Пять лучших друзей Миранды Пристли

Для желающих послушать - фанфик в аудиоформате: https://yadi.sk/d/Mwe3W-mwjNq7C *** Шесть Набор карандашей у Кэтти лучше, чем у Мириам. Целая коробка, шестьдесят четыре штуки, среди которых три разных оттенка красного, четыре оттенка желтого,а сломанных всего-то пара. Игрушки у нее тоже лучше, и дом красивее, и папа с мамой добрее. Но она все равно делает все, что бы Мириам ей ни сказала. "Ты сиди здесь, - говорит Мириам, - а я налью чаю. И будем раскрашивать. Чур, раскраску с Мисс Красоткой беру я". "Но я не хочу раскрашивать астронавтов", - хнычет Кэтти. "В следующий раз поменяемся," - говорит Мириам. Кэтти глядит на нее с недоверием: "Зубом клянешься?" Мириам поддела большим пальцем передний зуб и без малейшего страха поклялась. Зубом клялась она уже второй раз, а зуб-то так и оставался на месте. А Кэтти, вот смех-то, все равно каждый раз верила. Разве Мириам виновата, что ее лучшая подруга такая глупышка.Раз уж она до сих пор не уяснила, что клясться зубом вовсе не так серьезно, как здоровьем матери, то теперь так и останется в неведении. Но Кэтти выглядит совершенно счастливой, когда плюхается на подушку и ерзает, устраиваясь удобнее. Платье-то на ней гораздо красивее, чем на Мириам. Вся одежда у нее очень красивая, и ей не приходится делать ничего такого, отчего можно измараться. Мириам завидно до тошноты. Почему это у Кэтти есть все эти вещи, а у нее нет? И это еще одна причина, по которой Мириам считает совершенно необязательным сдерживать данные клятвы зубом. Ведь она их дает не всерьез, а значит и Кэтти не должна в них верить всерьез. Особенно когда у этой Кэтти столько красивых платьев, раскрасок и замечательных карандашей. "Мне две ложки сахара, пожалуйста", - говорит Кэтти, и, чопорно сложив ручки на колени, ждет пока ее обслужат. Мириам берет в руки чайник, и, подняв его повыше, чуть наклоняет, делая вид, что вот-вот выльет его содержимое Кэтти на голову. "Эй! - Взвизгивает Кэтти и закрывается руками от несуществующего потока воды. "Все хорошо, - говорит Мириам. - Я просто пошутила". *** Четырнадцать Кэтти два года назад переехала, и ни единого слова от нее Мириам больше не слышала. Впрочем, родителям Кэтти она никогда особо не нравилась, так что наверное поэтому-то Кэтти так ни разу и не написала Мириам ответного письма, хоть и дала ей свой новый адрес. Возможно, просто родители не позволили. Ну и ладно. Кэтти была подругой детства, а у Мириам теперь есть дела поважнее. Ее новую лучшую подругу зовут Марсия. Они устраивали вечеринки с ночевкой, красили друг дружке ногти и постоянно созванивались, чтобы поболтать по телефону. Делали друг другу прически из модных журналов и вместе с упоением разглядывали постеры любимых кинозвезд. Все, что и полагалось делать лучшим подругам. У них даже имена так здорово звучали вместе: Мириам и Марсия. Прямо как название книги или даже телешоу. Марсия не единственная подруга Мириам. У Мириам множество друзей. Целая компания девчонок, которые всегда к ней прислушиваются, делают все, как она говорит, и которые вместе с ней насмехаются над теми, кому не повезло сидеть за угловыми столиками в столовой, или теми, кому не давалась физкультура. Некоторые из девочек красивее Мириам, но это не имеет значения. Все равно она лучше их всех - умнее, талантливее, и она далеко пойдет. Она точно это знает. И они это знают. Ей даже убеждать их в этом не обязательно. Но Марсия определенно ее любимица. Она - самая красивая из всей их компании. Ее родители позволяют ей пользоваться духами и даже красить губы. У нее не так много красивых вещей, как у Кэтти, но как и Кэтти, она подчиняется Мириам во