***
Макарова хоронили сегодня. Земля, черная и влажная после прошедшего накануне дождя, казалась мифическим чудовищем: проглотила гроб как искупительную жертву, но на этом не успокоилась, просто затаилась до поры. Она ведь получила всего лишь ящик из полированных досок - этого слишком мало, чтобы отказаться еще от десятка таких же, украшенных яркими гербами. Кладбищенская почва всеядна - никем не подавится. Редкие прохожие торопливо отворачивались, стараясь не смотреть на траурную процессию: если не пришла семья, если не пришла гильдия - о чем скорбеть посторонним? Только три человека провожали знаменитого волшебника в последний путь. -…Чтобы навсегда остаться в наших сердцах, - седой священник торопливо читал текст, выученный за годы службы наизусть. Промозглый ветер раздувал полы сутаны, перебирал страницы зажатой в руках книги, заставляя ежиться от холода и с тоской вспоминать оставленное дома теплое кресло и пирог, приготовленный заботливой соседкой. А девушка, стоящая напротив, украдкой вытирала слезы и, не отрываясь, смотрела в черный провал могилы, не чувствуя ледяных прикосновений ветра. Ее ярко-алые волосы развевались, подобно знамени. Несколько прядей ударили по щеке ее соседку, но та словно забыла, что терпеть не может людей, и шепнула неожиданно тихо и обессилено: - Спасибо, что пришла, - и добавила, не надеясь на положительный ответ: - А Лаксас? Опустив плечи, девушка покачала головой, не зная, как сказать, что…***
…тем, кто звания волшебника С-класса не удостоился, новый мастер снова запретил подниматься на второй этаж, сделав исключение только для Райджиншу. Вот и сидел там, в одиночестве, невидящими глазами разглядывая донышко стакана. Пить не хотелось, разговаривать с кем-нибудь - тоже. Гильдия внизу шумела, обсуждая его последний так всех возмутивший приказ. Негодование выплескивалось в громкие крики: - Да он не имеет права! - Мы не будем это терпеть! На все это Лаксасу было плевать: до того, чтобы прислушиваться к мнению слабаков, он еще не опустился. И от решения вышвырнуть из гильдии любого, кто ослушается, и пойдет на похороны деда, отступать не собирался. «Упрямый старик сам виноват», - он не знал, зачем в сотый раз повторяет это мысленно. Действительно ведь, сам. Невелика потеря. Только собравшийся народ упорно не хотел забывать, что еще три дня назад мастером был не он, и все еще жалел о случившемся. Не менее упорно. Половица скрипнула почти неслышно, но у драгонслееров острый слух, даже у второго поколения. - Чего надо? - взглянуть на незваного гостя не пожелал, надеясь, что раздраженных ноток в голосе окажется достаточно, чтобы тот, пробормотав нечто напоминающее извинения, опрометью бросился туда, откуда пришел. Заготовленная заранее робкая улыбка пропала втуне - Мираджейн досадливо поморщилась и подошла к столу. - Ты должен пойти, Лаксас, - в ее тоне можно было услышать что угодно: от едва заметной мольбы до соблазнительного коварства: - Второго шанса у тебя уже не будет. Вместо этого он почувствовал только, что за прошедшие полминуты она ему просто смертельно надоела со своей искренней уверенностью, что он поведется на ее приемы. Кулак ударил полированное дерево столешницы, и Дреяр коротко и зло чертыхнулся: стакан подскочил, обижено звякнув, и рукав мгновенно намок от выплеснувшегося на него пива. - Не указывай мне, что делать, - получив ответ, Мираджейн обижено всхлипнула, и несколько слезинок демонстративно скатились по ее щеке. Лаксас пожал плечами и отвернулся. Менять свое решение он не собирался даже в том маловероятном случае, если бы поверил в искренность этой двуличной стервы. - Тогда позволь хотя бы…- начала просто удивительно жалобно, но не договорив, резко отшатнулась и закрыла лицо руками: опустевший стакан врезался в стену в нескольких сантиметрах от ее головы, окатив девушку пенными брызгами и осколками стекла. Так он дал понять, что аудиенция окончена. Мира всегда знала, когда лучше остановиться - молча, отправилась восвояси, глядя по сторонам до того беспомощно, что он пообещал себе больше ничего съедобного