Насилу мил не будешь

Ах, как ночь луну разбудит, Снова мне бежать изгоем. Слишком этот мир запутан, Чтобы просто быть с тобою. («Далеко» гр.Сурганова и оркестр)

В городе Смерти редко бывают такие закаты. Пустыня, что с нее возьмешь… Черное ажурное кружево Эйфелевой башни почти растворилось в апельсиново-клубничном закате, накрывшем уставший за день Париж. Сидя на плетеной кушетке, примостившейся на балконе своего номера, Мака продолжала любоваться заходом утомленного солнца, забыв на время про отложенную тут же рядом книгу. Скоро все погрузится в серую пелену сумрачного вечера, а пока самый романтичный город в мире утопал в сочных красках заката, и все улицы, сады и соборы купались в сладкой предвечерней неге вместе с величественно-спокойным Парижем. Девушка прикрыла глаза и с наслаждением вдохнула донесшийся откуда-то снизу запах пекарни со свежей выпечкой. В тишине за спиной открылась и закрылась дверь, верный предвестник того, что сейчас этот бесподобно дивный умиротворенный вечер будут нарушен разговором. Повелительнице не нужно было открывать глаза, а уж тем более поворачивать голову, чтобы безошибочно определить обладателя шаркающих шагов, которые приблизились к ней. - Первую медицинскую помощь вызывали? – раздался голос Соула почти у самого уха. Мака с досадой открыла глаза и посмотрела на плюхнувшегося рядом с ней напарника. В руках у того был пузырек с йодом. - Надо обработать раны, пока инфекция не попала, - деловито произнес он, разворачивая крышечку и доставая из кармана несколько ватных палочек. – Поворачивайся спиной. - Я сама справлюсь. - Поворачивайся давай, самостоятельная моя, - хмыкнул Соул и добавил, - а то папу позову. Мака открыла было рот, чтобы ответить, но так и не найдя слов и разумно поразмыслив, что Соул все-таки лучше, чем причитающий и извиняющийся папаша, она развернулась и задрала футболку: - Сам-то как? – спросила девушка и тут же зашипела от боли, когда ватная палочка с йодом коснулась следа ворона на локте. - Живее всех живых, как всегда, - парень снова окунул палочку и осторожно провел ей по ранке теперь уже на спине. - Ты дурак, Соул! – вдруг вырвалось у Маки. Надо было выговориться. – Зачем ты вообще превратился обратно в человека? Это было так глупо! Ты вообще ведешь себя странно в последнее время… Что с тобой? Тоже схватил солнечный удар? Тишина. Ватная палочка снова окуналась в баночку с йодом, чтобы через несколько мгновений в очередной раз коснуться голой кожи спины. Легко, будто кистью художника, легкими движениями Соул вырисовывал на спине напарницы печальный рисунок-отпечаток их последнего приключения. И мурашки (от холода ль или от осторожных касаний палочки) смешивались с пощипыванием, когда йод попадал в особенно глубокую ранку, оставленную птичьими когтями. - Соул, ты уже полпузырька истратил, неужели там вся спина исцарапана? – нетерпеливо покосилась Мака на напарника через плечо, но тот лишь неопределенно хмыкнул в ответ. - Лучше не дергайся, - он, наконец, закрыл пузырек и засунул использованную палочку в подвернувшийся цветочный горшок с пышущей красными цветами петуньей. – Эй, ты куда? Подожди! Безуспешная попытка напарника схватить ее за руку не увенчалась успехом, Мака увернулась и тут же скрылась за балконной дверью в полутемной комнате, чтобы оценить степень своих повреждений. Подскочив к зеркалу, она встала вполоборота и снова задрала футболку, глядя через плечо в посеребренное отражение зазеркалья. Коричневая сеть тонких линий по всей спине… Странно. Слишком правильные очертания, слишком равные по длине отрезки йодных дорожек, которые показались Маке бессмыслицей в первое мгновение, в следующий миг приняли знакомые очертания букв, стоило девушке скользнуть взглядом справа налево. Не веря своим глазам, повелительница еще раз перечитала семь коротких слов и судорожно вздохнула. «Потому что, кажись, влюбился в тебя, дура!» Нечаянное мимолетное признание, лишь тень мысли-ответа, волей случая оформившаяся в слова, которые она не должна была увидеть. И лучше бы не видела. Но поздно, обратно время не воротишь. Мака грустно усмехнулась, опуская и поправляя футболку. Даже в признании Соул оставался грубоватым несентиментальным подростком. В этом был весь ее напарник… Напарник, который все еще стоял на балконе и ждал ее возвращения. Она