О способах согреться

Угрюмо вжав мокрую голову в не менее мокрые плечи, дрожащий и негодующий Хисаши Имаи стремительной походкой проследовал со сцены во внутренние помещения нелепого, ужасного и идиотского фестивального сооружения, злонамеренно построенного безмозглыми кретинами, которые… Тут мысль лидера-сана прервалась: он все-таки поскользнулся. Покидая полузатопленную сцену, навевавшую мысли о подневольном крестьянском труде на рисовых полях, лидер-сан заспешил поскорее оказаться в любом месте, где сверху не низвергаются холодные потоки воды, из-за чего временно ослабил бдительность, направленную на сохранение равновесия, – и вот он уже подхвачен чьими-то заботливыми руками в самом начале пути к мокрому полу. Хотя, конечно, не «чьими-то», а Аччана, который был уже здесь, так как ушел за кулисы на минуту раньше: именно с него, по-видимому, на пол и натекло столько воды. Черный концертный плащ Аччана, брошенный на спинку стула, сочился медленно падающими каплями и как бы подтверждал это предположение, являя собой поистине прискорбное зрелище. «… безмозглыми кретинами, которые явно стремятся к подрыву культурных связей между двумя странами и саботажу добрососедских отношений», – мрачно закончил про себя Хисаши Имаи. Нет, сбить его с мысли было не так-то просто. Аччан, грустно взглянув на лидера, снял с плеч полотенце и протянул ему. Лидер взял полотенце и хищно посмотрел по сторонам в поисках японского стаффа. Однако японский стафф либо находился на порядочном расстоянии и прятал глаза, либо в броуновском движении ползал по полу с тряпками в руках, полностью сосредоточившись на этом занятии. – Покорнейше просим вас изволить сообщить: так будут ли анкоры? – с корейским акцентом спросил жизнерадостный голос переводчицы. Атсуши Сакураи устремил на нее умоляющий взгляд. Хисаши Имаи, уперев кулаки в бока, раскрыл рот, набирая побольше воздуха для пространной речи. – Это все плохая карма! – вдруг провозгласил еще один жизнерадостный голос, на этот раз Ютин. – Надо было тоже идти на встречу с фанатами, а не меня одного отправлять. Лидер-сан бросил косой взгляд через плечо. Как и можно было ожидать, трое оставшихся бэнд-мемберов уже вошли следом и теперь в некоторой нерешительности топтались у порога. Юта, однако, продолжал, подняв указательный палец: – Вот за это мне и досталось место под козырьком! Ну, Ани-сану тоже, постольку-поскольку. А вы!.. Вот особенно вы двое, да, «уважительные причины» у них… Так вам и надо, между прочим! Да знали б вы вообще, что со мной с одним хотели сделать, раз вас не было! Эти фанатки, они… Лидер, никак не реагируя на выступление Юты, повернулся обратно и стал говорить Аччану что-то очень тихое и зловещее. Юта, нисколько не огорчившись, вернулся к разглядыванию темно-красных кожаных штанов Хидехико Хошино, с которых ручейками струилась вода. Это зрелище уже не в первый раз за последние минуты заставило Юту сделать огромные глаза и громким, как в театре, шепотом воскликнуть: – Хиде, тебе надо как можно скорее их снять! – Да тише ты… – умоляюще вымолвил Хиде, страдальчески переминаясь с ноги на ногу. – Ты не по-ни-ма-ешь! – горячо возразил Юта все тем же шепотом. – Это может быть очень опасно. Вот у меня один бывший знакомый… «Нет, все-таки я исключительно везучий человек», – подумал Толл Ягами, молча взиравший на происходящее, и вперил взгляд в потолок. Тем временем Хисаши Имаи, наклонившись к самому лицу Атсуши Сакураи, пылко выговаривал ему вполголоса: – …Ну, положим, долбаный полет на долбаном самолете я тебе простил. – Да, вчера