из ее рук не брать, чтобы Полюшке не пришлось потом гадать, от какого яда он умер. Гул голосов, преследовавший его с самого утра, затих на несколько мгновений: она успела спуститься и теперь пересказывала в подробностях их разговор. Нужды в этом не было: Лаксаса и без того было прекрасно слышно в любом уголке гильдии. Просто они не хотели признавать, что все расслышали верно. Дреяр поднялся на ноги и лениво подошел к краю лестницы. - Сдается мне, вы там совсем меня не поняли, - громко крикнул, облокотившись на перила. Десятки глаз впились в него, излучая негодование и злость, только какая-то вульгарно одетая блондинка - Лаксас не помнил, как ее зовут - продолжила трястись от страха и рыдать в компании такой же мелкой и бесполезной девицы. - Услышу еще хоть слово о старике - живо отправитесь в лазарет вслед за Саламандром, Фуллбастером и фантомными ублюдками, - криво усмехнулся и, с равнодушным видом раскурив сигару, отступил обратно в тень. Ненависть. Его окружала ненависть. Старик оказался слаб и во всем случившемся был сам виноват, но никто, кроме него, так не считал. Дреяр не понимал причины. И не хотел вслушиваться в возмущенные крики: они его раздражали. Остановить его они были не в силах, но никто и не пытался. Даже бесполезная пьяница Альберона, громче всех угрожавшая ему неизбежной расправой, которая должна последовать вслед за возвращением Гилдартса, не рискнула подняться и сообщить ему это лично. Лаксас презрительно сплюнул на пол. Когда Фрид вернется с задания, ему обязательно придется ответить, почему он ее не убил: гильдия не может стать лучшей, пока состоит из таких вот… бесполезных. - Заткнитесь! - но никто не послушал. В отсутствие Райджиншу некому было следить за дисциплиной - сам он заниматься такими мелочами не собирался. И удовлетворенно кивнул, когда в самом центре недовольной людской массы с оглушительным треском рухнула, не выдержав удара, толстая деревянная подпорка. И воцарилась исполненная жадного ожидания и бесполезной надежды тишина. Наводить вокруг себя порядок Эрза умела всегда. Лаксас даже немного завидовал этому ее умению. Конечно, для мастера это совсем не обязательно, слишком мелкая для него задача, но на него они с таким уважением не смотрели. «Назначу своим заместителем», - хмыкнул про себя, не задумываясь, как отреагируют на это верный Фрид и ревнивая Эве. Все молчали, пока она поднималась по ступеням, с силой сжимая пальцами гладко отполированные перила. Молчали, пока, стиснув зубы, стояла, с возмутительным осуждением рассматривая его, развязно выдыхающего в потолок кольца дыма. Должно быть, помнила свое поражение и его обещание вышвырнуть ее вон, а вместе с ней и всех, кого он сочтет недостойными и бесполезными. Им пришлось бы вступить в другую гильдию и уехать из Магнолии, бросив дома и семьи. Так она сказала, горячась, в первый же день его пребывания на посту мастера, и Лаксас удивился тому, какая ерунда ее на самом деле волнует. И надеялся, что эта безрадостная перспектива отучит ее выступать против его решений. Это должно было помочь, но всего ее терпения хватило только на три дня. Угрожать так, как делал это двойник Мистогана, Дреяр попросту не умел. Его она не боялась. К сожалению. - Как ты смеешь так говорить? - зашипела, словно разъяренная кошка, обнаружив, что он не собирается каяться во всех грехах, поймав ее единственный недовольный взгляд. Закованная в латную перчатку ладонь вспорола воздух прямо перед его носом, но не решилась ударить. «Забавно», - с удовлетворением отметил Лаксас: «Ей даже теперь нужен повод». - Это же твой дед! - бросила, будто он ребенок, разбивший дорогую вазу. Действительно ждала, что услышав простые четыре слова, он немедленно проникнется, устыдится и побежит каяться. Будто бы она первая, кто доставал его этой бессмысленной ерундой. Вместо этого они издевательски расхохотался, приблизившись вплотную, и выпустил ей в лицо струю дыма, отбрасывая сигару прочь. - Давай еще раз, Скарлет. Я не Саламандр, чтобы бояться тебя, будто ты - моя мамочка. Если чего-то хочешь, подойди и