вернулась к нему, прошла мимо парня, опустив голову, не смея поднять взгляд. Добралась до перил балкона и схватилась за них так, будто это была спасительная соломинка. Дерево резной перекладины еще хранило тепло предзакатных лучей зевающего солнца, уже скрывшегося за ближайшей крышей многоэтажки. Сердце в груди отчаянно колотилось, отдаваясь эхом в ушах. Глядя в сладкую клубничную вату облаков, девушка ждала. Ждала, когда же сзади раздастся смешок, когда хрипловатый голос рассмеется шутке: «Только не говори, что поверила, дуреха…». И тогда она просто рассмеется в ответ и стукнет его книгой, и все будет как прежде, и каждый из них молчаливо согласится сыграть в игру «дурацкая-шутка, проехали». Но Соул за спиной молчал, а это значило, что нужно было что-то ответить: - Нет, - выдохнула Мака, разглядывая ажур Эйфелевой башни. Сзади послышался еле различимый вздох и усмешка: - Только не говори, что я герой не твоего романа. Врать было бессмысленно, он прекрасно знал правду. - Не в этом дело. - Тогда в чем? - Просто не люблю романы с печальным концом, - пальцы еще сильнее сжали дерево перекладины. - Один из таких, про оружие и повелителя, я знаю наизусть. Тишина. Несколько мучительных секунд абсолютной тишины и бездействия. Она чувствовала, что Соул смотрит сейчас на нее, думает, размышляет. Пространный диалог, в котором никто из них так и не посмел произнести ни единого слова с корнем «любовь», «симпатия» или десятка их синонимов. Так и не дождавшись ответа, Мака не выдержала и развернулась: - Друзья? – выдавила она широкую фальшивую улыбку и протянула руку. Облокотившись о косяк, Соул стоял в своей любимой позе – ссутуленная осанка, руки в карманах, даже оскал острых зубов никуда не делся. Он с каким-то ехидством смотрел на протянутую ему руку, но при этом не сделал ни одного движения, чтобы вынуть из кармана свою. - Не все книги заканчиваются одинаково, - наконец, кинул он, прежде чем развернуться и направиться к выходу. – Спокойной ночи, подруга. Она проводила взглядом его спину и, только когда дверь за Соулом бесшумно закрылась, обессиленно опустилась на плетеную кушетку и закрыла глаза. Все решено, обратного пути нет. Лучше друзья и напарники, чем ревности, ссоры и обиды. Она ведь давно все решила, просто не ожидала, что все произойдет так быстро. Так почему же все кажется таким неправильным, таким неестественным? - Мака… - знакомый тихий голос из-за стенки заставил девушку вздрогнуть от неожиданности. Она и забыла, насколько тонкие перегородки между пролетами балконов. Мака вдруг напряглась. Еще этого не хватало, неужели ее папаша слышал весь этот никчемный разговор? Она слишком устала, чтобы слушать его нравоучения и наставления по поводу «раздолбая-Итера», который не достоин ее. Хотя папаша должен гордиться своей дочуркой – только что по всем правилам отшила настырного напарника… Ничего не ответив, девушка лишь замерла, притаившись. Пусть думает, что она уже ушла. - Я, действительно, никчемный отец и муж. Я виноват в том, что все разрушил… - начал Коса, – но Итер прав. В жизни не бывает одинаковых историй. - Спирит, похоже, не хотел верить, что она не слышит его (а может и каким-то шестым чувством ощущал присутствие дочери за перегородкой балкона). - И я сейчас, наверное, скажу то, чего ты никак не ожидаешь от меня услышать… - снова пауза, долгая и напряженная. - Дай ему шанс. Еще секунду назад Мака была на сто процентов уверена в правильности своего решения… А теперь? Как же сейчас не хватало мамы, чтобы спросить один-единственный вопрос, который бы помог ей определиться: «Если бы был шанс вернуться на много лет назад и переиграть по-новому, что бы выбрала мама: оружие или любовь?». На соседнем балконе тихо скрипнула дверь, свидетельствуя, что Спирит ушел в номер, наконец-то оставив свою дочь в одиночестве. Мака подобрала ноги и, обхватив руками колени, долго безучастно смотрела на уставший от дневных переживаний Париж, медленно ныряющий в холодные лиловые сумерки сентябрьского вечера. Вечера, который где-то в альтернативной реальности иной Вселенной, закончился совсем по-другому. Кто придумал, что Париж - самый романтичный город в мире? Мака усмехнулась. Теперь она ненавидела Париж. ______________ Следующая часть цикла - "Поцелуй кобры" http://ficbook.net/readfic/493183