Cops and Robbers

БэкХён взял очередную пригоршню попкорна и отправил в рот, не отрывая глаз от экрана своего телевизора. Прославленный трасолог имел одну маленькую слабость – душещипательные мелодрамы. К сожалению, эти прекрасные произведения бразильской мыловаренной промышленности шли в эфире только в дневное время, но полицейский умудрился приспособиться к этому, когда приобрел рекордер. Он записывал те серии, что пропустил, и позже, когда у него выдавалась пара часов свободного времени, включал свой огромный телевизор, садился поудобнее на зелёный мягкий диван, брал ведро воздушной кукурузы и наслаждался. Он любил и ценил комфорт, но был несколько неряшлив и неаккуратен, хотя эти недостатки совершенно не мешали ему в профессиональной деятельности. В его квартире царил настоящий хаос, но сам хозяин предпочитал называть это «творческим беспорядком». На вешалке в прихожей присутствовали виды верхней одежды на все сезоны: от легких летних ветровок до дубленок, предназначенных для самых суровых заморозков. Обувь была кое-как свалена на галошнице, а придверный коврик уже давно не мешало бы поменять. Кухня представляла собой почти непроходимые джунгли. В раковине вечно томилась грязная посуда, которую мыли только в том случае, если чистые тарелки заканчивались. Холодильник был забит до отказа, хотя некоторые продукты, находившиеся внутри, были просрочены. Купленная по наводке ЧунМёна современная кухонная модульная система из сосны, окрашенной под мореный дуб, как-то терялась на фоне сваленной на рабочей поверхности кучи пакетов с чипсами и непочатых картонных ведер с попкорном. Гостиная больше напоминала склад: одежда лежала на полу, на креслах, на спинках стульев; на письменном столе высились бастионы из пустых упаковок из-под китайской еды и одноразовых тарелок, а стоявшее между столом и стеной мусорное ведро было настолько переполнено, что грозило взорваться не сегодня-завтра. Диван являл собой некий островок спокойствия для БэкХёна. Это был единственный предмет мебели, не заваленный посторонними вещами. Тут, среди зеленых мягких подушек-думок, в объятиях клетчатого пледа, хозяин дома чувствовал себя полностью защищённым. Сейчас БэкХён внимательно следил за развитием событий на экране, поглощая попкорн. Это был предпоследний эпизод «Души, плачущей в голос» – стопятидесятисерийного мелодраматичного блокбастера, который успел весьма полюбиться полицейскому. Главная героиня этого шедевра успела перенести все тяготы рода человеческого, и теперь, когда у создателей сериала просто кончился запас бед, сага плавно подходила к концу. Трасолог смотрел на экран, не отрываясь и не мигая, ощупью набирая горсти воздушной кукурузы. Он был полностью расслаблен и спокоен, и потому резко прорезавший сибаритскую атмосферу квартиры звонок мобильного телефона заставил его подпрыгнуть, из-за чего попкорн рассыпался по всему дивану. – Вот черт! – от души выругался БэкХён, пробираясь через баррикады одежды к письменному столу, где лежала его сумка. Достав оттуда сотовый телефон, полицейский, удивленно глянув на экран, принял вызов и проговорил: – Да, ЧунМён? – Всё в порядке? – без всяких предисловий спросил его начальник. – Да, разумеется, – слегка изумленно ответил трасолог, машинально теребя свободной левой рукой известковый слепок следа от обуви, валявшийся у него на столе с позапрошлого месяца. – А что, что-то случилось? – Пока не знаю, – тяжело вздохнул руководитель элитного подразделения. – Просто у меня нехорошее предчувствие. Очень нехорошее. *** ЧанЁль сидел перед компьютером и с увлечением читал скачанную книгу аббата Прево «Манон Леско». Юноша любил читать, к тому же, его начальник поощрял это, так что снайпер с явным удовольствием проглатывал одно литературное произведение за другим, отчитываясь ЧунМёну о прочитанном. Из бытности своей армейским артиллеристом ЧанЁль вынес привычку держать вещи в порядке, рано вставать и собираться с рекордной скоростью. Эти навыки не раз спасали жизнь не только ему, но и всему его отделу, потому стрелок и не собирался их терять. ЧанЁль вовсе не был педантичным человеком, но все предметы в его небольшой квартире имели своё место. Небольшая кухонька с темно-коричневыми