попроси. И лучше начни с «пожалуйста, Лаксас». Казалось, ей хотелось сказать что-то грубое в ответ, оскорбить так, чтобы он почувствовал себя ничтожеством. То есть именно так, как она сама о нем в данный момент думала. Но что эта правильная и честная девочка могла знать о грубостях и оскорблениях? Все слова давно были ей сказаны - ни одно не достигло цели, не задело достаточно. Слова оказались не способны выразить ее к нему отношение, всю ту яростную, безумную ненависть, затаившуюся в глубине карих глаз. Чужие чувства он равнодушно топтал ногами, над словами смеялся, признавая только язык силы. Но ее оружие проиграло, и жажда попробовать еще раз не могла исправить случившееся. Время битв прошло, и собственная законопослушность уверенно связывала ее руки, не давая потребовать реванш. И то, как она сейчас бессильно стискивала кулаки, мысленно умоляя предоставить ей повод, ему до ужаса нравилось. - И не ходи больше по гильдии в доспехах, - подумав, добавил миролюбиво: стоять рядом с ней было бы гораздо приятнее, если бы холодный металл ее нагрудника не обжигал кожу сквозь тонкий шелк его рубашки. Эрза резко развернулась, гордо вскинув подбородок. Взметнувшаяся от этого движения алая волна ощутимо хлестнула его по щеке, словно пощечина. Направляясь вниз, девушка бросила через плечо: - Я передам мастеру, что тебе стыдно взглянуть на него. От прозвучавшего в ее голосе презрения Лаксас буквально задохнулся. Маги гильдии, с жадностью следящие за спором, поспешно опустили глаза в пол. Они с отчаянной дикостью гордились своей королевой, но повторить сказанное ей в адрес Лаксаса не решился ни один. Те, кто мог бы, просто не очнулись после финальной битвы: беспощадный Закон каждому отмерил ровно столько, сколько нужно. Ему хотелось убить и ее тоже, если немедленно не вернется, не признает его право приказывать ей, как он приказывал другим. В ней же не было совершенно ничего особенного. Он ожидал, что медленно удаляющаяся спина вздрогнет его грозного окрика, и, опустив плечи, она сядет на место, стыдясь поднять глаза на остальных. - Я запретил тебе, - прозвучало неожиданно громко. Задрожала выстроенная на стойке пирамида хрустальных бокалов, и дрогнули, изогнувшись, губы Мираджейн - несколько доверчивых олухов тут же кинулись ее утешать. Эрза даже не обернулась, словно внезапно оглохла. Поверить, что ей просто безразлично, что он сделает, Лаксас не мог. - Выйдешь за дверь и можешь убираться! - теперь настала его очередь со всей отмеренной ему силой стискивать деревянные перила: они отчаянно скрипели под его пальцами и роняли щепки на головы собравшихся внизу. Это должно было помочь: у нее не было ничего дороже гильдии, ей некуда было идти. Только не помогло. Призрак деда витал где-то рядом с ней, намекая: «Нам обоим не нравится то, во что ты превратил гильдию. И не нравится никому». Молния бросилась за ней вдогонку, настигнув возле самого порога, и Дреяр с трудом удержался от того, чтобы швырнуть еще парочку. Сейчас он мог бы сделать это и без лакримы, одного кипящего внутри гнева было бы более чем достаточно. «Она не смеет. В ней нет ничего особенного». Скарлет болезненно вскрикнула и рухнула на колени. «Больше она не рискнет меня игнорировать», - удовлетворенно отметил, и медленно выдохнул, заставляя напряженные мышцы расслабиться. То, что он, оказывается, вообще не дышал с того момента, как она кинулась вниз, он с изумлением обнаружил только теперь. Перестав плакать, блондинка бросилась вперед, чтобы помочь ей: раны подруги заставили ее забыть, что вообще-то нового мастера она панически боится. Эрза с благодарностью кивнула и, поднявшись на ноги, вышла в широко распахнутую дверь. Гильдия провожала ее молчанием.***