всем. Заартачилась она всего лишь однажды. "Не буду я тебя целовать! - говорит она Мириам. - Ты же девочка!" "Так в том-то и весь смысл, - терпеливо объясняет ей Мириам. - Это же не по-настоящему. А значит, не считается". "Тогда зачем нам это делать?" "Для тренировки, - уже с раздражением говорит Мириам. - Когда придет время целоваться с парнями, мы должны хорошо это делать, так ведь? Ты же не хочешь перед ними выглядеть идиоткой, правда?" Марсия неуверенно покусывает нижнюю губу. "Я обычно на подушке тренируюсь,- говорит она и тут же заливается румянцем, понимая, насколько глупо это прозвучало. - Все равно не буду. Это грех. И мне придется в нем исповедоваться. Это будет просто ужасно. Разве ты не будешь себя ужасно чувствовать при этом?" Мириам закатывает глаза. Марсия - католичка, а Мириам - еврейка. Это значит, что о покаянии им обеим нарассказывали достаточно. Но у католиков покаяние кажется чем-то даже сексуальным, со всеми этими шепотами в закрытых кабинках-исповедальнях. Мириам, однако, не очень-то тревожится по этому поводу. А вот Марсия всегда была знатной трусихой. И чего она боится? Да, Мириам ни разу еще не целовалась ни с одним мальчиком, это правда. Да и особенной тяги делать это она не испытывала. Но ведь это произойдет. Это приходит со временем. Все так говорят. И она к этому должна быть готова. Ни за что она не даст застать себя врасплох. "Никакой это не грех, - говорит она Марсии. - Не будь дурой. Это всего лишь тренировка! Мы же будем целоваться понарошку". Марсия выглядит нерешительно, и Мириам начинает злиться: "Ты что, боишься?" "Нет! - говорит Марсия, а сама, конечно, боится. - Мне просто не хочется". "Я всем расскажу, что ты с подушкой целуешься!" - угрожает Мириам. И это решает дело. "Черт, ладно, - говорит Марсия и крепко зажмуривается. - Хорошо, договорились. Но только один раз. И быстро". Ну, наконец-то. И тут Мириам понимает, что ее сердце бешено заколотилось, а подмышки будто бы вспотели. Глупость какая, это же не настоящий первый поцелуй. Это всего лишь тренировка. Она делает шаг вперед, вытягивает губы и наклоняется. Она забывает закрыть глаза, так что все время, пока они целуются, Мириам смотрит на закрытые веки Марсии. И вдруг - разряд, как удар электрическим током. Губы Марсии такие мягкие. И нежные. И очень теплые. И от нее так приятно пахнет. Что-то неизведанное словно тает в груди Мириам и растекается внутри живота, и сердце бьется еще сильнее и чаще. И, что совсем необъяснимо, Мириам кажется, что она вот-вот расплачется. Поцелуи с мальчиками будут не такими, даже похожи на это не будут. И в этот момент Мириам понимает, что вовсе не хочет целовать мальчиков, и не захочет никогда. Она как ошпаренная отпрыгивает от Марсии и вытирает рот. "Ф-фу, н-ну и г-ггадость", - запинаясь бубнит она. "Еще бы, - говорит Марсия и открывает глаза. И выглядит она так, как будто ей и впрямь было гадко. Мириам хочется ее ударить. Или выблевать. - Я же тебе говорила, что так и будет". "Я иду домой", - говорит Мириам и хватает свою сумочку. "Чего? - Спрашивает Марсия. Теперь она удивлена. - Да что с тобой не так?" "Ничего!" - Почти кричит Мириам и пулей вылетает из дома Марсии. Но она лжет. Что-то с ней и правда не так. Что-то важное. Она урод. Как педик, только девчонка. Лесбиянка. И если кто-то об этом узнает, хоть одна девочка из школы, с ней больше никто и никогда даже разговаривать не будет. А уж если узнает отец... На следующий же день по школе ходит слух о том, что Марсия большая и страшная лесбо. Уж в этом-то Мириам убеждена. К обеду глаза Марсии покраснели и распухли от слез, но никто ее не слушает. И никто ей не верит. Мириам позволяет себе