шкафчиками, начищенной варочной панелью и белоснежным холодильником была оборудована весьма утилитарно. Посреди комнаты стоял стол, за которым хозяин дома обедал, да два стула. Единственная комната квартиры служила хозяину и спальней, и гостиной, и рабочим кабинетом. Письменный стол, за которым ЧанЁль и проводил практически всё своё свободное время, располагался у окна, к нему было придвинуто комфортабельное черное кресло. Кровать, стоявшая в противоположном углу, была аккуратно застелена желтым покрывалом. На туалетном столике лежал свежий номер журнала «Огнестрельное оружие сегодня», а также будильник. Платяной шкаф был узким и не особо вместительным, но хозяину квартиры этого хватало. Стеллаж, стоявший у самой двери, был забит книгами и старыми номерами журналов для снайперов, а сбоку от него висел огромный плакат с несколькими видами автоматических пистолетов. С другой стороны входа в комнату располагался велотренажер, помогавший современному Робину Гуду поддерживать себя в форме. Телевизора у ЧанЁля не было. Все новости он узнавал в Интернете, а сериалами и кино не особо увлекался. Кроме того, свободного места в его малогабаритном жилище было не так много. Сбоку от окна, практически над компьютерным столом, у юноши висел плакат «Я служу в артиллерии и горжусь этим!», оставшийся с его армейских дней. Снайпер не хотел его выбрасывать по двум причинам: первая была довольно практичной и состояла в том, что глянцевая бумага закрывала проблемное место на стене, где обои в желто-серую полоску довольно сильно протерлись; вторая же являлась чисто ностальгической. Нет, полицейский вовсе не жалел о тех временах и не хотел вернуться в армию; он просто не желал забывать хороших приятелей, которых приобрел за время бравой службы. Телефон, бывший всегда под рукой (а эту привычку юноша завел уже в полиции), беззвучно завибрировал, и ЧанЁль, среагировав мгновенно, принял вызов. – Слушаю, – проговорил он. – Это ЧунМён, – услышал он приятный тенор на другом конце провода. – Звоню проверить, всё ли в порядке. – Всё отлично, – уверил начальника снайпер. – Есть ли какая-то причина, по которой должно быть иначе? – Не могу сказать, – бывший артиллерист почувствовал, как его собеседник замялся. – Странное ощущение опасности не даёт мне покоя. – Понимаю, – кивнул ЧанЁль. – Что ж, интуицию надо слушать, особенно при нашей профессии. – Этим я и занимаюсь, – невесело усмехнулся ЧунМён, прежде чем дать отбой. *** Квартира ЧонИна разительно отличалась от жилищ его коллег. Юноша лишь недавно переехал от родителей, решив, что совместное проживание может навлечь на них беду, ведь у прославленных служителей закона, что вполне логично, имелось множество врагов среди воротил криминального мира. Помещение, что занимал ведущий (и единственный) специалист по информационным технологиям элитного полицейского подразделения, находилось на предпоследнем – двадцать четвертом – этаже современной высотки. Квартира молодого человека была ультрасовременной, с огромным окном во всю стену в гостиной и необычной планировкой. Прихожая была широкой и вытянутой, оклеенной моющимися обоями под дерево и обставленной черной матовой мебелью. Шкаф-купе с зеркальной дверью, колонка для обуви, да небольшая банкетка – вот и всё, что составляло облик этой комнаты. Из прихожей можно было пройти либо прямо на кухню, через застекленную дверь направо, либо в ванную – налево. Санузел был совмещенным, что было вполне удобно для хозяина дома, который жил один. Кухня была черной, практичной и довольно редко используемой, ибо ЧонИн предпочитал питаться у родителей. Но всё содержалось в порядке и чистоте. Гостиная была поистине шикарной. Помимо окна почти в целый простенок, впечатляла ещё и мебель: в соответствии с выбранным молодым человеком стилем, она была черной, отличалась четкими линиями и практичностью. Пол покрывал темный ковер, а стены были выкрашены в темно-лиловый. На левом простенке висел большой плоский экран телевизора, который включался не так уж часто, скорее, для создания звукового фона. Напротив этого великолепия стоял черный кожаный диван. В другом конце комнаты был устроен рабочий кабинет. На опять-таки черном столе покоился мощный