еще, – согласился Атсуши Сакураи, невольно расцветая улыбкой. – И утром. Но, к сожалению, время для улыбок еще явно не пришло. – Значит, «потомки нас не поймут», да? – Голос Хисаши Имаи понизился до критической точки. – «Грядет совместный мундиаль две тысячи два», да? Тоже, небось, вот на такое хреновое лето запланирован? «Жест доброй воли», «жест доброй воли»! Ух-х… Аччан виновато потупился. – Имаи-сан! Сакураи-сан! Хисаши и Атсуши, вздрогнув, вскинули головы. Привыкнуть к этому жизнерадостному воодушевленному голосу было крайне трудно. – Мы все просим вас изволить не огорчаться! Лица представителей корейской стороны, неизвестно когда успевших встать рядом тесным полукругом, выражали всепонимание и искреннюю теплоту, как бы подтверждая прозвучавшие слова. – Мы постараемся всё сделать для того, чтобы вы поскорее забыли о незначительных погодных неудобствах, – задушевно продолжала переводчица. – Для вас будет устроен тур по лучшим круглосуточным заведениям, где вы сможете отдохнуть и как следует согреться. Конечно, лучше всего для этой цели подходит уникальный корейский напиток соджу. Но вы также сможете познакомиться и с не имеющим аналогов в мире целебным блюдом, которое регулирует температуру тела, охлаждая в жару и грея в холод! Оно называется «посинтхан». Сейчас как раз сезон! – Так. «Заведения» и «греться». Хорошо. – Цепкий ум лидера, как всегда, выделял главное и отбрасывал несущественное. – «Пошинтан», хм… Как-то даже знакомо звучит… – Ой, – неожиданно сказал Аччан, будто внезапно что-то сообразив. Хисаши Имаи вопросительно воззрился на Аччана. – «Пошинтан» – это, Маимаи-чан, знаешь что… – Глаза Атсуши Сакураи вдруг сделались еще более виноватыми, чем раньше, и при этом заблестели, что не предвещало ничего хорошего, как и подозрительное «Маимаи-чан». – Это, в общем, как тебе сказать… Суп такой. – Ну, и? – раздраженно поторопил лидер. – ...Корейский. Из мяса, – совсем уже упавшим голосом закончил Аччан, все же сумев взять себя в руки и с профессиональным мастерством поставить многозначительный акцент на слове «мясо». Переводчица радостно закивала. Видя это, прочие корейцы тоже обрадовались и энергично закивали в унисон. Временно позабытая всеми троица бэнд-мемберов, напротив, в ужасе застыла: судя по широко распахнувшимся глазам лидера-сана, его наконец-то осенило понимание. Подтверждая их догадку, лидер-сан леденяще тихим голосом осведомился: – Минна, скажите-ка мне – вы шутите?.. Шутите, да?.. Или вы, черт возьми, серьезно?!?! – наконец страшно возопил он, мобилизовав все свои вокальные возможности, но закашлялся и не смог продолжать. Аччан, зябко поежившись, шмыгнул носом. Бэнд-мемберы приготовились к худшему и даже встали покучнее. При этом Юта не смог не заметить, что Хиде перестал стучать зубами и вместо этого мужественно заиграл желваками. Корейцы, опомнившись, заговорили все разом. Переводчица замахала руками и воскликнула, перекрикивая шум: – Ну что вы, что вы! Это же совсем не обязательно! Не хотите из собаки – не надо из собаки! Есть и другой чудесный согревающий суп – тхоккитхан! Целебное блюдо по традиционному корейскому… – Из чего оно? – спросил Хисаши, перебивая. Услышав, как Хисаши перебивает, бэнд-мемберы тихо охнули, после чего Юта не без огорчения определил по слуху, что зубы у Хиде застучали снова. – Из кролика! – сияя лучезарной детской улыбкой, ответила переводчица. – Сейчас, правда, не сезон, но для вас мы обязательно… Аччан обхватил себя за локти и закрыл глаза. Лидер-сан издал душераздирающий стон и кинулся прочь. Все корейцы гурьбой