Ещё одна причина, чтобы быть хорошим

Дэмиен опоздал. Когда он ввалился на заброшенный склад – со звоном стекла и треском выломанной рамы, не до аккуратности тут – было уже слишком поздно. Он понял это сразу, как увидел её – неподвижное тело, начавшее цепенеть. Всё сплошь почернелое от кровоподтёков и ссадин; лицо опухло так, что едва угадываются черты за спутанными волосами; руки вывернуты, перетянуты проводом за трубой, блуза разодрана, штаны спущены. И под всем этим – кровь, много крови. Нельзя потерять столько крови и остаться в живых, особенно если речь идёт о девушке не старше двадцати пяти лет и не тяжелее ста фунтов. Она была мертва, уж Дэмиен-то мог отличить мёртвого человека от живого. Но всё равно потратил два десятка секунд на то, чтобы проверить. Игнорируя топот удаляющихся шагов, бухнулся на колени, прижал три пальца к шее. Как и следовало ожидать, никакого пульса. Кожа мокро-липкая от пота и холодная на ощупь, а значит, опоздал он не на считанные минуты, а сильнее – хотя какая, к чёрту, разница. Пять минут, десять, полчаса… Если кто-то мёртв, то он мёртв, и Дэмиен тут уже ничего не сможет поделать. Кроме как остановить тварь, которая сделала это. Преступник зря надеялся убежать, даже несмотря на фору. Дэмиен был быстрее и знал здесь пути и крыши, как свои пять пальцев. Ни единого шанса, чёрт возьми. Быстрее, чем прощупать пульс. …Человек извивался под подошвой его тяжёлого сапога, хныкал и скулил, грёб скрюченными пальцами асфальт. Пальцами руки, которая не была сломана, – а ту он жал к себе и инстинктивно щадил. Жертву свою небось нет, зло подумал Дэмиен и вторично опустил каблук. Раздался отчётливый хруст, за которым последовал истошный вопль, отбившийся эхом от стен окружающих зданий. Пусть орёт, жилых домов здесь нет, и услышать его некому – как некому было услышать девушку, которая первое время, наверное, звала на помощь, а потом просто кричала. Дэмиен поймал тогда лишь последние отголоски, потерянные среди десятков пустых и полупустых бетонных коробок, приглушённые расстоянием и искажённые. Он бросился на звук, но криков больше не было, и пришлось тратить драгоценное время, подряд обшаривая склады, подвалы, котельные и мастерские. Заброшенные доки – просто питательный бульон для всякой швали и мерзости покрупнее, и Дэмиен в который раз пожалел, что нельзя сжечь здесь всё дотла, сравнять с землёй и залить бетоном. Если бы в Готэме стало на одну гниющую язву меньше – разве не был бы он чище от заразы? Дэмиен представил на мгновение, как огненные языки лижут здания вокруг и вырываются из дверей и окон, как ревёт, разгораясь, пламя, как рушатся и складываются в самое себя перекрытия, - и почти почувствовал запах дыма. Да, было бы неплохо, - подумал он, нанося ещё один удар по скрючившемуся телу. И ещё один. Носок сапога с хрупаньем и всхлипом впечатался в нос убийцы, сворачивая его набок. Кровь при свете луны казалась чёрной и на чёрном была едва видна; но лицо, перекошенное гримасой боли, она заливала почти целиком. Только мельком белели зубы, когда подонок щерился или раззявливал рот, давясь ею и рыданиями. Мужчина лет тридцати пяти… Приличный костюм (был когда-то, до того, как с ним случился Дэмиен), солидная стрижка из тех, что носят менеджеры среднего звена и государственные адвокаты (опять же, была; теперь волосы превратились в слипшуюся мочалистую массу), по всем признакам – достойный член общества. Вот только ночами насилует с особой жестокостью и убивает, а не спит в своей постели, как положено добропорядочному жителю Готэма. И пусть даже это в первый раз – Дэмиен не слышал о других подобных случаях в городе за последнее время, – однажды совершивший такое сам не остановится. Его нужно останавливать, как бешеного пса, пока не пострадал кто-то ещё. Дэмиен смотрел сверху вниз на тело у своих ног, что слабо шевелилось, хлюпало, икало и роняло