компьютер. Сбоку стоял шкаф, полки которого были уставлены коробками с различными запчастями. На этом предмете мебели лежали ящики с полной подборкой номеров журналов по программированию. Чуть ближе к окну располагался стеллаж с книгами. Интерьер отличался полным отсутствием безделушек и ненужного хлама. ЧонИн был убежденным практиком и не ценил вещи, если они не имели конкретного применения. Сам хозяин квартиры сидел за компьютером и играл. Ему, как и всем сотрудникам элитного подразделения, было необходимо расслабиться, и для этого он использовал онлайн-стратегию. Он с увлечением плутал по выполненным компьютерными художниками лабиринтам, разыскивая места, где ещё не был, и это помогало ему сбрасывать накопленное за рабочий день напряжение. Молодой человек пользовался во время игры наушниками, поэтому не сразу услышал звонок мобильного телефона. Почувствовав легкую вибрацию столешницы, программист вздрогнул и перевел взгляд на гаджет. Экран последнего мигал и явно демонстрировал, что кто-то пытается дозвониться до его обладателя. ЧонИн снял наушники и принял вызов: – ЧунМён, как дела? – Всё в порядке, а у тебя? – спросил его начальник. – Отлично, – удивленно проговорил компьютерщик. – Ты что-то хотел? – Нет, – промолвил ЧунМён. – Я всего лишь проверяю, всё ли хорошо. Может, это прозвучит глупо, но я беспокоюсь, и сам не знаю, почему. – Что ж, таким ощущениям надо доверять, – улыбнулся ЧонИн. *** КёнСу жил на окраине города, в тихом спальном районе. Ему нравились спокойствие и размеренность, царившие здесь. Дом, в котором располагалась его квартира, был идеально симметричен и выкрашен в серый цвет. Кто-то посчитал бы это унылым, но только не патологоанатом: ему это казалось верхом практичности. Белые дома в условиях мегаполиса быстро переставали быть таковыми, а его безыскусное жилище не теряло облика даже под действием автомобильных выхлопов. Квартира юноши располагалась на пятом этаже, в самом дальнем конце коридора. Хотя КёнСу жил здесь уже целую вечность, его отношения с соседями ограничивались лишь утренними взаимными приветствиями. Полицейский патологоанатом был не очень контактным человеком, предпочитая быть в одиночестве, и это ему вполне удавалось. Его семья беспокоилась из-за этого, считая, что умение сходиться с другими людьми - это великое счастье, без которого невозможно прожить, но молодому человеку было вполне комфортно и так. Он был ярко выраженным интровертом и не собирался меняться. Его жилище было довольно скромным, очень аккуратным и продуманным. Мебель была окрашена под дуб, хотя выполнена из сосны, что существенно уменьшило её стоимость, зато улучшило внешний вид. Пол был покрыт паркетной доской, так как линолеум казался хозяину слишком холодным и неприятным, а ламинат – ненадежным. Покрытие блестело от лака, и на нём не было ни пылинки. В спальной комнате все было выдержано в темно-оливковой гамме: и обои, и гардины, и постельное белье. Огромный стеллаж с книгами занимал целый простенок. У молодого человека было весьма своеобразное хобби – он вытачивал из дерева миниатюрные предметы мебели. Все плоды его немалого труда были выставлены на комоде, но любовался на них только он сам, да ещё родня, которая съезжалась к нему на Рождество. Платяной шкаф был довольно широким, однако одежды у юноши было не так много, так что основную часть внутренней полости занимали одеяла на различные сезоны. Гостиная, оклеенная зелеными в черную веточку обоями, напоминала царство спокойствия: оливковый диван, телевизионная тумба и экран, стоявший на ней. На полке красовался ДВД-проигрыватель: КёнСу был большим ценителем триллеров и фильмов ужасов, и по выходным он позволял себе расслабиться здесь, сидя на диване с чашечкой кофе и парой сэндвичей. Своё «рабочее пространство» юноша отгородил купленной в интернет-магазине раскладной расписной лаковой ширмой. За ней стоял простой письменный стол с компьютером устаревшей модели. Рядом с ним располагался узкий шкаф, в котором висело несколько белых халатов, а также стояли свернутые с трубочку анатомические плакаты, которые КёнСу использовал на лекциях. Слева от письменного стола стоял верстак со множеством ящиков. Именно здесь патологоанатом и