бросились за ним. Аччан, придя в себя, схватил свой мокрый концертный плащ – Толлу, наблюдавшему за мокрым Аччаном, его плащ напомнил пиратское знамя после шторма, – и с криком «Хиса, постой! Накинь хотя бы это!» также ринулся вперед. Трое изнервничавшихся бэнд-мемберов нехотя оторвались от стенки, в которую почему-то оказались вжаты спинами, и поплелись следом. – Короче, сегодня весело не выпьем, – уже довольно флегматично подытожил Толл, озвучив то, о чем думали все. * Переводчица села в другую машину: всем было ясно, что лидер-сан хотел бы некоторое время ее не видеть. Надо сказать, что остальные четверо бэнд-мемберов вполне понимали это желание. Сначала ехали молча: лишь Хисаши Имаи с периодичностью раз в четверть минуты бормотал себе под нос «кошмар, кошмар», на пятый и седьмой раз дополнив эти слова фразой «блин, как же меня знобит». – Ну Хиса, ну ничего, – утешающе отозвался Аччан и тихо добавил: – Я вообще себя из бутылки полил, как обычно... Еще в самом начале… – Ну и сам дурак, – хмуро отрезал лидер и отвернулся к окну, буркнув: – Саундчека ему не хватило... – Хисаши… Знаешь… – Огромные глаза Аччана снова заблестели, чтобы сразу же затуманиться влажной рябью. – Нет. Ты, наверное, не знаешь. А я вот узнал случайно… Это ведь еще не все супы, которые они готовят, Хисаши!.. Тут Хидехико Хошино, благородно подавляя обиду на некоторых согруппников, которые и не думали замечать его собственное промокшее состояние, решительно собрался вмешаться и сменить тему, – но в этот момент бронированный «мерседес» наконец подъехал к отелю и остановился. Из чувства яростного противоречия не дожидаясь, когда перед ним распахнут дверцу, лидер вышел из машины и направился ко входу, мстительно огибая корейцев, которые рвались навстречу с раскрытыми зонтами. Уже по одной походке лидера-сана бэнд-мемберы понимали, что он намерен одиноко надраться у себя в номере, – и что им не остается ничего другого, кроме как последовать его примеру. *** Прошло пятнадцать минут. * Выйдя из душа, Толл Ягами обреченно упал на кровать и включил телевизор. По телевизору шла вечерняя дорама. Юноша и девушка нездешней красоты, издавая звуки удовлетворения, синхронно уплетали из одной кастрюльки какое-то дымящееся корейское блюдо. Рядом стояла початая зеленая бутылка с лаконичной корейской надписью, исполненной таинственной и притягательной силы. Толл выключил телевизор и сложным взглядом посмотрел в сторону мини-бара. * – Хииидеее!.. Ух ты, какая у тебя тут ванна! Сидящий в теплой воде Хиде, уже успевший расслабиться до состояния полудремы, вскинулся и настороженно приоткрыл глаза. На пороге ванной стоял Юта и с благоговейной улыбкой смотрел в его сторону. Встретившись с Хиде взглядом, он улыбнулся еще шире, подошел поближе и восхищенно продолжил, водя ладошкой по бортику: – Здоровенная какая! Со ступеньками! О-о, смотри-ка ты, и прожилки какие под мрамор… Или правда мрамор? – А у тебя что, не такая? – недоверчиво спросил Хиде. – Нет, у меня обычная, представляешь? Дискриминация вообще, – с огорчением в голосе ответил Юта. – Я тебе покажу… Потом… Ой, а у тебя – ну прямо как заграничная... Хотя она и есть заграничная… Слушай, будь другом, пусти меня тоже, а? Когда еще удастся полежать в заграничной ванне? – Закончив с построением этой железной логической цепочки, Юта умильно склонил голову набок и замер в ожидании. – С нашим лидером – нескоро, – задумчиво ответил Хидехико Хошино на последний риторический вопрос. Из стратегических соображений Юта не стал указывать Хиде на получившийся каламбур, но дал