Специальные лакримы освещали комнату, отгоняя притаившийся за окном вечерний сумрак. Мастер расхаживал взад-вперед, изрыгая проклятия на головы нерадивых подчиненных, не сумевших справиться с довольно таки несложным, по его меркам, делом. - Ленивые идиоты! Провалить такое легкое задание! Провинившиеся стояли, виновато опустив головы, и нервно вздрагивали на каждый новый окрик. Альзак словно невзначай кончиками пальцев касался ладони Биски, обещая поддержку. Лаксасу было совершенно наплевать на их состояние, на то, что пришли, подчиняясь его молчаливому жесту, даже не отдохнув с дороги и явно нуждаясь в услугах целителя: Биска то и дело потирала лиловую опухшую щеку, а Альзак глубоко дышал, борясь с подступающей тошнотой, и тяжело опирался на стену. Точно так же наплевать ему было и на Фрида, разглядывавшего ребят с явным сочувствием. Дреяр пребывал в бешенстве. Каждый день, каждый час. Все вокруг словно сговорились и потеряли всякие намеки на инстинкт самосохранения лишь бы придумать способ задеть его посильнее. Теперь, когда он отвечал за нее, гильдия не имела права на ошибки или поражения. Теперь, когда он наконец-то вышел из удушающей тени деда, сбросил звание «это же внук Макарова», Фейри тейл обязана была сиять в лучах славы или не существовать вовсе. Но многие сильные и талантливые маги, как оказалось, и раньше раздражали его слишком сильно - закон феи ударил в первую очередь по ним. Только Полюшка теперь могла сказать, когда они придут в себя и придут ли вовсе, но она отказывалась, не желая общаться с ним или кем-то из Райджиншу. Может, говорила кому-то другому, но с мастером этой информацией никто не поделился. А горожане слишком сильно испугались случившегося во время Фантазии, чтобы рискнуть обратиться за помощью к магам. «Жалкие трусы», - думал Лаксас, и мнением их совершенно не интересовался, только работы, а вместе с тем и денег резко стало меньше. Теперь еще и Мира вынуждена была отвлечься от выдумывания новых козней и разливания напитков, чтобы принять из подрагивающих рук слегка помятую и запачканную кровью листовку и вернуть ее на доску заказов. - Ничего страшного, - сказала она, но с этим Лаксас был не согласен, буквально кожей чувствуя, что над гильдией, его гильдией продолжают смеяться. - Вы – позор Фейри тейл, - у него отчаянно чесались кулаки стереть их всех с лица земли и начать все с нуля. Фрид торопливо уверял, что заново не получится: не так уж много в Фиоре сильных магов, да и не захотят бросать привычный уклад для того, чтобы присоединиться. Так как хочется, не выйдет. Дреяр вынужден был с ним согласиться. Пока. И замолк, давая шанс оправдаться. Но они не проронили ни звука. - Заказчик утаил крайне важную информацию. Ничьей вины тут нет, - вместо них говорить начал Фрид. Тихо и тактично, но вместе с тем с полной уверенностью в собственной правоте. Мастер с досадой поморщился: его неприятно поразило, как часто тот стал с ним спорить. - Так иди и разберись с ним, - остановился напротив Джастина, глядя на него тяжелым взглядом: - Ну? Думаешь, без тебя я не сумею справиться с парочкой неудачников? Открыто возражать тот все же не решился и, тяжело вздохнув, направился к двери. Лаксас подождал, пока его шаги затихнут в конце коридора, позволяя нерадивым подчиненным как следует помучаться неизвестностью, и криво усмехнулся: - В Фейри тейл слабаки не нужны. Краска резко сбежала с их испуганных лиц, уступив место восковой бледности. Биска тихонько всхлипнула – кто-нибудь другой на его месте мог бы ее и пожалеть. - Ты не можешь… гильдия – наш дом, - резко выкрикнул Альзак, поспешно бросаясь вперед и хватая Лаксаса за рубашку. Биска за его спиной пораженно охнула, беспокоясь за него и восхищаясь безрассудной смелостью. Не зря – наглец откровенно зарвался, и Лаксас уже поднимал руку, чтобы проучить, как следует, когда его внезапно осенило: мерзавец просто-напросто надеется, что он сорвется, выйдет из себя, и, наподдав ему, как следует, уже не тронет Биску. Гнев самую малость утих – гром так и не прогремел. Вместо этого Дреяр ударил стрелка по руке, брезгливо стряхнув его пальцы, и попытался изобразить на лице тягостное сомнение. Получилось, как он надеялся. - Хотя… так и быть. Ты, - милостиво кивнул, указав на Биску, словно одолжение сделал: - Можешь остаться. И добавил, ухмыляясь и думая, что такой вариант вовсе даже неплох: - На ночь. Если хорошо попросишь, я прощу вам вашу никчемность. Биска