творил, на некоторое время забывая обо всех тяготах жизни. Сейчас он именно этим и занимался. Надев рабочую робу грязно-болотного цвета, КёнСу, низко наклонившись над столешницей, вытачивал тонкие ножки почти законченной тумбочки. Он уже прикидывал в уме, в какой цвет её покрасит. Можно было использовать шоколадный – это беспроигрышный вариант. Или проявить креативность и взять зеленый или бежевый. Но только не яркие краски, вроде этих новомодных фуксии или оранжевого; он их терпеть не мог. И не белый, которого и на работе хватало. Звонок телефона в тишине квартиры зазвучал довольно резко, однако патологоанатом, отличавшийся крепкими нервами, даже не дрогнул. Спокойно отложив напильник и почти готовое изделие, он выбрался из-за ширмы и подошел к низкому журнальному столику, на котором и лежал его мобильник. С легкой долей удивления взглянув на экран, КёнСу поднял трубку. – Добрый вечер, ЧунМён. Что-то хотел? – начал юноша. – Нет, вовсе нет, – голос руководителя элитного полицейского подразделения звучал немного устало. – Просто, повинуясь какому-то неясному инстинкту, я принялся обзванивать вас всех. – И каковы результаты? – поинтересовался КёнСу. – Все на месте? – Все, кроме СеХуна, – обеспокоенно поделился ЧунМён. – Он не отвечает. Я попробую позвонить ему через час, и, если ответа опять не будет, поеду к нему. – По-моему, ты зря поднимаешь панику, – проговорил патологоанатом. Любому постороннему эта фраза могла показаться фамильярной, но двое блестящих профессионалов были почти ровесниками и работали бок о бок уже довольно продолжительное время, так что в Отделе Специальных Расследований порядки были довольно демократичными. – Умом я это понимаю, – отреагировал начальник. – Но ничего не могу с собой поделать. Интуиция подсказывает мне действовать именно так, а она меня редко обманывает. – СеХун – парень молодой, – задумчиво протянул КёнСу. – Мало ли, может, веселится в компании своих бывших соучеников по полицейской академии. – Дай бог, чтобы ты был прав, – с чувством сказал ЧунМён. – Дай бог. *** Руководитель элитного полицейского подразделения положил трубку и наморщил лоб. Доля правды, и немалая, в словах патологоанатома была: самый младший сотрудник в его группе был ещё юн; наверняка, ему хотелось расслабиться после напряженного рабочего дня, и он пошел куда-нибудь потанцевать. СеХун любил это дело, насколько был осведомлен ЧунМён. На прошлое Рождество, организовывать которое досталось как раз этому недавнему выпускнику академии, он устроил настоящий марафон современной музыки, вперемежку с танцами. Юноша был ловким и грациозным, прекрасно владел своим телом, так что все сотрудники, просто сидевшие за столом и наблюдавшие за молодым человеком, получили огромное эстетическое удовольствие от его танца. И поэтому гипотеза КёнСу отнюдь не была безосновательной: оперативник вполне мог забежать в какой-нибудь дансинг. Но что-то всё равно не давало прославленному борцу с преступностью покоя. ЧунМён теребил в руках свой телефон, прикидывая в уме, как ехать до жилища СеХуна, а также посматривал на часы, отсчитывая ровно шестьдесят минут с момента своего последнего звонка подчиненному. СеХун, по мнению руководителя подразделения, был отличным оперативником. Свойственная ему вдумчивость и обостренное чувство справедливости прекрасно помогали делу, а абсолютное отсутствие склонности к панике делали из него идеального бойца. Но сам юноша будто бы не понимал этого. Он считал себя на голову, а то и на две, ниже своих высокоодаренных коллег. Что ж, молодости свойственно досадовать на более опытных специалистов. СеХун просто пока ещё не видел собственного дара. ЧунМён кинул взгляд на экран своего мобильника. Прошел ровно час, пора было снова звонить подчиненному. Полицейский набрал знакомый номер и прижал трубку к уху. После трех невыносимо долгих гудков ему ответили: – Слушаю. ЧунМён похолодел: этот голос вовсе не был похож на чуть шепелявый тенор его оперативника. В трубке звучал низкий, немного натужный баритон. И, хотя его собеседник говорил без малейших признаков иностранного акцента, начальник Отдела Специальных Расследований каким-то шестым чувством узнал его. Это был Крис Ву собственной персоной.