожу всем своим существованием. Сладкая истома туманит, и без того одурманенный, разум, когда ее губы касаются моей шеи. Нежные руки блуждают по телу, рисуя сложные узоры. Пальцем она проводит вдоль груди, слегка касаясь эпицентра, вызывая ответную реакцию. И мое тело откликается незамедлительно. И я уже не знаю толком, принадлежит ли оно мне, или же служит ее чарующей силе. Ее руки мягко давят на плечи, побуждая опуститься вниз. Я ложусь, и густой мех щекочет мне кожу. Эта звериная шкура – ее атрибут. Я вовсе не против. Она вольна творить что угодно, и сдается мне, что я не смогу когда-либо ей отказать. Ноздри подрагивают, ощущая знакомый запах. Это розы, и они всегда следуют за ее приходом. Бархатный лепесток плывет по моей коже, ведомый ее безграничной фантазией. Один, второй, третий… Они падают на мой живот, и от места их падения, по телу расходится мелкая дрожь. Трепещущие пальцы спешат следом за лепестками, будто нечаянно, касаясь кожи, будоража все мои рецепторы. Моя плоть – уже сгусток нервов, вспыхивающий от пробегающих импульсов. Делаю вдох, и не могу уже выдохнуть, когда ее губы ложатся на мой живот. Воздух выходит с шумом. От ее легких поцелуев бегут горячие волны. Боже, сколько же силы в этом мимолетном прикосновении. Ее рука накрывает то место, где секунду назад кожу обжигало ее глубоким дыханием, губы же смещаются ниже, приближаясь к трепещущей плоти. Я рада, что не могу смотреть ей в глаза. Я по-прежнему смущаюсь ее откровенной нежности, ее вездесущей любви. В следующее же мгновения, я не могу уже думать даже об этом. Она осторожно разводит мои колени, и влажные губы накрывают мою плоть. Ее руки, нежно накрывшие мой живот, помогают мне не сойти с ума в первую же секунду. Горячий язык опаляет, и без того раскаленную кожу. Ее движения там внизу, где-то, где еще существует продолжение моего тела, разгоняют до предела все жизненные процессы моего существа. Сердце упорно набирает скорость, и я знаю, что оно ни за что не позволит мне замедлить ее. Сознание то и дело мерцает, как от мимолетных вспышек молний. И она, там, не на миг не собирается дать мне покой, осторожно и уверенно ведя меня до самого края. Мутная пелена застилает мне разум, я чувствую эту блаженную невесомость. Бешеные потоки крови молниеносно снабжают все тело такой несказанной радостью. И лишь тепло ее рук, еще удерживает меня на этом свете, не позволяя сознанию окончательно покинуть восторженное тело. Некоторое время спустя я все еще чувствую ее нежные объятия. Мы так и лежим, прижавшись друг к другу, не смея разорвать эту глубокую связь. Мокрая дорожка на черном атласе постепенно теряет свой след.***
Я просыпаюсь от того, что дрова в камине уже почти догорели, и в комнату осторожно крадется ночной холод. Повязка уже не окутывает мой взгляд, как и мое тело уже не оплетают нежные руки. На полу багряной россыпью алеют бархатные слезы. Богиня вновь исчезла. Лишь на столе, овитая черной атласной лентой, сиротеет кроваво-красная роза, ее неизменный прощальный подарок. Я прижимаю заветный цветок к груди и подхожу к окну. Близится утро, и над землей навис густой туман. Я знаю, что где-то, среди этих дымчатых клубов, одиноко движется лунная богиня. Туман исчезнет, исчезнет и она, но лишь затем, чтобы с новым полнолунием, едва касаясь сияющей тропинки, спуститься ко мне вновь и подарить еще дин шанс на вечность.