расслабиться. Ни к чему людям знать правду. И никто ее не узнает. Это не важно. Раз никто не знает, значит это не важно. Мириам уверена, что вырастет и уедет из этого уродливого городишки в большой город, и заведет себе красавчика-бойфренда, который будет без ума от нее. И у нее будут новые машины и красивая одежда, и никакого больше секонд-хэнда, никогда. И она забудет о том, как целовала Марсию. Она приучит себя не думать об этом. Больше они с Марсией даже не разговаривали друг с другом. Через год Марсия переехала. Мириам, конечно, не спросила новый адрес. *** Тридцать семь После старших классов Миранда поставила крест на понятии "лучшие друзья", как и многие другие. На старом своем имени она тоже поставила крест, и вот уже почти двадцать лет ее зовут не Мириам. Легко отделалась. Прощайте, мыши в стенах. Прощайте, дыры в полах. Прощайте, семейство Принчеков. И затем, внезапно, после многих лет - здравствуй, Жаклин Фолле. Жаклин, удачливой стерве, имя менять не пришлось. Она родилась богатой, утонченной француженкой. Она на девять лет моложе Миранды, и она совершенно опьяняющая. Красивая, начитанная, стильная и достаточно язвительная, что даже с учетом разницы в возрасте, говорило о том, что у них много общего. А еще Жаклин пока еще слишком молода, чтобы быть угрозой. Миранда и сама до нелепости молода, чтобы замахиваться на высший пост в Подиуме, а карьера Жаклин пока еще на стадии зарождения. Так что Миранде пока нет нужды опасаться ножа в спину. По крайней мере еще несколько лет. Это случается раньше, чем она предполагала. Жаклин устроилась на работу в "Мадемуазель Пари" в прошлом году, и Миранда ее давненько не видела. Миранда соскучилась по Жаклин. Жаклин утверждает, что тоже скучала по Миранде. И теперь они сидят в кафе Паризьен, наслаждаясь редким моментом затишья посреди парижской Недели Моды, лениво обсуждая мужчин. Последний бойфренд Жаклин Миранду жутко раздражает. Впрочем, не только последний, все они ее раздражают. Для такой искушенной в мирских удовольствиях девицы, у Жаклин все же ужасный вкус. Если говорить о самой Миранде, то она вполне счастлива со своим мужем. Правда счастлива, искренне и полностью, даже учитывая то, что в постели все не так, как хотелось бы. Но ведь не это главное в отношениях. Она не завидует Жаклин в том, как та скользит сквозь жизнь с сияющими глазами и озорными улыбками, наслаждаясь всеми прелестями молодости. Миранда через все это уже прошла. Она уже знает, что ей нужно, а чего не нужно. А то, что она хочет, не должно нарушать баланс. За разговорами, они обе рассматривают прохожих. Во Франции солнечно, и все вокруг кажутся красивыми. Особенно Жаклин. Солнце бликует на ее темных волосах, она вся окутана в шлейф новых духов. Сейчас Миранда чувствует их не так отчетливо, как во время последнего показа, когда Жаклин сидела прямо позади нее, и этот аромат томно вился вокруг ее шеи и плеч, как шелковый шарф. Заплетался узлами. Красиво. Миранда ловит себя на том, что у нее снова начинает ныть сердце, и переводит взгляд на улицу, слепо уставившись на прохожих и даже половины из них не замечая. В это время мимо кафе проходит женщина. В отличие от большинства парижанок в этом модном районе, одета она небрежно. Почти неряшливо. Но она высокая, стройная, и есть что-то в ее летящей походке такое, что моментально приковывает взгляд Миранды. Что-то в покачивании ее бедер было такое, отчего у Миранды перехватило дыхание. И ей стало интересно, какими духами, если она ими вообще пользуется, пахнет эта женщина. Но ей не дано это узнать. Она тяжело сглатывает, отпивает глоток минеральной воды и переводит взгляд обратно на Жаклин, которая