кровавые слюни на асфальт. Он вспоминал изломанный, изувеченный труп девушки, и пытался придумать хоть одну причину, почему преступника нельзя просто взять и убить. Хоть одну причину. Кроме клятвы отцу, разумеется. И не находил. Дэмиен от души пнул распростёртое тело в последний раз, переворачивая его на живот. Присел рядом, стараясь не замараться в чужой крови ещё больше, и деловито принялся связывать вместе запястья. Сломанную руку он завёл назад безо всякой жалости и крепко притянул к другой. На вой и хрипы он не обращал внимания, равно как и на мольбы, в которые почти складывалась мешанина нечленораздельных звуков, извергающихся изо рта преступника. Как будто он мог надеяться на снисхождение или жалость после того, что совершил. Не от Бэтмена. Дэмиен не стал звонить в полицейский участок и сообщать об убийце. До утра тот не освободится, а потом его кто-нибудь найдёт; даже болваны, которые служат в полиции, способны сложить два и два и пришить ему нужное обвинение. Улик им хватит с лихвой – преступник по неопытности не слишком стерёгся, или думал прибраться позже. Да и на подельников ему рассчитывать не стоит, потому что их нет – такие творят зло в одиночку. Это их личный вывих в голове, маленький гнилой мирок, куда они никого не пускают. Гниль вытащат наружу, когда будут проводить дознание. Перенесут на бумагу и отправят в стопку файлов Готэмской психбольницы, куда теперь запихивают преступивших закон по недостатку (или переизбытку) винтиков в голове. Аркхэм стоит заброшенный, ещё более заброшенный, чем несколько лет назад, когда Дэмиен надел костюм Бэтмена насовсем. Теперь внутри лишь обломки, обрывки и осколки, фантомы прошлого и много-много загустевшей жути в воздухе; для страшных историй, которыми пугает друг друга детвора, - хоть ложкой черпай. У него дурная слава, настолько дурная, что люди на дальнем конце города иногда неосознанно косятся в его сторону, будто ожидая, как вот-вот оттуда нечто придёт, приползёт или нагрянет. Они все втягивают головы в плечи и ёжатся от бегущих по позвоночнику мурашек, но ничего не делают, чтобы Аркхэма не стало. Просто продолжают жить дальше, отправляют помешанных в другую лечебницу, современную и совершенно лишённую мистического ореола, и платят деньги из собственных карманов, чтобы в полном комфорте содержать убийц своих друзей и родных. Что ж, для кого-то эти убийцы – тоже друзья и родные. Перед тем, как уйти, Дэмиен взял пробу крови для ДНК-анализа, чтобы выяснить личность преступника до того, как это станет общедоступной информацией. Минутное упоминание в новостях городского телевизионного канала, заметка на третьей странице ежедневной газеты – вот и всё, чего можно ожидать. Убийство с отягчающими обстоятельствами – такая мелочь по сравнению со всем прочим, если мир стоит на пороге войны. Готэм привык и не к такому. *** - Вы выглядите подавленным и усталым, мастер Дэмиен. Я бы порекомендовал вам пересмотреть режим дня. И приготовить полноценный завтрак, а не питаться полуфабрикатами. Альфред мягко вспрыгнул на панель перед экранами и ткнулся мордой под руку, придирчиво обнюхивая сэндвич. Дэмиен отодвинул сэндвич и почесал свою личную галлюцинацию за ухом. Галлюцинация бархатисто замурлыкала и теранулась о пальцы, прикрыв глаза – два перевёрнутых жёлтых полумесяца на чёрном. - Ты знаешь, что я не особо люблю готовить, Альфред. Но ведь и гадость всякую тоже не ем, второсортное не стал бы. - Будь у меня адекватный набор конечностей, вы бы подобным не питались, - в голосе дворецкого явно звучало осуждение. Впрочем, внешне оно не проявилось, как и всегда. Бесцеремонно усевшись возле тарелки и свесив вниз хвост, кот принялся с характерным звуком вылизывать лапу. - Ты уже несколько лет это твердишь. Дэмиен откусил от сэндвича и клацнул несколько раз по кнопке прокрутки, просматривая личные сообщения. До сих пор ничего о Дрейке – Оракул