себе установку непременно выяснить, содержится ли в нем какая-либо фрейдистская подоплека. Тем временем Хиде добавил, погружаясь поглубже: – А всяких грязных личностей я к себе в ванну пускать не стану. Юта радостно подпрыгнул и воскликнул: – Не вопрос! Сполоснусь моментально! В течение следующих нескольких мгновений Хиде ошеломленно наблюдал, как Юта сбрасывает одежду с такой скоростью, будто за плечами у него была не одна тренировка с секундомером. Хиде даже хотел как-то это прокомментировать, но понял, что лишился дара речи. – Кстати, Хиде, я как раз знаю классный способ предотвратить простуду! Из телевизора узнал! И главное, что отлично подходит! – тем временем говорил Юта, скрываясь в душевой кабинке. – Вот вылезем из ванны – покажу… * Хисаши Имаи проверил, как наливается вода в джакузи, нахмурился, чихнул и поплотнее запахнул на себе махровый халат с рисунком из пятилепестковых цветков сливы, накинутый после короткого душа. Затем он вышел из ванной комнаты своего непосильными трудами заработанного люкса, – как сокрушенно сообщили ему корейцы еще вчера, президент-сьюитов в Тондучхоне не было, – и пружинистым целеустремленным шагом направился к мини-бару. Открыв дверцу, лидер-сан с оценивающим прищуром посмотрел на батарею небольших зеленых бутылок, которая занимала всю среднюю полку. Батарея была увенчана розовым бантиком и розовой же в сердечках карточкой с надписью «!!! Имаи-саме от организаторов !!!». Имаи-сама вытащил две бутылки и присел с ними на диван, в предвкушении рассматривая белые этикетки с черными письменами, угловатыми и в то же время гипнотически округлыми. Ухватив одну из бутылок за горлышко и берясь за крышечку, он бросил случайный взгляд в сторону беззвучно работающего телевизора. Плазменный экран показывал с трудом шагающего в гору героя вечерней дорамы: он печально тащил на закорках веселую героиню, которую как раз в этот момент должно было вырвать ему за шиворот. Лидер вздохнул, выключил телевизор и после некоторого раздумья снова взялся было открывать крышечку, но в этот момент постучали в дверь. * Хиде вылетел из ванной как ошпаренный и пустился кругами по номеру, оглашая свой путь воплями и испуганно оглядываясь. Юта следовал за Хиде без отставания и с методичной частотой хлестал его обеими руками по всем частям тела подряд, уговаривая: – Да стой ты и не ори!.. Чтобы сохранить тепло и улучшить кровоток, надо после ванны себя отшлепать! Это профессор медицины рассказывал, к твоему сведению! – Так себя же! – в отчаянии воскликнул Хиде, вбегая обратно в спальню и ныряя под одеяло в поисках прибежища. – Ну не всем же так везет, чтобы их мог отшлепать кто-то другой! – резонно возразил Юта, садясь на Хиде верхом в целях его обездвижения. Тут раздался стук во входную дверь. Оба замерли. Чей-то голос с корейским акцентом громко поинтересовался из коридора: – Хеллоу! Ар ю о-кхей? На лице Хиде отразилась ожесточенная борьба. Юта смотрел на него сверху, насупившись. – Окей, окей, сорри, сэнкью! – в конце концов крикнул Хиде в ответ. – О, о-кхей! – донеслось из коридора. Наступила пауза. – Ну ладно, – снисходительно сказал Юта, как бы меняя гнев на милость, и, слезая с Хиде, добавил: – Есть еще другой способ. Погоди-ка, я сейчас. – И он скрылся в соседней комнате. Хиде продолжал лежать под одеялом, вяло пытаясь определить, похожи ли чувства, которые он испытывает в настоящий момент, на презрение к собственной слабости. Юта вернулся, неся в руках большую бутылку «Джонни Уокера». Усевшись на краешек кровати, он одним щелчком снял с бутылки