вздрогнула и испуганно подалась назад, заметив, как внимательно и оценивающе он ее разглядывает. Почувствовала себя не человеком – вещью. «Средней привлекательности», - добавил бы Лаксас, но он не умел читать мысли и тем, что творится в чужих головах, совершенно не интересовался. Альзак вклинился между ними и закричал, хватаясь за пистолет: - Лаксас, ты! Выстрелить не успел. Дверь ударила о косяк куда громче любого выстрела – двое резко обернулись. Лаксас сумел сдержать этот порыв, неторопливо повернув голову и сохраняя высокомерный вид. Хотя и его вниманием вошедшая девушка завладела легко. К этому ей было не привыкать. Под ее строгим взглядом Альзак немедленно убрал оружие в кобуру, чувствуя, как Биска облегченно выдохнула и, смущенно покраснев, выпустила его локоть, за который незаметно для себя схватилась. - Альзак с Биской – наши друзья, ты не посмеешь их выгнать, - Эрза выглядела поразительно спокойной, особенно если вспомнить, как она всегда реагировала на любое нелестное слово в адрес кого-то из гильдии. Только голос ее звенел от с трудом сдерживаемого гнева. А сдержанность с образом совсем не вязалась, и он бы даже подумал, что она наконец-то научилась уважать его власть, как уважала власть деда, но это было слишком лестно, чтобы оказаться правдой. Почему-то судьба какой-то шпаны, имен которой он не считал необходимым запомнить, всегда занимала ее гораздо больше его персоны. Это раздражало, хотя обычно он предпочитал отворачиваться, предполагая, что такой человек общения с ним недостоин. И все же он позволил себе немного насладиться надеждой, с удовольствием созерцая, как она напряженно дернула спрятанным под белую рубашку плечом. Должно быть, без привычного доспеха чувствовала себя немного неуютно. Плотная ткань отлично защищала от жадных чужих взглядов, но была совершенно бессильна перед внезапным ударом. Чего она из-за этого постоянно тряслась, Лаксас совершенно не понимал. Ударить ее – задача непосильная для большинства, а он совершенно не собирался, предпочитая смотреть. Он был удовлетворен: она выполнила его приказ, но в тоже время… он-то думал, она возьмет пример с Эвер. От размышлений его отвлек резкий стук. Альзак обессилено привалился к столу, случайно задев отлитую из бронзы чернильницу – та покатилась по полу, оставляя за собой неровный чернильный след. Лаксас досадливо поморщился: успел на секунду забыть про этих идиотов и явно предпочел бы, чтобы они не напоминали ему о своем существовании. Исключать их из гильдии, пожалуй, уже не хотелось, он решил простить на этот раз – пусть радуются, что мастер сегодня снисходителен. - Пошли вон. Оба, - прикрикнул негромко, позволив крошечному электрическому разряду проскользнуть между пальцами, чтобы им не пришло в голову злоупотреблять его добротой. В благодарностях он и вовсе не нуждался. В дверях они замешкались, и Биска, поддерживающая напарника под руку, умоляюще покосилась на Эрзу. Та кивнула, улыбаясь ободряюще, и снова повернулась к Лаксасу, когда в кабинете они остались одни. Дреяр нахмурился: выглядело так, будто его подчиненные выпрашивали у Скарлет разрешение. И это уже после того, как он недвусмысленно велел им убираться. Эрзу перепады его настроения, казалось, совершенно не интересовали. А то, что читалось на ее лице, мало походило на симпатию. Голос тоже был явно призван вселять ужас в сердца наиболее малодушных врагов: - Ты не смеешь так обращаться с друзьями. Было что-то привлекательное в ее негодовании, он даже хотел изобразить испуг, но не сумел, пришлось ограничиться снисходительностью: - И кто же мне запретит? Ты? И как же? – облокотился на стену, скрестив руки на груди, и выжидающе на нее уставился, словно и правда ждал, что та скажет. Хотя в действительности ответ не интересовал его совершенно: Лаксас прекрасно знал, что с этой задачей ей ни за что не справиться. А вот Скарлет не помешало бы усвоить одну простую и банальную истину: его не одолеть. Никак. Особенно ей. Даже если решится на хитрость и станет драться голой, хотя в последнем случае он согласился бы