все это время следит за ней лучащимися смехом глазами. "Наверное, мне стоило бы посочувствовать твоему мужу, - говорит она и лукаво улыбается. - Похоже на то, что у тебя есть маленький секрет, ma chérie". И больше ничего не потребовалось. Одного этого момента достаточно для того, чтобы очарованность сменилась яростью, притяжение превратилось в отвращение, а дружеское расположение стало презрением. Миранда никогда не простит Жаклин за этот момент. Никогда. *** Сорок три Мужчины, решает Миранда, гораздо лучшие друзья. Особенно мужчины-геи, поскольку в большинстве своем не стремятся залезть ей под юбку. Только крайне редко и совсем уж на безрыбье. А Найджел и вовсе ни разу не пытался. Не посмел бы. Он в Подиуме уже несколько лет, и, наконец, его усердная работа привлекла к себе внимание Миранды. Теперь он начальник отдела моды, второй по старшинству в команде и ее правая рука. Он обладает безупречным вкусом, здраво мыслит и еще ни разу ее не подводил. Он не хочет лишиться работы и упустить свой шанс. Им легко управлять, альфа-самец - это не про Найджела. А еще, как оказалось, он довольно забавный. Странноватый в хорошем смысле слова. Теперь, когда они больше времени проводят в компании друг друга, она начинает ценить Найджела не только как хорошего работника. Когда он говорит с ней о вещах, не связанных с работой, о жизни вне Подиума, у нее не остается впечатления, словно кто-то скребет ногтями по стеклу. Он знает как справляться с ее случайными перепадами настроения. Он ей безмерно симпатичен. Время от времени они вместе ездят в лифте. Раз в пятилетку выбираются вместе выпить. Но это так и не становится близкой дружбой, не переходит на более глубокий уровень. Она давным-давно научилась не подпускать к себе людей слишком близко. И потому сама себя удивляет тем, что говорит как-то за стаканчиком бренди: "Я не знаю. Наверное, я просто беспокоюсь. Девочкам уже почти четыре, а у детей... все же должно быть два родителя". "У них и так два родителя, - возражает Найджел. - Просто живут они в разных домах". "Ты же понимаешь, о чем я, - говорит Миранда, и он кивает кивает, хотя по нему видно, что он не согласен. - Им нужен отец, который будет рядом всегда, а не по выходным раз в две недели". "А... - аккуратно произносит Найджел, - разве Грег не хотел совместного опекунства на равн..." Миранда обрывает его речь одним лишь взглядом. "Ладно, - говорит он. - Что ж. Если так будет легче, замечу, что у меня шесть братьев, но так как спорт меня никогда не привлекал, то и с отцом у нас не очень-то общение складывалось. Однако, смотри какой я удался!" Найджел шутливо ухмыльнулся и развел руками, демонстрируя строгий, сильно приталенный жилет. Миранда усмехнулась, хотя на самом деле уверенности у нее не прибавилось. Они чокнулись стаканами. "И вообще, кому нужны мужики?" - добавил Найджел. Но эта фраза заставила Миранду почувствовать себя неуютно. Она сменила тему. Он, похоже, этого не заметил. *** Пятьдесят шесть Андреа Сакс завоевала две главные журналистские награды, стала редактором отдела в своей газете и заработала шрам на бедре от сквозного ранения, полученного в Конго. Все это сделало ее в глазах Миранда достаточно интересной, чтобы встретиться за бокальчиком чего-либо. А потом встретиться еще раз. И еще, пока это не стало полу-регулярным явлением. Приятно, когда снова есть с кем поговорить. Миранда и Найджел не говорили друг с другом уже давно. Теперь они работают в разных местах, сильно заняты, и, как это иногда бывает, их пути постепенно расходятся. Такое случается. И Андреа гораздо больше, нежели просто его временная замена. Она полностью занимает его место. Она научилась