крышку, деловито откинул с Хиде одеяло и, набрав полный рот янтарно-золотистой жидкости, как из пульверизатора спрыснул его внушительный торс алкогольной пылью. – А этот способ откуда? От Аччана, что ли? – подозрительно осведомился Хиде. – И не стыдно тебе было так орать! – с укоризной произнес Юта, коварно игнорируя вопрос и принимаясь растирать мощную грудь Хиде своими поразительно твердыми и жесткими пальчиками. – Тут специально для нас, чтоб ты знал, на каждом этаже охрана расставлена. Незаметно. По два человека. С рациями, с пистолетами и вообще. Ух, видал бы ты, какие пистолеты – как в кино… А тяжеленные какие, оказывается – я даже подержал... Да… А все из-за того, что возможны провокации со стороны Севера и правых радикалов, вот. Мне это по секрету сказали. Делюсь, можно сказать, с тобой одним. Потому что ты панику сеешь. Из-за тебя вообще международный скандал может случиться. И, между прочим, я тебе не договорил про своего знакомого – он в итоге решил с этим делом лечь в хирургию, и прикинь, что интересно: ему там заодно… – Юта, а ты умеешь одновременно говорить и делать минет? – неожиданно спросил Хиде. Юта прекратил движения руками и уставил на Хиде озадаченный взгляд. Серьезно поразмыслив, он покачал головой и с сомнением в голосе признался: – Ты знаешь… Не проверял. – А давай сейчас проверим? – с надеждой предложил Хиде. * Дверь в номер лидера медленно отворилась. На пороге стоял красивый Аччан, источавший тепло и аромат сирийской розы. В руках он держал отливающую темным золотом бутылку емкостью семьсот пятьдесят миллилитров, в которой Хисаши Имаи сразу и безошибочно определил шотландское купажированное. «Черт, как же он умеет эффектно появиться», – с нежной гордостью подумал Хисаши. – У тебя, наверно, тоже такая есть, – сказал Аччан, делая несколько шагов вперед своей особенной, чуть раскачивающейся походкой, и негромко добавил: – Я хотел, чтобы у тебя было две. Хисаши почувствовал, что его затапливают волны любви и что сейчас он в них утонет. Он протянул руки навстречу Аччану. Аччан с готовностью пришел в его объятья. Бутылка, которую он по-прежнему крепко держал, уперлась лидеру в спину. Лидер пылал и таял. Внезапно Аччан отстранился и, испытующе глядя на лидера, строго спросил: – Ноги-то промочил, а? Ну-ка, говори! – Ха, а ты как думаешь, – волнующе сипло сказал Хисаши Имаи, неуверенно добавляя: – И ты, наверно, тоже? Да? Атсуши Сакураи приоткрыл идеально очерченный рот и отступил немного назад, причем в его умопомрачительных обсидиановых очах отразилось не вполне понятное Хисаши тревожное удивление. Решив про себя, что обязательно разберется с данным вопросом, но чуть позже, Хисаши Имаи взял у Аччана бутылку и поставил на пол. * Толл Ягами встал с кровати, прошел к двери и выглянул в коридор, чтобы узнать, не происходит ли там чего-нибудь интересного. Кроме того, ему вдруг захотелось проверить, хорошо ли несет вахту парная охрана, о которой взахлеб рассказывал Юта, а также из чисто статистического любопытства выяснить, каково гендерное соотношение в ее рядах. В коридоре было тихо и пусто. Толл вернулся обратно, сел на кровать и во второй раз включил телевизор. В дораме наступило утро. Герой, проснувшийся в постели около одетой в пижаму героини, с огромным изумлением заметил, что она девушка, а не юноша. Как оказалось, до этого момента он был по неясным причинам уверен в обратном. – Нет, и все-таки грех жаловаться: я очень везучий человек, – мрачно констатировал Толл и выключил телевизор снова. * Хидехико Хошино уронил голову на подушку, хватая ртом