бы написала, если бы что-нибудь нашла. Конечно, её навыки поиска информации не сравнятся с дэмиеновыми, но у неё есть преимущество: вместе с повреждением позвоночника появляется чёртова уйма свободного времени. Которое она успешно тратила на ведение информационной войны (в перипетии коей Дэмиен не вникал) и на розыск Дрейка, вот уже полгода как пропавшего без вести вместе со своей командой фриков. Зацепки у неё были – перед тем, как исчезнуть с радаров, Дрейк поделился планами по изобличению молодого финансового магната, любителя незаконных и весьма сомнительных с точки зрения морали развлечений. Разумеется, она принялась копать под оного тотчас же, как стало понятно, что Красный не собирается выходить на связь. Вот только установить его судьбу ей так и не удалось, и сейчас он мог быть как мёртв, так и жив где-нибудь глубоко в подполье. Дэмиен бы не поставил ни на одну из этих вероятностей. Некоторых людей нужно хоронить дважды, и всё равно они потом вернутся, чтобы сказать «привет». На самом деле, он не представлял, почему его вообще должна беспокоить судьба Дрейка. И почему Оракул продолжает писать, пусть даже он отвечает едва на одно сообщение из десяти. Но почему-то два раза в сутки проверял входящие от её имени. Это стало уже чем-то вроде ритуала. Как надевать плащ Бэтмена каждую ночь. Как разговаривать с Альфредом. Дэмиен снова вгрызся в сэндвич и перешёл к новостным сводкам, скомпилированным в удобоваримом виде компьютерной системой. Доверять ИИ в чём-то серьёзном глупо, но для того уровня, на каком Дэмиен интересовался происходящим в мире, сойдёт. На вершине просмотров – принятие в Лигу Справедливости Леонарда Снарта, более известного под именем «Капитан Холод». Бывший преступник, нарушитель общественного спокойствия. Ранее годами терроризировал жителей Централ-Сити. Спорное решение, в соцсетях грядёт буря, но это ерунда – когда массы что-то значили? Гораздо важнее, как отреагируют на новый состав Лиги в кругах повыше. А вот ещё: Арнольд Крегер, мэр Кейстоуна, убит сегодняшней ночью. Детали происшествия пока не разглашаются, но modus operandi убийцы позволяет предположить, что это – дело рук так называемого Красного Колпака. Подозреваемый разыскивается. Дэмиен прекрасно знал, как действует Красный Колпак: интересовался какое-то время назад. Всегда – жертва нечиста на руку. Коррупционеры, разжигатели войны, неохуманисты (забавно, как за последнее время изменилось значение слова на прямо противоположное), участники крайних политических группировок. Все прочие, чьи прегрешения можно записать мелким почерком на десяти листах. Облечённые властью и деньгами, как защитным покровом, думающие, что им ничего не грозит. Но потом - предупреждение за десять часов, красная тряпка на лицо. Искупай или прямиком в ад, и удивительно, насколько редко кто-то из них пытается предотвратить свою участь искуплением. До последнего ставят между собой и нависшим дамокловым мечом щиты – современные технологии, наёмников всех мастей – и полагают, что этим отвратят неизбежное. Но исход один – пуля в голову. Просто и эффективно Придурок этот Красный Колпак. Направление выбрал верное, методы – подобающие. Вот только мозгов не хватает увидеть общую картину и предсказать последствия своего вигилантизма. Пара предыдущих его выходок уже привела к обострению ситуации, и неизвестно теперь, чем обернётся убийство Крегера. Дэмиен мог бы просчитать и предсказать почти наверняка, но к чёрту. В конце концов, это совершенно не его дело. Мать прочила его в александры великие и уж точно бы желала, чтобы сейчас Дэмиен окунулся в бурлящий котёл человеческих страстей: зависти и жадности, ненависти и страха, праведного и не очень гнева, жажды наживы и жажды справедливости. С головой и по самые пятки, как Фетида окунала своего сына Ахилла в воды Стикса. Чтобы вышел оттуда победителем. Повелителем мира, держащим