дать ей фору. Другие же варианты были определенно менее симпатичны. - Мистогана о помощи попросишь? – Эрза дернулась, будто от удара. Рана старая, незаживающая, а он туда пальцем с размаху ткнул: слишком сильно хотелось увидеть, что будет. Радоваться бы, он всю жизнь радовался, если удавалось вывести ее из себя, а уж настолько растерянной и расстроенной и вовсе всего пару раз и видел. А вместо этого готов возненавидеть за то, что не отвернулась равнодушно – отреагировала на вскользь брошенные слова, уцепилась за ложную и призрачную надежду. Вспомнила, что он тоже в гильдии. Мистоган. Ее действительно стоило возненавидеть. За то, что всегда робела перед дедом, не решаясь ему перечить, и где-то в глубине души полагала, что если не согласна с каким-нибудь решением, значит, просто его не понимает. А мастер прав, мастер не может быть не прав, он слишком мудр и опытен для того, чтобы ошибаться. Теперь Лаксас – мастер, но соглашаться с ним она не торопится, а в лицо смотрит упрямо и гордо, без колебаний указывая на допущенные по ее мнению ошибки. То есть абсолютно на все принятые им решения. Или за то, что чуть не расплакалась там, в соборе, когда его неожиданный и меткий удар сорвал платок, за которым Мистоган так долго и успешно прятал свое лицо. И, кажется, продолжала верить, что он узнает о творящемся в гильдии и вернется, чтобы им помочь. Он же друг, он же так похож на… и у нее не возникало даже тени сомнений в том, что он выйдет победителем, одолев Лаксаса. А если что, она может помочь. «Уж не его ли ты хочешь видеть новым мастером, девочка?» - это все отдавало такой поразительной наивностью, что было даже забавно, и Лаксас бы с удовольствием посмеялся над ней и ее глупыми надеждами, но не мог. Слишком сильно злился. На то, что Закон феи ее – единственную из всех – совершенно не задел, оставив право на второй шанс и еще одну попытку. Даже приласкал ненароком, вдохнув новых сил. Иначе после Дворца грома она не смогла бы даже на ноги подняться. Что в ней было такого особенного, что оружие, призванное уничтожить всех, кого он назовет своими врагами, не подействовало, он не знал. Лаксас с детства мечтал об этом заклинании, услышав однажды, что нет силы, способной его отразить, и сбежать от него не получится. Это было известно всем вокруг: закон феи не промахивается. Перед ним стояло доказательство обратного. И он не видел в нем ничего выдающегося. Только алые волосы растеклись по плечам, а одна прядка и вовсе неосторожно под рубашку залезла – рука сама неосознанно тянулась освободить. На самом деле, он мог простить ей что угодно. И мог назначить своим заместителем, совершенно не заботясь, что почувствует верный Фрид. И даже научиться снисходительно улыбаться, когда она с пылом, достойным лучшего применения, кидалась бы с ним спорить из-за незначительных пустяков. А мелкие дела вроде этого и вовсе разрешить решать самостоятельно, не требуя регулярно перед ним отчитываться. Он мог ей позволить иметь свое мнение и капризы, говорить, что думает, и идти, куда захочет. Если бы она просто попросила его об этом. Он ненавидел ее за то, что она так и не попросила. - Да не придет он, не надейся. Этот трус просто сбежал. Эрза покачала головой, упрямо прикусив губу. Лаксас видел, что она совершенно сбита с толку и не знала, чего еще ожидать, но не собиралась отчаиваться или уступать. - Это не так. Он… В глазах у него потемнело от этих слов. Она же совершенно не знала этого типа, он ей слова ласкового ни разу не сказал, просто лицом походил на какого-то старого знакомого. Лаксаса она знала гораздо лучше, но все равно не считала заслуживающим доверия и не хотела принимать его сторону. Кабинет оказался не таким уж большим. Он сам не заметил, как преодолел разделяющее их пространство. И замер прямо перед ней, ожидая, что сейчас она легкомысленно засмеется, делая вид, что хочет уйти, а на деле только сильнее прижимаясь к нему. И возьмется накручивать на палец алую прядку, старательно изображая смущение и позволяя ему с досадой вздохнуть про себя: «Ох уж эти женщины. Никогда