ответственности. Она остроумна и весела. Ее волосы такие же темные, как у Жаклин, но когда Андреа улыбается, она делает это искренне. И она больше не боится Миранду. Поначалу они встречаются за выпивкой раз в две недели, потом встречи случаются уже раз в неделю. Теперь они еще и обедают вместе пару раз в месяц. Но не встречаются за ужином. За ужином - никогда. В совместных ужинах присутствует некий подтекст. И с учетом того, что за последние пару месяцев Кэссиди попала в колонку сплетен сначала из-за пьяного дебоша, а потом благодаря выходу под залог, сейчас Миранде меньше всего хочется, чтобы кто-то обсуждал еще и ее личную жизнь. Хорошо, что хоть Кэролайн всецело занята наукой. За это Миранда ежедневно благодарит Бога. Это означает, что она не совсем уж плохая мать. Это значит, что не во всем только одна она виновата. Андреа всегда знает, что сказать. И чего не говорить. Когда Миранда говорит о Кэролайн, Андреа оживает и с энтузиазмом расспрашивает о ней. Как только речь нечаянно заходит о Кэссиди, Андреа тут же замолкает, и в глазах ее читается терпение и сочувствие. А затем, когда это становится слишком, и Миранда начинает раздражаться, Андреа аккуратно меняет тему. Миранда начинает получать удовольствие от этих встреч. Начинает ждать их, и расстраивается, когда они по каким-либо причинам прерываются. Как-то вечером, когда Андреа звонит ей узнать, не хочет ли Миранда в ближайшем будущем с ней увидеться, Миранда удивляет сама себя тем, что впервые приглашает ее к себе. Девочки уехали на выходные к отцу (и он пусть только попробует не уследить за Кэссиди на этот раз), так что в доме пусто, тихо и криков в ближайшем обозримом будущем не предвидится. "Мне совершенно не хочется куда-либо выходить", - говорит Миранда. Она не добавляет, что хороший собеседник ей бы сейчас очень даже пригодился. Нет необходимости. Андреа и так это знает. Приходит Андреа, и они сидят в гостиной, потягивая односолодовый виски. Под чутким наставничеством Миранды Андреа начинает ценить чистый алкоголь, а не девчачьи коктейли, которые так любила раньше. Встречи за выпивкой чуть было не закончились в первый же раз, стоило только ей произнести "виски с колой". К счастью, она позволила себя обучить, и теперь довольно улыбалась, потягивая виски. "Итак, - говорит она, скрестив все такие же длинные и стройные ноги и откинувшись на спинку кресла. Миранда сидит на диване. - Почему мы сегодня никуда не идем? Все хорошо?" "Да, - отвечает Миранда. - Наверное. Думаю, да. Но слухи скорее всего уже начали просачиваться, и я бы предпочла сегодня обойтись без пристальных взглядов". "Слухи?" Миранда делает глубокий вдох и произносит это: "Я ухожу из Подиума. Я подала заявление Ирву сегодня утром. Через месяц меня там уже не будет". Андреа великолепно олицетворяет собой рыбу в сей момент. "Ну, не могла же я там оставаться вечно, - добавляет Миранда, и решает продолжить объяснения, пока Андреа не задала неизбежный вопрос. - Я хочу уйти с высшей точки. По собственной воле. До того, как Ирв разработает очередной план по выдворению меня из журнала". А он это сделал бы рано или поздно. Андреа, надо отдать ей должное, быстро приходит в себя, безо всяких "Ты точно уверена?", которые говорили и еще скажут все остальные. Потому что, конечно, Миранда уверена. Она приняла решение. Она не передумает. Никогда не передумывала. "Ого. - Вместо этого произносит Андреа и делает быстрый глоток, чем слегка веселит Миранду. - И как ты себя в связи с этим чувствуешь?" "Отлично, конечно", - говорит Миранда. И тут же добавляет: "Ну, почти". Андреа улыбается. Миранда не улыбается в ответ, поэтому Андреа, посерьезнев, ставит стакан с виски на стол и пересаживается к Миранде на диван. Без приглашения, но не слишком близко. "И что ты теперь собираешься делать?"