в руках нити ко всем сторонам конфликта, правителем всего сущего. О, именно к этому Дэмиена готовили, и сейчас было бы самое время оправдать возложенные ожидания. Заняться тем, для чего был создан. Но к чёрту это всё. Пошло оно к чёрту. Вместе с матерью – впрочем, она и так уже там. Дэмиен по горло был сыт глобальными планами, международными корпорациями и большой политикой. Его вполне устраивало жить так, как он жил сейчас. С говорящим котом. В пещере, слишком большой для полутора её обитателей. Среди призраков прошлого. Под весом тяжёлого кожаного плаща на плечах. С тех пор, как умер отец, Дэмиен каждую ночь выходил на охоту. Делал то, чему был научен: обезвреживал преступников и оставлял их на произвол закона и судебной системы. Всё больше мелкая шушера: воры, грабители, наркоторговцы. Изредка – убийцы. Ещё реже – преступные синдикаты. Впрочем, в последнее время работы прибавилось. Предчувствие близкой войны мутит воду, поднимает ил со дна озера. Выгоняет на ночные улицы тех, кто раньше и подумать не смел о том, чтобы отнимать чужие деньги, вещи или жизни. Теперь они почему-то думают, что можно. Что именно им повезёт, и Бэтмен в этот самый момент окажется на другом конце города, занятый другими. Их много, таких ловцов удачи, но пусть не надеются остаться безнаказанными. Дэмиен справится. В этом долг Бэтмена, и Дэмиен научился выполнять его идеально. Отец бы гордился. Наверное. Кстати, среди нарушителей общественного порядка нет почти никого из старых знакомых. О судьбе некоторых Дэмиен знал, другие же исчезли бесследно, будто их растворили улицы Готэма. Возможно, точно так же, как исторгли их из себя когда-то. Последние разноцветные клочья существ, цеплявшихся когда-то за плащ отца, истаяли в воздухе или впитались в трещины асфальта. А скорее - ушли вместе с ним, и Джокер ушёл самым первым, будто не смог существовать без человека, которого сам же уничтожил. Что чувствовать по этому поводу, Дэмиен не знал. Слишком сложно пришлось бы решать – поддаться ли гневу, дошедшему тогда почти до предела, дальше, чем всё, что он когда-либо успел испытать… Или сдержать данную отцу клятву. Дэмиен не был уверен, что сумел бы. Так что частью сердца он даже радовался, что о Джокере позаботился кто-то другой: человек ли то был, или... Возможно, сам город забрал его однажды обратно и больше не вернул. А новый Бэтмен не привлекал безумцев и фанатиков, не порождал чудовищ. И это было к лучшему. Ему хватало забот и с обычными уголовниками. Их тоже надо было выслеживать, распознавать, ловить и бить. Чаще выслеживать и распознавать, чем ловить и бить. Вместе с полумифическими злодеями пропала и мода на демонстративные проступки. Никто не оставлял опознавательных знаков на месте преступления, никто не желал, чтобы его поймали. Никто не стремился попасть в руки Бэтмена. Так что Дэмиену значительно чаще приходилось играть роль детектива, расследующего очередное дело, чем пýгала для преступников. Отвести душу, сломав пару-тройку костей, удавалось не каждую ночь. И всё это время он неукоснительно соблюдал Кодекс. Никаких летальных повреждений. Даже если речь идёт об убийце, хладнокровно сжёгшем родителей в их собственном доме. И грозившемся сделать то же самое со старшей сестрой и её мужем, как только его выпустят из заключения. Дэмиен избил его и отдал в руки полиции. Если в предвоенной суматохе тому удастся вырваться на свободу – он поймает его снова. Быстрее, чем тот приведёт угрозу в исполнение. Дэмиен надеялся, что быстрее. Возможно, в этом кривом подобии милосердия было что-то ещё, кроме желания соблюсти клятву, данную отцу. Например, органический дэмиенов перфекционизм: ведь куда сложнее остановить удар на волос от того, как он станет смертельным, чем ударить в полную силу; и человеческое тело нужно знать куда глубже, чтобы повредить его, но не сломать окончательно. Это был вызов