не знают, чего хотят». Эрза не засмеялась и вообще никак не отреагировала на его жест. Только глаза лихорадочно блестели от изумления, и испуганно билась у виска тоненькая жилка. Ему удалось застать ее врасплох. Лаксас протянул руку, собираясь успокаивающе погладить ее по щеке. Намекнуть, что она может все исправить: он на нее совершенно не сердился. Скарлет резко отшатнулась со странным выражением, точно так же Эвегрин смотрела на выскочившую ей под ноги мышь. Остановилась только когда уперлась спиной в край стола, и почему то отчаянно избегала его взгляда, едва заметно хмурясь. Мириться с этим он не собирался. Схватил рукой за волосы и резко дернул, вынуждая запрокинуть голову. И подумал, что она, должно быть, действительно особенная, иначе бы ему не нравилось так до безумия разглядывать ее. Загулявшая прядь так и осталась испуганно прятаться под одеждой, вызывая зависть вперемешку с негодованием: лучше бы перебралась в кулак, освободила место для второй ладони. - Я передумал, - на ее покорно изогнутой шее прямо под подбородком обнаружилась едва заметная полоска застарелого шрама: какой только мерзавец посмел поранить? Он почти касался этой полоски губами. А собственный голос казался чересчур хриплым и низким: - Я не трону этих слабаков, если меня об этом попросишь ты. Тем, как вовремя они ему вспомнились, Лаксас был доволен: теперь ничья гордость не пострадает. А Эрза отчего-то попыталась его оттолкнуть, исступленно вырываясь из так и не выпустивших добычу пальцев. Толчок был, в сущности, не слишком сильным, но ничего подобного она от него не ожидала: рухнула на полированную столешницу, тяжело ударившись затылком. Жалобно вскрикнула и резко перестала походить на могучую и грозную волшебницу, оказавшись, всего-навсего, обычной перепуганной девчонкой. - Красивая, - Лаксас тяжело дышал и сам не мог поверить, что еще несколько минут назад он вполне искренне ее ненавидел. Теперь его гнев вызывали лишь пуговицы, упорно не желавшие расстегиваться. Не так то просто оказалось справиться с ними одной рукой, а привлечь к делу вторую никак не получалось: стоило ее отпустить, как она немедленно пыталась опустить голову, словно не понимая, насколько ему это мешает. А тонкая полоска шрама упорно попадала под его губы, нашлась и вторая – над ключицей. Дреяр рассерженно рычал, заглушая звук рвущейся материи, и обещал себе завтра же оторвать головы всем, кто ее когда-нибудь обидел. Всего он сумел насчитать двадцать три шрама.***
Эвегрин едва могла стоять, прислонясь щекой к холодной поверхности двери. Чувствовала под пальцами позолоченный металл ручки и мечтала набраться смелости, чтобы повернуть до щелчка, и, заглянув внутрь, убедиться, что это просто ее глупые, далекие от реальности фантазии. Боялась узнать об обратном. Доносящееся из комнаты хриплое дыхание вперемешку с бессмысленно-ласковыми словами отнимало последние силы: голос был до боли знаком. Ей бы броситься бежать со всех ног и как можно дальше. Вниз по лестнице. Вон из гильдии. Вдоль по улице. Но ноги подкашивались, а страшная правда обещала преследовать повсюду. Имя «Титания» теперь принадлежало ей, но отчего-то королевой она себя совершенно не ощущала.***
Осветительные лакримы давно погасли, повинуясь щелчку пальцев, и только луна по-прежнему заглядывала в комнату, равнодушная к его нежеланию делиться и его секретам. Волосы Эрзы, почти черные в темноте, разметались по столешнице – словно лужа крови натекла. Глупая ассоциация, но Скарлет совершенно не двигалась, и даже моргать забывала, равнодушно гипнотизируя взглядом потолок. Дышала так тихо и слабо, что могла бы и не дышать вовсе, разница оказалась бы невелика. Лаксас знал, что все это – ерунда, шутки странно расшалившегося воображения, но не смог удержаться и обеспокоенно потянулся к ней, погладить поцарапанный висок. А стол совершенно не пригоден для свиданий, он жесткий, и лежать на нем неудобно. Но все же лучше, чем перспектива одеваться и идти искать более уютное место. Уходить совершенно не хотелось. Вместо этого он просто притянул Эрзу ближе, обнимая и устраиваясь у нее на плече, и пообещал: - Завтра же прикажу поставить здесь диван. Ответа не последовало, и Лаксас блаженно выдохнул: с тем, что слабая половина человечества любила еще и поговорить, он смирился, но исключению все равно радовался от души. Вместо нее говорило сердце – билось как-то глухо, отчаянно. На коже медленно проступали многочисленные синяки – отпечатки губ и ладоней, и Лаксас, закрывая глаза, решил, что в следующий раз стоит быть ласковее. Ей же наверняка больно.***