- Спрашивает Андреа. Миранда пожимает плечами и тоже ставит свой стакан на журнальный столик. Ее руки чуть подрагивают, так что она осторожно кладет их себе на колени. "Возглавлю Попечительский Совет Музея Искусств. Им нужен кто-то, кто знает толк в управлении". Андреа снова улыбается. Затем прикусывает губу: "Кто... Ээ... Кто, как думаешь, станет..." Миранда просто окидывает ее взглядом, и пусть лишь на секунду, но мысль о том, что Жаклин Фолле вернется в издательскую сферу и займет ее место, провернет в ране все ее торчащий из спины нож, становится невыносимой. "Все та же подозреваемая," - говорит она. "Боже, - говорит Андреа, а затем добавляет, - ты знаешь, по-моему, она потолстела". Вот так, всего одна фраза делает это знание легче. Миранда в изумлении начинает смеяться, и Андреа улыбается ей своей самой сияющей улыбкой. Красивая. У Миранды кружится голова, и ноет сердце. Какая она красивая. Мысли эти, похоже, отражаются в ее глазах, потому что глаза Андреа резко распахиваются. Она застывает в ошеломлении, и смех Миранды тут же обрывается. В комнате словно становится холодно. Миранде хочется исчезнуть. Она чувствует, как петля затягивается на ее шее, становясь все туже и туже с каждой исполненной тоски секундой. Потому что теперь Андреа знает. Знает все. Она собирается схватить сумочку и броситься бежать из дома... Она собирается... Андреа придвигается ближе к ней. Ее взгляд становится пристальным, сосредоточенным. Миранда осознает, что сейчас, в этот момент, она второй раз в жизни собирается поцеловать свою лучшую подругу. И что потом? Что случится после? Расскажет ли об этом Андреа? Расскажут ли все завтрашние газеты о том, что Миранда Пристли лесбиянка? Расскажут...? У Андреа огромные темные глаза. У нее пухлые губы. Она протягивает руку и легонько касается щеки Миранды. Проводит подушечкой большого пальца по ее нижней губе и судорожно сглатывает. "Эй, - шепчет она, - эммм... можно я...?" Миранда не в силах говорить. Она едва заметно кивает. То, что она хочет, теперь и есть то, что ей нужно. И ой как нужно, и ох, она же знает... Господи, на дай мне все испортить, молит она Бога, верить в которого давным давно перестала, ведь нарушенная клятва зубом не лишила ее зубов. Прошу, не дай мне облажаться на этот раз, пожалуйста, срази меня молнией, прежде чем я уничтожу это, прошу тебя, Господи.... Андреа целует ее. И вот он, тот разряд, вот оно, то ощущение таяния, которое Миранда так и не смогла забыть, которое никуда не уходило, а просто покоилось где-то внутри все это время. Андреа резко вдыхает, словно она тоже почувствовала это разряд, и целует Миранду снова. Ее губы такие нежные. Она так приятно пахнет. Миранда удивляется, как она до сих пор не потеряла сознание. Или не умерла. Она так долго ждала этого. Затем Андреа чуть отстраняется и пристально смотрит Миранде в глаза. Что бы она там ни увидела, увиденное заставляет ее озабоченно сдвинуть брови. "Ээ... - произносит она, - с тобой... все в порядке? " Миранда не имеет ни малейшего понятия. Она беспомощно воззрилась на Андреа и пытается вспомнить, как дышать. Она чуть не теряет сознание. Андреа снова касается ее щеки. Миранда зажмуривается и, схватив руку Андреа, прижимает к своей щеке. У Андреа перехватывает дыхание. "Итак, - сиплым шепотом произносит Андреа, - что теперь?" Миранда ничего не отвечает. Она не знает ответа, и потому молчит. Они сидят на диване, она и Андреа, Миранда прижимает теплую, мягкую ладонь Андреа к своей щеке, а в это время за окнами опускается ночь. Конец