мастерству, правила игры, которые нарушать попросту неинтересно: кому нужна победа в шахматах, если начинать всеми ферзями? Но если борьба с преступниками становилась игрой… Не значило ли это, что в глубине души Дэмиену было попросту наплевать на тех, кого он обязался защищать? Он старался не думать на эту тему; не лезть в себя глубоко, чтобы случайно не наткнуться на ответ. …Он дожевал сэндвич, отодвинул тарелку. Потянулся всем телом, разгоняя кровь по затёкшим мышцам, погладил кота. До утра ещё оставалось немного времени, и стоило потратить его на сон – потому что утром надо будет сходить к месту сегодняшнего происшествия и проверить, выполнили ли полицейские свою работу. Будет нехорошо, если ублюдок так и останется там валяться. *** Преступника всё-таки забрали – о ночных событиях теперь напоминало только кровавое пятно на асфальте, успевшее потемнеть. Дэмиен не стал проверять дальше – вполне возможно, что склад, где произошло убийство, сейчас огорожен жёлтыми лентами, и там всё ещё топчутся копы. Совсем ни к чему, чтобы его увидели праздношатающимся здесь; вообще-то они слишком тупы, чтобы провести параллели, но лишний раз нарываться не стоит. Да и незачем ему там быть, если уж на то пошло. Всё, что мог, он уже сделал. Дэмиен свернул в другую сторону, к пирсу. Вернее, ноги сами вынесли его туда, пока голова была занята мыслями об информации, полученной сегодня из сводок; обнаружил он себя уже у самой воды, смотрящим вниз с забетонированного края. Туда, где грязные языки волн лизали примотанные к причалу шины, оставляя на них хлопья сероватой пены, где плавал на поверхности мусор и несло гнилыми водорослями и протухшей рыбой. Слева, ближе к берегу, в размочаленных канатах запутался труп чайки. Волны лениво шевелили его, теребили крылья и раздёргивали перья. Голова свешивалась набок, желтый клюв был приоткрыт, единственный глаз бессмысленно и тускло уставился в небо. Дэмиен сморщил от вони нос и отвёл взгляд; он запоздало спохватился, что приходить сюда не стоило. Здесь убили Дика. Отсюда же брали начало события, приведшие к смерти отца, но с Диком это место связано всё-таки больше. Дэмиен до сих пор помнил, как это было – несмотря на то, что прошли годы. Так глупо, от пули. Почти случайной – преступник не метил ни в кого из них, просто отстреливался, уходя. Дэмиен задержался, занимаясь его сообщником, увязывая по всем правилам, чтобы никуда не делся до прихода полиции; он долго потом гадал, как бы всё обернулось, брось он того попросту валяться на земле, чтобы не терять драгоценных секунд. Что бы было, окажись он в тот момент рядом – а не в сотне футов позади, сторонним свидетелем, бессильным что-либо изменить. Оттолкнуть с траектории пули? Выбить из рук пистолет? Неужели не смог бы? Дэмиен задавал себе вопросы, просчитывал варианты. Десятки «если», проедающие мозг насквозь, забивающие извилины так, что голова пухнет и кажется свинцово-тяжёлой, болит у висков. Потом перестал. Прошлое осталось прошлым, и в конце концов даже больше ему не снилось – ни короткого крика Найтвинга, ни бордового пятна, расплывшегося по синеве. Похороны не запомнились ничем, кроме пронзительно-синего неба, и Дэмиен всё думал тогда, почему же не идёт дождь; а десятки дней после были пасмурными и блеклыми, будто из них исчезли все краски. Наверное, Дик просто был слишком хорош для этого мира. Иного объяснения Дэмиен придумать не смог. В тот день он дал убийце уйти; ему было совсем не до того, чтобы за ним гнаться. Он стоял на коленях возле Дика и пытался остановить кровь, что-то сделать, чтобы его спасти, заставить сердце биться снова… а преступник тогда не интересовал его вовсе. Пройдёт немало времени, прежде чем Дэмиен сможет о нём думать. И ещё больше – прежде чем сможет думать о нём без потребности немедленно распустить его кишки по асфальту. Потребность пройдёт, но желание останется. И