Открой кладовую

      Он был прекрасный воин из Мира кольца. Когда я говорю «прекрасный», я не имею в виду внешность, хотя его золотые локоны и яркие глаза не одно женское сердечко заставили биться быстрее. Но гораздо драгоценнее присущий ему сплав лёгкости, веселья и мальчишества, с отвагой, мужеством и силой духа. Он уже выкован, великий воин, вождь своего народа, но ещё не принял груз на свои плечи, и потому сладко и беззаботно спит на посту после долгой дороги в ожидании ужина, пока случайные тролли воруют вверенных ему пони. Завтра он получит за это головомойку, но его это не особо пугает. Единственное, чего он боится по-настоящему, что его брат вляпается в историю, из которой он не сможет его вытащить. Хотя он и не верит в такую беду, которую они бы не одолели вдвоём. Нет такой на свете.       Она жила в Мире паука. Не в том смысле, конечно, что она была мерзким ядовитым чудовищем, нет, обычная девушка. Просто все сокровища, которые она получала от жизни, были тщательно обмотаны клейкой лентой и пришпилены в нужный уголок вместительной внутренней кладовой. Вот и его она старательно обернула в паутину, уложила на почётное место и надёжно заперла дверь. Она знала, что корона никогда не придавит его локоны, сковывая, мешая свободно струиться по ветру, что вместо трудной жизни ему предназначен холодный мраморный покой, и не желала его отпускать. Она даже боли боялась меньше, чем пустоты в том месте, где обычно он усмехался, покачивал косичками усов, и лукаво смотрел сквозь длинные пшеничные ресницы. И не замечала, что от него остаётся лишь тень, бледная оболочка, лишённая всего самого ценного.       В ту ночь ей приснилась его смерть, и она проснулась с беззвучным криком. Потому что не было ни великой битвы, ни достойной смерти. Были только страх, безнадёжность и одиночество. И нелепый, бесславный конец. Крик застрял внутри, заполнил лёгкие, не давая вдохнуть, разливаясь болью в груди. И когда она уже начала задыхаться, вдруг пролился слезами, отпуская. Клинок, как две капли воды похожий на его метательный нож, рвал толстый слой паутины, она торопилась, нервничала, руки дрожали, так что на пальце и ладони появились длинные царапины, но она не обращала внимания. Скорее, пока ещё не стало слишком поздно. Пока это лишь дурной сон, созданный чьим-то больным воображением.       Умом он понимал, что из этого им не выпутаться, но всё равно не мог поверить до конца, что есть на свете беда, с которой они не могут справиться вместе. Враги были повсюду, обступили со всех сторон, пытаясь дорваться до горла короля, и не осталось времени ни для сомнений, ни для раздумий. Только их с братом мечи против чужих клинков, их ярость против чёрной злобы. Чтобы защитить своего короля, не дать умереть надежде. Один из мечей сломался под ударом тяжёлой булавы, но он перекинул второй в правую руку, а в левую взял кинжал. Перед глазами плыл серый туман, он всё позже замечал стальные лезвия, рвущиеся к груди, всё чаще поскальзывался на залитой кровью, мёрзлой земле, заваленной трупами врагов. Он успел добавить к ним ещё двоих, прежде чем в боку вспыхнула боль очередной раны, и мир вдруг опрокинулся, и небо стало стремительно темнеть. Последнее, что он услышал в этом мире, как звонко пел Оркрист в руках Торина. Значит, они с братом справились. Значит, надежда ещё не погасла.       Она сидела на ступеньках крыльца и задумчиво ковыряла отклеившийся уголок пластыря на руке. Мужские пальцы осторожно расправили клейкую ленту, прижали к ладони. Лёгкий утренний ветерок играл с золотыми локонами. Она улыбнулась сквозь слёзы. - Извини. Я такая плакса. - Ничего. Можешь себе позволить.       Она кивнула, положила руку на тёплые доски, где он только что сидел. Пожалуй, в кладовой надо устроить генеральную уборку. Она решительно поднялась и услышала за спиной тихий одобрительный смешок.