Пыль змейкой вилась под десятками ног, и местные мальчишки со всех сторон сбегались посмотреть на отряд рунных рыцарей, двигающийся в направлении местной магической гильдии. А горожане постарше с деланным равнодушием отворачивались и пожимали плечами: - Когда-нибудь это должно было случиться. А то и вовсе вспоминали собственные потери и радовались, что избавились от источника беспорядков: - Давно пора. И всех тянуло спросить, не то ли светопреставление, устроенное вместо регулярного фестиваля, послужило причиной недовольства властей. Однако никто не решился. Слишком уж строгим и надменным казался им молодой капитан, страшно подойти к такому. Гильдия встретила гостей напряженным и подозрительным молчанием. А те совершенно не удивились подобному приему, привыкнув за годы службы, что в любой точке страны маги всегда одинаковы, и меньше всего рады представителям консульства. Молодой капитан вышел в центр зала и, поправив на переносице очки, представился: - Капитан четвертого отряда поддержания магического правопорядка, Лахар. Только затем, чтобы холодно отчеканить следом: - Лаксас Дреяр, за убийство Макарова Дреяра вы арестованы и будете преданы суду. Гильдия Фейри тейл обвиняется в попытке сокрытия преступления и будет распущена, согласно решению консульства. Здание захлестнули протестующие выкрики. Лаксас не поверил, что они на самом деле осмелятся. И в то, что расставленные вокруг гильдии магические письмена сработают, он не поверил тоже.***
Бар был из разряда плохих, зато дешевых. В зале пахло сыростью, а из широко распахнутых дверей немилосердно дуло, но Эрза не спешила расплачиваться и уходить. Торопиться ей было совершенно некуда. До свадьбы Альзака и Биски оставалось еще достаточно времени, а другого места, куда ей бы хотелось пойти, не существовало в природе. Люси рассеянно щебетала, сидя рядом и стараясь выглядеть хоть немного менее подавленной. И старательно уверяла ее, что все не так уж и плохо, они могут пойти в любую другую гильдию, главное ведь, что друзья рядом. - В Синий пегас, - при воспоминании об огромном количестве посвященных этой гильдии журнальных статей из раздела светской хроники глаза ее загорались мечтательным блеском. Она бы тоже могла прославиться как самая популярная и красивая. - А потом мы обязательно убедим консульство, что так нельзя, и они непременно отменят свое решение. И Нацу с Греем еще очнутся, вспомни, каков Нацу, он и куда дольше валялся. Ничем его не возьмешь, - Люси храбрилась и пыталась кого-то убедить, что все поправимо. Наверное, себя. А может, и ее тоже. - Не грусти, Эрза. Она не грустила. Она сидела за липким от грязи столом в низкопробной забегаловке на окраине Магнолии и раздумывала, можно ли считать целью в жизни мечту перевернуть весь Фиоре сверху донизу, но найти человека, прячущего причудливую вязь татуировки за темно-зеленым платком. Найти и не узнать родные черты, внезапно потерявшие в ее глазах всякое сходство с тем Джеллалом, которого она любила и помнила. И спросить, без всякой жалости глядя ему прямо в глаза: - Почему ты так и не пришел?***
Аска недовольно сопит, бросая хмурые взгляды из-под растрепанной челки. И никак не может понять, отчего так благодушно улыбается тетя Мира, сказка ведь снова получилась совершенно неинтересной. Глупые взрослые, вокруг столько магии и приключений, а они сидят по кабинетам, делами непонятными занимаются, да разговоры разговаривают. Не нравится ребенку такая история, топают пятки по барной стойке, другую требуют. - Хорошо. Тогда про приключения, - покладисто кивает Мира.