воздух. Выпрямившись и тщательно облизнувшись, Юта протянул руку за стоящей неподалеку бутылкой виски, сделал увесистый медленный глоток и, мурлыкнув от удовольствия, сказал: – Кстати говоря, алкоголь отлично идет с протеинами – я в журнале читал, там что-то с чем-то сочетается, очень полезно для здоровья, для иммунитета и вообще. Да, так вот… – Юта… Погоди, я не пойму… – с трудом выговорил Хиде, все еще тяжело дыша. – Ведь это я под дождем стоял… И простуда вроде как грозит мне… А лечишься и иммунитет укрепляешь ты... – Что-то я тоже не пойму: а чего ж тебе мешает полечиться так же? – искренне удивился Юта. * Неподвижная вода медленно остывала. На полу, неподалеку от брошенных как попало предметов одежды черного цвета, небрежно прикрытых халатом, сиротливо стояла непочатая бутылка. На полу же находились Хисаши Имаи и Атсуши Сакураи, так и не собравшиеся ни открыть «Джонни Уокера», ни дойти пару шагов до джакузи. – Нет, ну у них тут не совсем уж так всё плохо, конечно, – сказал лидер-сан, в блаженстве подставляясь под руку Аччана, который, очевидно, глубоко о чем-то задумался, так как начал почесывать лидера за ухом. – Хотя и лето как ноябрь, но… Полы вот с подогревом. – М-мм… Вот видишь… – низким бархатным голосом отозвался Аччан. «Как бы не простыл», – обеспокоенно подумал лидер. Прошло еще несколько минут, после чего лидер почувствовал настоятельную потребность обсудить вопрос, который давно уже не давал ему покоя. Он, колеблясь, начал: – Аччан… Пожалуйста, скажи мне… – Что тебе сказать? – с улыбкой спросил Аччан, медленно пропуская между пальцами светлые пряди его волос. – Скажи… Зачем ты мне сегодня сделал, ну, вот это… С мокрым шнуром? Аччан замер и в растерянности воззрился на лидера. – Хиса, ну запутался у меня этот шнур, прости! – расстроенно сказал он наконец. – Просто сегодня никто не следил, чтобы провода не натягивались – будто ты сам не знаешь! Я ведь перед тобой извинился сразу же!.. Да что ты, в самом деле… Хисаши Имаи увидел, как бесподобные обсидиановые очи грустно меркнут. – Аччан! – в отчаянии от того, как поразительно плохо понимает его этот человек, воскликнул он. – Ну Аччан!.. Аччан не понимал. Хисаши почувствовал прилив решимости. Он потянулся в сторону, быстрым движением вынул из казенного корейского халата пояс, пару раз окунул его в воду и, выкрутив и подергав за концы, обеими руками протянул Аччану. – Атсуши, пожалуйста, отходи меня как следует, хотя бы вот этим пока… – опустив глаза, попросил лидер-сан и, для подкрепления просьбы горячо целуя Аччана в щиколотку, добавил: – Я же до Токио теперь не дотерплю, пойми… Тут лидер не удержался и, подняв взгляд, умоляюще посмотрел на Атсуши. Стрелоподобные брови последнего были демонически изогнуты. На прекрасных губах играла многообещающая усмешка. – Ничего, Имаи, дотерпишь, – сладким полушепотом, в котором не было ни капли жалости, произнес Атсуши Сакураи. – Дотерпишь… *** Толл лежал на кровати, курил забористую сигарету без фильтра и пускал в потолок кольца дыма, из любви к искусству стараясь придать им идеально красивую форму. Ему было любопытно, как скоро сработает дымоуловитель и много ли с потолка польется воды. Также его интересовало, будет ли этот технический феномен сопровождаться звуковыми эффектами. Толлу, как всегда, везло: ничего не происходило. Через некоторое время Толл затушил сигарету, отчетливо произнес фразу «а гори все синим пламенем» и с выражением мужественного самоотречения на лице встал с кровати. Затем он подошел к мини-бару и достал оттуда зеленую бутылку с загадочной