останется оно неудовлетворённым. Потому что спустя неделю отец нашёл убийцу. Джон Мэрдок, как и все прочие, был препровождён в тюрьму, где и находился до сих пор. Что самое отвратительное – на него даже не удалось повесить смерть Дика. Слишком многое пришлось бы объяснять, слишком много бэтсекретов раскрыть. Мэрдок был осуждён за грабёж со взломом – злодеяние, из-за которого его и преследовали Найтвинг с Робином, пока Бэтмен в очередной раз занимался делами Лиги Справедливости. Когда Дэмиен стал следующим Бэтменом, он порвал все связи с Лигой. Но смерть Дика, разумеется, тут была совершенно ни при чём. …Дэмиен недолго оставался на пирсе. Бросив последний взгляд на туманистые очертания города на той стороне, он развернулся и зашагал прочь, оставляя позади и чаячий труп, и плеск волн, и унылую утреннюю муть. Солнце изгоняло из улиц обрывки тумана, высвечивало окна домов яркими бликами, всё насыщенней окрашивало небо в чистый, ничем не замутнённый цвет яйца малиновки. Люди спешили по своим делам, заполняли Готэм разноголосицей и телефонным пиликаньем, сигналами автомобильных клаксонов и рычанием моторов, хлопаньем дверей и стуком каблуков по асфальту. Занятые, тревожные и вместе с тем безразличные, с одной и той же печатью забот на столь разных – и одновременно столь одинаковых лицах. Никому не было дела ни до Дэмиена, ни до ночного происшествия. Скорее всего, они прочитают об изнасиловании и убийстве в утренней газете, если журналисты окажутся достаточно расторопными, чтобы подготовить выпуск. Покачают головой, наверное даже выскажутся – «бедная девочка» или «вот нечего было по темноте шастать где ни попадя», - допьют свой кофе. Быть может – предупредят своих подруг, сестёр, жён или дочерей: будь осторожней. Будничным тоном, в котором едва пробиваются нотки тревоги. Потому что с ними такого уж точно не произойдёт. Пока у них есть газета и утренний кофе, и возможность читать новости под большими заголовками – они в безопасности. Они неприкосновенны. Останется неизвестным, задаст ли хоть кто-то, обсуждая прочитанное с коллегами и друзьями, единственно значимый вопрос. «Где же был Бэтмен?» *** Конец октября, месяц спустя. Джон Мэрдок вышел на свободу. *** Второе ноября. Джон Мэрдок совершает своё первое после тюремного заключения преступление. *** Третье ноября, поздний вечер. Под коленом Дэмиена хрустит чужой позвоночник. Убийца Дика кричит, кричит долго, но к нему никто не приходит на помощь. Он пытается вырваться, но у него не выходит: Бэтмен неумолим. Мэрдок волочит по земле перебитые ноги, когда тот его отпускает; он больше никогда не сможет ходить. Дэмиен смотрит на него и размышляет о том, почему не додумался до этого раньше. *** Альфред теперь разговаривает мало, больше молчит. Дэмиен боится, как бы тот не разучился человеческой речи вовсе. Ведёт долгие разговоры ни о чём, не получая ответов. По-прежнему нет вестей о Дрейке. Дни сливаются в серое пятно. Ночи – в кровавую муть. *** Каждую ночь Дэмиен слышит крики о помощи. Но ему больше не нужно никуда торопиться. Это не крики жертв, это крики тех, кто помощи не заслужил. Кто потерял на неё право, когда пошёл против закона, против общества, против людей. Когда начал наносить вред, брать от других непрошеное, верить, что сможет защитить свои интересы сам. Бэтмен возвращает их в лоно социума. Живыми – но покалеченными. Он ломает позвоночники. Выбивает глаза. Превращает кости рук от локтя и ниже в кашу. Иногда даже соразмеряет наказание с преступлением – например, зрения лишаются те, кто выбрал орудием убийства огнестрел, насильников ждёт паралич нижней половины тела, домушники больше никогда не смогут удержать что-либо в пальцах. Но обычно он не заморачивается даже этим. Главное, чтобы преступник выбыл из числа вредителей, и с ним больше никогда не пришлось иметь дела. Несмотря на страх, внушаемый Бэтменом, всё больше жителей