Я жду тебя на Рождество

Следующий шар, который я беру из большой коробки со старыми елочными игрушками — зелёный. Не такой зелёный, как эта мохнатая ель, и даже не такой, как моя рубашка. Скорее, как свежий молочно-лаймовый коктейль в хрустальном бокале, украшенном долькой лимона и листком только что сорванной мяты. На нем — небольшая вмятина, оставленная ударом о лакированный деревянный пол. Я помню, тебе этот шарик очень понравился, когда ты был ещё младенцем, и ты, сидя у папы на руках, всячески пытался добраться до него своими ещё маленькими ручонками. Я помню, как ты громко плакал, когда случайно выпустил его, снятый с рождественской ёлки специально для тебя, из рук. Эту мелочь из нашего детства хочется повесить на видное место, ближе к верхушке, уже украшенной нашей старой алой звездой… Не такой алой, как кровь, сочащаяся из тонкого пореза от наточенного лезвия ножа, а как голландская молодая роза с капельками росы на нежных лепестках, растущая в сочной зелени под щедрыми лучами солнца. В доме пахнет горячим шоколадом и маминым печеньем с корицей. Совсем как в нашем детстве, Сэмми! А на пластинке уже заканчивает играть «Hey, Jude«… Мама любит эту песню. Всегда любила. В душе — приятное томление от ожидания нашей встречи и бесконечное, долгожданное спокойствие. Страх, боль и безмерное чувство вины канули в лету вместе с прошлой жизнью. Как ты и хотел, у меня всё наладилось. После моего ухода. На что я даже и не смел надеяться. И когда ты придёшь, я обязательно извинюсь перед тобой, что ушёл так внезапно, бросил тебя одного в этом забытом Богом мире. И обязательно расскажу, что там, в больничной палате, где и оставил тебя, у меня не было другого выхода. Тот мужик в сером костюме настаивал, чтобы я ушёл с ним. Неотложное дело. Его работа. Я даже не успел сказать тебе «прости» или банальное «прощай», как меня выдернули из этой белой комнаты, пропахшей медикаментами и твоим одеколоном. Я думал, что мне позволят вернуться, как много раз позволяли до этого, но в этот раз я ошибся. Прости. Я жду тебя сегодня, Сэмми, на наше самое лучшее в жизни Рождество. Нам пора уже повидаться с тобой, приятель, после столь долгой разлуки… Тем более, уже почти стемнело, скоро зажжется первая звезда. Небо — темно-синее. Не такое тёмное и холодное, как глубина океана, наполненная разными диковинными тварями, а такое же, как сапфир, переливающийся в свете полной луны множеством граней и отдающий яркие блики. Знаю, Сэм, ты сидишь сейчас в удобном мягком кресле. Рядом, на белоснежном пушистом ковре, играют твои любимые внуки, которым ты уже подарил памятные подарки. В воздухе витает приятный аромат хвои и выпечки твоей любимой жены. Под спокойную мелодию из радиоприемника, надев на нос очки, ты читаешь свою излюбленную заумную книгу, укрыв больные ноги теплым, шерстяным пледом… На твоём морщинистом лице играет умиротворенная улыбка, а в глазах горит яркий огонёк мудрости и всепоглощающего счастья. Знаю, ты уже готов к нашей встрече. Ты давно её уже ждёшь. И закрываешь глаза все с той же улыбкой на устах… Вставая с кресла, ты вежливо приветствуешь все того же мужчину в сером костюме, торопящегося скорее выполнить свою работу — проводить очередную душу в её уголок на Небесах. А я… А я, включив праздничные огоньки, иду тебя встречать. Я считаю раз. Я считаю два. Я считаю три… — Здравствуй, Сэмми!