надписью на этикетке. Но в это время раздался нетерпеливый стук в дверь, которая почти сразу же и отворилась. На пороге стоял взлохмаченный и энергичный лидер. Глаза его воодушевленно сверкали. Из-за плеча лидера застенчиво выглядывал Аччан. – Да как тебе не совестно, Ани-сан, одному выпивать! Ты что вообще?! – не на шутку возмутился Хисаши, первым делом заметив знакомое чарующее мерцание зеленого стекла, но быстро разглядел, как недобро сдвинуты брови у старшего по команде, и вежливым голосом осведомился, подходя поближе: – Ани-сан, скажи, а ты в Сеул ехать собираешься или как? – Ани-сан, серьезно, давай скорее, – с извиняющейся улыбкой попросил Атсуши. – Не знаю, как у тебя, а у нас с Маимаи-чаном еще ни капли во рту не было. Толл поставил бутылку и сумрачно скрестил руки на груди. – Ну правда, Ани-сан, быстрее, – сказал Хисаши, добавляя: – А то смотри, отправлю тебя на почетную пенсию и Йошики возьму. Его долго уговаривать не надо. Ввернув эту ненавистную Ани-сану плоскую шутку самого идиотского пошиба, лидер сразу отступил чуть назад, так как знал, что она придает движениям Ани-сана удивительную скорость и точность. Впрочем, на этот раз привычная реакция запаздывала, поэтому лидер, подумав, продолжил: – Между прочим, я с ним разговаривал – он согласен, а то ему за границей совсем выпить не с кем. Готов даже сидеть пониже. И над партером в одиночку не летать… Продолжая стоять у холодильника неподвижным и грозным изваянием в набедренной повязке, Толл исподлобья смотрел на своих кохаев, один из которых с энтузиазмом нес раздражающую чушь, а второй, пряча смешки, понимающе смотрел то на первого, то на него, Толла. Толл чувствовал, как его сердце переполняет неуютная суровая нежность. – Ну ладно, ладно, всё, уймитесь только, – буркнул он и пошел одеваться. – Ани-сан, знаешь, тут внезапно родились хорошие идеи для фэнсервиса, – не унимался Хисаши. – Хочешь, расскажу? – Еще не хватало, – донеслось из-за дверцы шкафа. – Да… Ани-сан, а я вот подумал – насчет колонок наших сгоревших, и микрофона, который током бился… Может, не будем с возмещением связываться? Ну их… Все равно же скажут «форс-мажор»… Ты как считаешь? – По барабану, – коротко ответил Ани-сан, со знанием дела мстя Хисаши за неуместный юмор. – Ага, – сказал лидер, почему-то не взбесившись. – Скажи, а за этими за двумя идти или нет, как думаешь? А то у них, понимаешь, заперто и не открывает никто. – Догонят, не развалятся, – беззлобно махнул рукой Толл, закрывая шкаф и появляясь уже в рубашке и в брюках. – Так, ну что? Чего ждем? Тут без стука распахнулась дверь, и в проеме возникли до крайности взволнованные Хиде и Юта. Тревога в их глазах, однако, быстро сменилась облегчением. – Ух, – выдохнул Юта, приваливаясь к косяку. – Ну слава богу. Я вот как раз ему говорил: если Ани-сан уже уехал – пеняй на себя. – Небось, приложились уже? – с подозрением в голосе спросил лидер-сан. Юта подобрался, принял серьезный вид и замотал головой, глядя в пол. Хиде сделал лицо, которое должно было означать, что на самом деле его, Хиде, здесь нет – а если и есть, то тогда нет всех остальных. Визуальное выражение этого сложного концепта, как всегда, отлично ему удалось. – Ани-сан? – вопросительно произнес Атсуши, глядя на Толла. Толл жестом полководца простер руку в направлении коридора. Четверо сотоварищей, бросая на Ани-сана благодарные взгляды, дружно устремились к лифту. Толл обернулся с порога, довольно посмотрел на одинокую бутылку соджу и, подумав: «А все-таки я исключительно везучий человек», закрыл за собой дверь.