Готэма отваживается перейти на другую сторону закона. Есть и пришлые, из других городов и предместий. Дэмиен не делает между ними разницы. Ему всё равно, откуда они, пока они дают ему причины выполнять свою работу. Его работа – заботиться о том, чтобы они не переступили черту во второй раз. И он делает её на совесть. Всё ещё никаких вестей о Тиме. Дэмиен перестаёт читать письма от Оракула. Она звонит ему, но он не отвечает. В конце концов, она оставляет его в покое. Днями на улицах неспокойно. Люди собираются небольшими компаниями и что-то подолгу взволнованно обсуждают. Дворники сметают вместе с мусором мятые бумажки, белые с одной стороны и разноцветные с другой: сестры-близнецы тех, которыми теперь пестрят стены зданий. Заголовки становятся всё крупнее. Сводки новостей – всё тревожней. Политическая ситуация накаляется, но у Дэмиена по-прежнему нет желания вникать. В последнее время у него слишком много работы. *** Альфред вот уже неделю не произносит ни слова. Все попытки разговорить его пропадают втуне. Он только мурчит, ласкаясь к руке, мяучит, если хозяин вовремя не насыплет корма. Однажды зашипел, когда тот случайно спихнул его локтем с привычного места перед мониторами: Дэмиен тогда вернулся очень поздно и сразу прошёл к креслу; плащ на нём заскоруз от чужой крови, но он даже не озаботился его стащить. По бокам поля зрения мельтешили чёрные точки, буквы на экране плыли раздавленными насекомыми по речному течению, и всё никак не удавалось попасть пальцами по нужным клавишам, чтобы ввести пароль. В ту ночь Дэмиен не читал новостей. Ни в одну из последующих ночей – тоже. *** Дэмиена удивило, что даже на пороге войны у Лиги Справедливости хватило времени, чтобы им заняться. За ним пришёл один из новеньких – в последнее время Лига понабирала в свои ряды кого попало, очередных неудачников в кричаще-ярких костюмах и с глупыми суперспособностями. Дэмиен даже не всех знал в лицо и по именам. Этого – знал. Рой Харпер, Арсенал. Бывший сайдкик Зелёного Стрелы, неудачник в квадрате. Был вытурен собственным наставником за пристрастие к наркоте, спился. На какое-то время пропал с горизонта. По неподтвержденным данным – ошивался с Красным Колпаком. Тот, кстати говоря, деятельность по ликвидации запятнавших себя власть имущих вроде как не прекратил; вот только значимых новостей про него давно не звучало (ещё до тех пор, кажется, как Дэмиен перестал за ними следить?). Никого не волнует ещё один недовольный системой, когда вся она трещит по швам. И что забыл его подголосок в Лиге? Пока он пришёл лишь поговорить: арестовывать Бэтмена прислали бы кого посущественней. Подстерёг на исходе патрулирования, когда солнце уже поднялось над горизонтом – еженощные бдения Дэмиена длились всё дольше и дольше, растягиваясь до позднего рассвета. Стоял на крыше, красный на сером, против неба и металлических перил, и прятал глаза за джинсовой кепкой. Ему, похоже, было не по себе – он ёжился и жался теснее к металлу, всё натягивал поглубже перчатки без пальцев; Дэмиен заметил, что за них уходят полоски ожоговых шрамов, серо-розовые и стягивающие кожу. Общения не получилось. Дэмиена совершенно не интересовало, чего хочет от него Лига, и у него не было ровным счётом никакого желания тратить время на её посланника. Но пару слов от Арсенала он всё-таки выслушал. Это был первый раз за долгие месяцы, когда он почти по-настоящему разговаривал с живым человеком. Как и следовало ожидать – Лига выражала обеспокоенность его жестокостью. Как Дэмиен и предполагал – Лига предлагала ему присоединиться. Арсенал так и говорил – «Лига» то, «Лига» это. Как будто просто передавал слова. Он ни разу не сказал «мы»; впрочем, Дэмиену было абсолютно всё равно, что это могло бы значить. Разумеется, он отказался. В самых нелестных выражениях, притом. А чего они ждали, присылая к нему мальчишку на побегушках?.. Впрочем, даже прилети вместо него сам Супермен, ответ Дэмиена был бы тем же. Просто сложней оказалось бы от того ускользнуть; а так – что ему какой-то лучник? Хотя, стоит признать, этот лучник даже умел кое-что: он успел зацепить Дэмиена стрелой, когда тот выигрывал время перед побегом; не разрывной, по счастью. Всего лишь паралитической, отчего сильно немели руки, когда Дэмиен вязал узлы на его запястьях. Во взгляде Харпера не было возмущения или злости, не было даже удивления; да и рассмотреть-то этот взгляд удавалось лишь с трудом, скрытый за козырьком и рыжими патлами. Спасибо за предупреждение, - сказал тогда Арсеналу Дэмиен; но тот лишь склонил голову ниже и ничего не ответил. Он не поднял её даже тогда, когда отзвучали последние шаги по залитой битумом кровле – красно-рыжий ссутуленный силуэт на фоне начавшего синеть неба. *** Дэмиен не стал ждать, пока посланника хватятся; он знал, что той короткой дракой лишь оттянул неминуемое, и теперь Лига возьмётся за него всерьёз. Рано или поздно это должно было случиться, и Дэмиену казалось, что где-то глубоко внутри он был к этому готов; по крайней мере, сборы почти не потребовали времени. Плащ и маска Бэтмена отправились на дно рюкзака, кое-какие бэт-примочки были брошены туда же, а сверху Дэмиен сложил несколько носильных вещей, чтобы спрятать остальное под ними. Бытовую мелочёвку он распихал по накладным карманам, а вот на коммуникаторе застопорился. После короткого раздумья он выключил его и засунул поглубже во внутреннее отделение, сам не зная зачем: звонков и сообщений ему ждать было неоткуда. Последним он забрал Альфреда, и вместе с ним – кошачьей еды на первое время. Кот не стал возражать тому, чтобы его запихнули в сумку, хотя Дэмиен и ждал отповеди столь бесцеремонному обращению. Устроив ремень на плече, он был готов; никто в нём не смог бы теперь распознать борца с преступностью, защищавшего Готэм ночами, демоническую Летучую Мышь. Обычный человек шёл по улицам города, обычный человек уезжал из города прочь. …Станция, на которой Дэмиен садился, была разворочена, будто над ней поработали вандалы. Следы их деятельности замечались везде. В побитой плитке. В заклеенных папиросной бумагой окнах. В пятнах копоти на стенах. В надписи поверх них, красной краской из баллончика. Большими корявыми буквами она гласила: “JLA FUCKS OUT”. Рядом, чуть ниже, другим почерком и чёрным уже цветом – “A” в круге, под кругом по касательной – горизонтальная черта. Альфа и омега. «…Се, гряду скоро, и возмездие Мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его. Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний…» “А” была до половины заклеена листовкой. Дэмиен подошёл посмотреть, но оказалась обычная неохуманистическая чепуха. Что-то про превосходство человеческой расы над остальными, необходимость очищения её от заразы и всё такое прочее. Что именно понималась под заразой, из воззвания было неясно, но подпись Дэмиен запомнил. На будущее. Коммуникатор он включил в пятнадцати милях от Готэма. Но не для того, чтобы отправить сообщение или сделать звонок. Удалённо подключившись к терминалу в Бэт-пещере, он просматривал сводки новостей. На сей раз – внимательно. Закончив с ними, он всё-таки проверил почту. Двенадцать входящих от Барбары. Не лаконичные записки, а письма на десятки страниц. В них – данные. Факты и цифры. Дэмиен прочёл одиннадцать из них, даже несмотря на то, что солнце сильно засвечивало экран. Последнее письмо оказалось значительно короче прочих. В нём было много восклицательных знаков и трижды звучало имя Тима. Дэмиен выключил коммуникатор и погладил выглядывающего из сумки кота. - Добрые вести, мастер Дэмиен? – спросил Альфред. Дэмиен покосился на сидящую напротив пожилую пару и еле слышно, едва шевельнув губами, ответил: - Угу. Солнце било сквозь немытые стёкла наотмашь, и небо доверху заливало окна весенней синевой.